Нина Ивановна Шульгина красит губы, поправляет волосы, надевает шляпку и туфли на высоких каблуках. Она всегда выходит на улицу при полном параде, не смотря на свой возраст – ей в мае исполняется 92 года. Мы с ней идем в городской парк. Но это не просто обзор окрестностей с высокого берега Жиздры: в этом месте находятся воспоминания Нины Ивановны. Самые разные: о детстве – счастливом и беззаботном, и трагичные – здесь, в парке, 22 июня 1941 года она впервые услышала, что началась война.
В пространства городского парка Нина Ивановна всматривается пристально, она видит сквозь время. «Вот здесь была танцплощадка, вот здесь играл оркестр, а здесь продавали мороженое, очень вкусное» – вспоминает она.
Отец Иван Семенович Валёнкин, был начальником Трансторгпита, до войны семья жила на улице Сенина в бывшем доме священника. Помимо Нины у родителей было еще двое детей, мальчики. Все вместе они и пришли в городской парк 22 июня 1941 года – погулять, послушать музыку, благо, что был выходной.
Нина Ивановна: «Вдруг по парку началось какое-то движение, сказали, что в 12 часов правительство обратиться к нам с речью. Так, из репродуктора в городском парке, мы и узнали, что началась война». Шульгина снова всматривается куда-то под самые кроны деревьев, туда, где был репродуктор и произносит: «Выступил Молотов, сказал, что на нас напала Германия в 4 утра. Мамин брат, Яков, в это время проходил срочную службу в Бресте. Погиб, конечно».
Тогда же, в начале войны, в Грозном, погиб еще один дядя – брат отца.
«Бабушке взрывом раздробило ноги»
Что делали, узнав о войне? Нине Ивановне врезалось в память, как в первые дни все кинулись резать газеты, в том числе «Козельскую правду», на полоски – заклевали окна для маскировки. И конечно, стали больше времени уделять огороду. Им только и жили первое военное лето.
«Мы к осени убрали все с огорода. И в сентябре я пошла в 3-й класс – школа начала работать. Она находилась при педагогическом техникуме – на месте школы-интерната», – рассказывает Нина Ивановна. Но долго детворе учиться не пришлось: в конце сентября все занятия отменили: враг подступал к городу.
«Фашисты остановились в деревне Новое Казачье. Горожане, узнав об этом, побежали прятаться. Бабушка моя тоже побежала, но вспомнила, что остался включенным керогаз, пришлось вернуться», – тут Шульгина берет паузу, словно она глазами своей бабушки пытается восстановить каждый шаг того дня. Вот бабушка уже у самого дома, а вот тот самый взрыв снаряда, и бабуля, раненная в оба берда, падает.
«С бабушкой была младшая дочка, Шура, она заметалась, не зная, что делать, и побежала за помощью к немецкому врачу», – рассказывает Нина Ивановна.
Немец, кстати, не раздумывая поспешил за девушкой. Но, откинув одеяло, и увидев раздробленные ноги, перевязанные окровавленными тряпками, покачал головой: «Матка капут». И показал три пальца.
«Через три дня бабушка умерла. Но это мы узнали только через несколько лет».
Эвакуация в Казахстан
Зная, что в оккупации придется туго, отец Нины отправил семью в начале октября в эвакуацию. Их погрузили в товарный вагон, который прицепили к проходящему мимо Козельска санитарному составу.
«Мы доехали до Тулы, а там подлетели к поезду немецкие самолеты и стали нас бомбить. Из всего эшелона 4 вагона были разбиты всмятку. Тех людей, кто выскакивал и пытался убежать, немцы, на «бреющем» полете, добивали сверху», – хмурится от тяжелых воспоминаний Нина Ивановна.
Их тогда спасла мама, запретившая даже высовываться из вагона – правда, Нина все-таки не удержалась, выглянула. Сначала увидела ярко-красные цветы, потом, присмотревшись, поняла, это искореженные взрывами человеческие тела.
К ночи разбитые вагоны отцепили, поезд двинулся дальше. По пути останавливались, но чтобы выгрузить тех, кто в пути умер от ранений. Вот только беженцев никто не хотел забирать, за окном проносились деревни, города, подолгу стояли на станциях, но сходить запрещали. Кипяток, сухари – и поезд едет все дальше, дальше. На восток.
Во время нашей прогулки в городском парке, Нина Ивановна то и дело смотрела туда, где раньше проходила железная дорога. В эти моменты она останавливалась, чтобы прислушаться к своим же воспоминаниям, порой казалось, что она и сегодня слышит стук того поезда, который уносил козельскую семью в неизвестность. Тогда, в 1941-м семья Нины провела в пути почти два месяца. Лишь в конце октября случилась последняя остановка.
«Северный Казахстан, Петропавловская область, Булаевский район – вот где мы оказались. Нас направили за 80 километров от Булаево в карагандинский зерносовхоз».
Горсть зерна
Эвакуированные семьи поселили в землянках, пол в которых был обмазан кизяком. К удивлению детей, выросших в средней полосе, кизяк оказался не только стройматериалом, но и ценным топливом.
«Нас отправили работать – перекидывать зерно. Работали все, и взрослые, и дети, начиная от 10 лет. Нам давали железные совки – ими нужно было из одного закрома перекинуть зерно в другой. Делали это для того, чтобы оно не сгорело. Иногда разрешали взять горсть зерен с собой домой. Тогда строго смотрели, за тем, чтобы лишнего зерна не брали, на выходе из хранилища у работников перетряхивали всю одежду и даже заставляли разуваться».
А что же стало с отцом Нины? До 1943 года в армию его не призывали. В итоге он сам добился отправки на фронт. И … почти сразу погиб.
«Валёнкин Иван Семенович проявил храбрость и мужество при защите Родины – так нам написали в похоронке», – рассказывает Нина Ивановна. Место, где похоронен отец, Валёнкины найти не смогли: «Где-то в районе Средней Опочки его могила. Даже не знаем, где это находится. Населенные пункты с такими названиями есть и в Курской, и в Псковской областях. От отца осталась только фамилия на козельской гранитной плите возле Вечного огня».
Возвращение домой
А в 1944 году Валёнкины вернулись в Козельск. Пришли рано утром, в 4 часа, в свой старый довоенный дом на улице Сенина, который к общей радости, оказался целым.
Но, дверь, к удивлению семьи, открыть ключом не получилось. На стук вышел заспанный мужчина. «Спрашивает, что нам надо. А мы сидим со своим узелком на крылечке. Мама говорит, что это наш дом. А он: «Я секретарь райкома Уваров», – делится пережитым Шульгина.
Уваров, закрывая дверь, посоветовал часа через три прийти в райком партии, там, мол, решат, где теперь жить Валёнкиным.
К назначенному часу мама пришла в райком. Семью поселили в полуподвальном помещении на Орджоникидзе. Так, вернувшись домой, они оказались в еще более бедственном положении, чем на чужбине.
«Жить нам было не на что. И после уроков я ходила в Дешовки – побираться. Там было хорошо: мне подавали хлеб, картошку, да и собаки не злые. Потом я подросла и стеснялась ходить по домам за подаянием», – со слезами вспоминает Шульгина те тяжелые годы.
Нина снова смотрит по сторонам, куда-то сквозь деревья, Успенский собор, дома. В ее памяти встают поля, за Козельском их было много, но каждый метр исхожен ее девическими ногами. Она искала в полях «кавардашки» – прошлогоднюю замороженную картошку. Дома ее очищали от земли, а потом из этой белой массы делали лепешки.
Так и выжили.
«Не люблю ныть и жаловаться»
Нежный ветер обдувает парк в начале мая. Все вокруг дышит, все вокруг вот-вот раскрасится в яркие цвета – зеленые, красные, желтые, голубые. Мы с Ниной Ивановной продолжаем свою прогулку в прошлое. И когда идем от ротонды до ракушки, возле которой в последние годы гремит Бал Победы, наша героиня, конечно же, вспоминает о самом радостном дне в жизни ее поколения.
«9 мая! Как все радовались, кричали, плакали, обнимали друг друга! Почему-то все козельчане в тот день собрались на улице, которая сейчас носит имя Гагарина. Я это прекрасно помню до сих пор. Уж поверьте, память у меня хорошая, я до сих пор не записываю телефоны родственников и друзей!».
После войны Нина Ивановна отучилась на педагога, вышла замуж, уехала из Козельска. Работала в колонии особого режима Пермского края учителем в школе для детей обслуживающего персонала. Из Пермского региона вернулась обратно в Козельск – очень хотелось на малую родину.
27 лет прожила она в полуподвальной квартире своего старого дома на Оржоникидзе.
«Я, когда вернулась в 93-м в Козельск, привезла с собой верную по тем временам валюту – ящик водки в 54 градуса – другая в Пермской области просто замерзала. Поэтому рабочие в моем старом домике быстро отремонтировали печку, поставили рамы», – улыбаясь, делится секретом Нина Сергеевна.
А когда пришло время переселяться в новую квартиру, то оказалось, что жить ей теперь предстоит на улице Гагарина, которая для Шульгиной навсегда останется улицей Победы.
Вот такая история человека, пережившего все.
Многие дети войны живы, они рядом с нами, их мы каждый день видим на улицах, в магазинах. Часто проходим мимо, не обращая внимания. А зря. Дети войны могут многое рассказать о том, как нужно жить. Например, Нина Ивановна говорит, что ни в коем случае никогда нельзя себя жалеть, надо идти только вперед, с поднятой головой и обязательно с улыбкой.
Как этому научиться в наше непростое время? Вы спросите у нашей героини лично. Она часто гуляет по Козельску, а узнать ее просто – накрашенные губы, уложенные волосы, высокие каблуки, модная шляпка и глаза, видевшие так много, но не растерявшие блеска.
Анастасия Королева
Фото: Василий Батурин
Газета Козельск: Мы передаем смыслы
Официальный сайт издания gazeta-kozelsk.ru
Подписывайтесь на наш канал и ставьте лайки 👍 если понравился материал. Просим учесть что мы производим ручную модерацию комментариев для исключения оскорблений и спама.
#КОЗЕЛЬСК #ВОВ #ДЕТИВОЙНЫ #ВЕТЕРАНЫ #ввеликаяотечественнаявойна