Летим над пустыней в зону поиска самолёта-разведчика. В воздухе висит пыль, горизонт еле угадывается, солнце палит в безоблачном небе. Мне хочется разогнаться на сверхзвук, чтобы побыстрее оказаться на пути разведчика, но нас никто не торопит, да и сам понимаю, что топливо надо экономить. Здесь, в Марах, керосин как-то быстро заканчивается в полётах, не успеешь и глазом моргнуть, а лента расходомера уже подошла к отметке аварийного остатка. Но рука, всё-таки, сдвинула РУДы на отметку 90% оборотов и скорость перемахнула за тысячу. Вот и центр зоны поиска, прибираю обороты, докладываю КП, хотя он и так видит, что моя пара на месте.
Ждать не пришлось, сразу началось целеуказание. Разворачиваюсь на заданный курс и даю команду ведомому на размыкание. Он должен держать дистанцию в 10 км сзади от меня и искать разведчика по прицелу. Я буду идти ниже впереди и пытаться обнаружить нашу цель визуально — глазками. Мой прицел не функционирует. Пока шли в зону поиска, проверил все возможные режимы работы прицела, но индикация ни на одном режиме не появилась. Увидит ведомый цель или не увидит? Ведь работать придётся ему по цели, чтобы привезти «фотоотчёт» о проделанной работе. По моему замыслу он должен по прицелу и меня наблюдать, и цель. И подсказать мне направление и дальность до цели. Но ведомый упорно молчит, хотя, судя по дальности до цели, на которую ориентирует нас офицер боевого управления, его прицел уже должен бы обнаружить самолёт-разведчик.
Я сканирую глазами грязно-серую в пятнах пустыню и понимаю, что на таком фоне обнаружить самолёт — глухое дело. Цель идёт на малой высоте, подозреваю, что Командный пункт наводит нас вслепую, но лишнего от них не требую. И тут срабатывает лампочка системы сигнализации об облучении самолёта, раз мигнула, другой раз и сигнал пропал. Ага, всё-таки ты, старлей, не выдержал, включил свой прицел. Зря, ой, зря! Доворачиваюсь влево на пятнадцать градусов и информирую ведомого и офицера боевого управления. Опять впиваюсь взглядом в пустыню. Ни-че-го!
Офицер боевого управления даёт мне дальность до цели, о которой мы с ним уговорились. Молодец, не забыл! Теперь мы с ведомым должны одновременно развернуться на обратный курс со снижением и самолёт-разведчик — по моим расчётам на земле — должен оказаться между нами.
Даю в эфир команду на начало маневра, ведомый откликается квитанцией и я начинаю полупереворот влево.
Меня накрывает какая-то плотная тень, инстинктивно рву ручку управления вправо и мимо фонаря проносится брюхо самолёта с коротким оглушительным рявканьем. Бросились в глаза грязные потёки и лючок на винтах.
Это я разведчика подрезал? Как он на моей высоте оказался? Переворачиваю самолёт снова на спину и вижу уходящий вниз МиГ-29. Ведомый! Блин, ты же должен быть в десяти километрах от меня!
Теперь, не теряя из виду ведомого, продолжаю энергичный разворот со снижением и впиваюсь в поверхность пустыни под собой. Где ты? Где? Должен же сейчас пройти под нами. Если мои расчёты были верны. Опа! Тень подо мной! Тень МиГ-23. Наш голубь, наш! Делаю поправку на положение солнца и обнаруживаю в воздухе самолёт-разведчик. Скорость держит приличную, крыло на стреловидности 45 градусов. Я молчу и падаю правее разведчика, чтобы держать в поле зрения его и своего ведомого, который уже вывел истребитель в горизонт на оговоренной высоте. Определяю курс разведчика, даю команду ведомому в эфир довернуться на этот курс. Тот доворачивается. И тут замечаю, что разведчик переводит крыло на максимальную стреловидность — заметил охотников. Загорается сопло его двигателя на форсажном режиме. Решил оторваться. Всё, в молчанку больше играть нельзя, начинаю давать направление на разведчика своему ведомому. Но ведомый обнаружил только меня и стал занимать своё место сзади, а цель не видит.
Начинается гонка над пустыней. Разведчик петляет как заяц, но оторваться ему от меня не удаётся. Я засоряю весь эфир целеуказанием ведомому, а он упорно не видит разведчика, который держит общее направление на свой объект разведки. Наконец понимаю, что скоро уже будет железнодорожная станция, которую разведчик должен сфотографировать, надо как-то натравить своего ведомого на этого рьяного старлея. Не видит он разведчика, потому что следит за мной, а я мечусь у него под носом, повторяя маневры нашей цели. Решаю подойти вплотную к разведчику, а когда ведомый его увидит, резко отойти в сторону, чтобы он отработал по МиГ-23 малой ракетой или пушкой на фотокинопулемёт. Включаю полный форсаж и энергично сближаюсь с целью. Разведчик видит мой рывок и начинает восходящий маневр в сторону солнца. Перед тем, как потерять его в лучах, успеваю увидеть загорание пламени форсажа в двигателе самолёта-разведчика и меня словно током пронзает: топливо! В азарте погони я ещё ни разу не проверил остаток топлива! Бросаю взгляд на расходомер и левая рука машинально выключает форсажи и устанавливает номинальный режим работы двигателей.
- 013, конец боя, - докладываю в эфир.
- 013, по-о-онял, курс на точку … - не скрывает своего разочарования в голосе офицер боевого управления.
Справа мимо меня проносится ведомый: «Цель вижу, атакую!»
- 014, выключи форсаж, конец боя! - напоминаю ведомому.
- Но я же вижу цель, - не унимается ведомый.
- Топливо! - рявкаю я.
Сопла двигателей у ведомого погасают — дошло и ему, увидел остаток топлива у себя, выключил форсажный режим.
Выхожу вперёд на своё место в паре, устанавливаю режим скорости максимальной продолжительности полёта. Загораются красные лампочки аварийного остатка топлива, а нам ещё топать до аэродрома. Топлива хватит, если никто не будет мешать заходить на посадку сходу. А вот если…
Да-а-а… Ты, майор, своей рьяностью перещеголял старлея марыйского. Задание провалил, а теперь ещё осталось и самолёт бросить из-за полной выработки топлива в воздухе. Два самолёта! Как ты умудрился до майора дослужиться, не понимаю?!
Вот тебе и свободный поиск цели, вот тебе и охота...
Руководитель полётов про остаток топлива и не спрашивал, видимо, его уже с Командного пункта надоумили почему мы прекратили работу по цели. Дал нам сесть парой с ходу.
Неприятное это дело — сидеть в самолёте, в баках которого вот-вот закончится керосин. Обидно, что ты сам в этом виноват. Молчишь, экономно работаешь РУДами и молишься, чтобы хватило топлива освободить полосу для посадки других самолётов.
Нам хватило топлива даже зарулить самостоятельно. У меня прибор показывал остаток 200 литров (а должно быть больше 600 л), а у ведомого — ещё меньше. Дома нам за такое секир башка обоим бы сделали. Но на проверке сойдёт с рук. Да и не это меня теперь — после благополучной посадки - беспокоит, а двояк за вылет. Господи, какой — позор!
На земле, выйдя из кабины, записал в Журнал подготовки самолёта замечание про неисправность прицела. Техник, видя, что лётчик сильно не в духе, не стал спрашивать про результат вылета и подозвал инженера по радиоэлектронному оборудованию. Я коротко описал ему признаки отказа и направился на старт вместе с ведомым.
На старте моё донесение принял замкомполка Шатравка. Поморщился и молча отвернулся к плановой таблице. Что тут поделаешь — охота есть охота! Не всегда с добычей охотники возвращаются.
Разговаривать ни с кем не хотелось. Да и о чём разговаривать? О том, что полетел с неисправным прицелом? И план мой сработал, и цель визуально нашёл, а отработать было нечем.
Мы отошли в сторону от стартовой палатки — заправок в этот день у нас уже не было — и предались греху уныния. Ведомый жалел, что поздно увидел, а мне даже не хотелось ему сказать, что он, скотина, меня чуть не убил. Потому, что не выдерживал режим по скорости и сократил дистанцию. Пялился в прицел и ничего не обнаружил. А ведомый начал рассказывать про свои переживания по поводу возможной остановки двигателей в воздухе из-за полной выработки топлива. Слушал его вполуха — я уже представлял свой позор перед молодыми лётчиками на разборе полётов. Придётся пережить и это, майор, а кто тебя заставлял лететь с неисправным прицелом?
Дошла очередь на разборе полётов и до нашего задания. Мы поднялись с ведомым со стульев и весь зал, набитый цхакаевскими офицерами, повернулся в нашу сторону. Я уже пылал в предвкушении позора перед всем полком. Техников, конечно, здесь не было, но были полковые инженеры, которые проинформируют своих подчинённых. А наши старлеи-лётчики, которые первый раз пришли в Мары и горят желанием поучаствовать в проверке? Они-то уверены, что поймать разведчика — плёвое дело, а майор не справился с таким простым заданием. Смотрят на меня, хотят увидеть, как я перенесу этот удар...
- Паре майора Федоренко проверяющий поставил оценку «отлично» за охоту на разведчика, - произнёс ровным голосом командир полка с трибуны.
Я не верил своим ушам, ведомый тоже растеряно на меня поглядел.
- Хотя, пусков по цели пара не сделала, но загоняла разведчика по пустыне так, что у него топлива не хватило, чтобы выйти на объект разведки. Проверяющий решил, что пара поставленную задачу выполнила, - уже весело закончил комполка.
Зал одобрительно загудел, Четвёртый колотил меня сзади кулаком между лопаток, мол, а ты, командир, боялся! У меня в глазах защипало от радости.
Командир начал разбирать вылет других лётчиков, я упал на стул и спрятался за спиной впереди сидящего лётчика, чтобы незаметно вытереть слёзы. Не хватало ещё, чтобы молодёжь увидела, как майор плачет от счастья.