Отрывок.
Остаток дня я провела в странном состоянии. Спала, но слышала все что происходит вокруг. И голоса живых мешались с видениями. Лукреция приходила и долго спорила с Альвине в куцем подобии гостинной. Кажется, Халатир приходил тоже, его озадачила моя реакция на воздействие. Я видела Голос оракула, но это точно был сон, потому что видения были безголосы и сменяли друг друга безо всякой логики.
Зато я пропустила вечерние танцы с последующим запуском в небо бумажных фонариков. Фонариков было жаль. Действо предполагалось совершенно не магическое и в темноте должно было выглядеть невероятно хорошо. И еще фейерверк. Его цветные вспышки плясали по потолку, странно отражаясь в зеркале.
Шторы так и остались открытыми. Мне хотелось вечернего воздуха, сверчков и прохлады, я изрядно повозилась, пока искала, как распахнуть створки, но все же нашла. Не сразу догадалась не тянуть прозрачное полотно на себя, а отодвинуть в сторону. Можно было легко перебраться через подоконник и выйти наружу, минуя коридор, но гулять не хотелось, только воздуха, сверчков и прохлады.
В небе снова вспыхнуло и раскатилось искрами и спиралями. А потом звуки сжались в зудящую точку и исчезли, словно лопнула старая нить. Комнату затопила прозрачная темнота и только в зеркале все еще скользили радужные сполохи. Я обошла постель, здесь она, по странному совпадению, тоже стояла в центре комнаты, как в моей спальне дома, и приблизилась к полыхающему далекими зарницами стеклу.
Грань придвинулась, пощекотав затылок холодком. На край туалетного столика легли костистые пальцы с изумрудной искрой, а я с любопытством посмотрела на свою иную форму. Лицо с правой стороны, подсвеченно синим, в провале глазницы пылающий глаз с крупным совиным зрачком. Кожа покрыта не то спекшейся чешуей, не то обугленными плотно прилегающими друг к другу короткими перьями. Я подняла свою иную руку и коснулась уха, убежавшего вверх и обзавевшегося перьевой щеткой. Края перьев были острые, как ножи. Перстень добавил изумрудного в зеркальный мир и зрачок иной формы сжался в ромбовидную щель. За плечами вился мрак, выгибался лентами, рисовал гротескный крылатый абрис и распадался дымом.
Мне нравилось то, что я видела. До тех пор, пока отражение иной формы гадко не оскалилось и не шагнуло в глубь зеркального мрака, оставив меня одну. Синеватые когти звонко цокнули по стеклу. Паутиной разбежалась сетка трещин, а из зеркала на меня посмотрел Геттар. Такой, каким я видела его большую часть нашего знакомства. Плащ прятал лицо до половины, немного надменно кривились губы над бледным подбородком.
Там, за порогом…
– Зачем звала, Заклинающая, – голос расцвел внутри меня мурашечной дрожью, но в нем не было прежнего тепла, только бездный холод и запредельная тоска.
Грудь протаяла алой дырой, в ней распустилась ослепительно белая лилия с тонкими золотыми искрами в чаше и тут же потемнела, сделавшись багрово красной, почти черной. Вязкая капля собралась на кончике лепестка. Повисла.
Тук.
Звук раскатился по зазеркалью, резная рама украсилась алой дорожкой.
– Не кричи. Там, куда ты кричишь, только тень. Зови иначе. Мог прийти не я. Другой
Тук.
В лицо брызнуло морем и ветром, как на Закатном мысе. Геттар, рыбий сын, сирен твой папа. Прости, что не поверила в тебя. Я зажмурилась и провела пальцами по лицу. Слезы смешались с алым, потекли вниз по запястью, разбив сияющий абрис эльфийского браслета на куски. А когда вновь посмотрела в паутину зеркала, за спиной тени стояла другая, просунув окрашенные кровью когти в дыру на груди.
Цветок осыпался пеплом, а стоящая за спиной Геттара тень разбила его на осколки и шагнула вперед. Встала за мной на пороге и положила руки на плечи.
– Спасибо, что позвала.
Теперь мы отражались в зеркале оба. И моя та иная форма ничего не имела против подобного соседства, потерлась макушкой о его щеку и прижалась плотнее.
Когти в бурых потеках прочертили неровные полосы по коже под ключицами, сжали грудь. Кончик языка прошелся по плечу и вверх до линии волос. Горячие губы поймали бьющийся на шее пульс.
…Ты не он, тыне он, тынеон… пустьэтобудетсон… Мар… Где ты!?...
– Какая шумная… – проурчал он, как назойливое насекомое, прихлопнул гневно полыхнувший на моей руке перстень и тот погас.
– Проваливай, – совладав с паникой произнесла я, а тело, проклятое тело отзывалось на силу дрожью ужаса и желания. – Проваливай туда, откуда пришел.
– Злая… Сильная… Моя!
– Размечтался! – я развернулась лицом к своему ужасу, и хищно поблескивающий голодный мертвый клинок с зазубренным краем и изумрудной звездой в торце рукояти впился в шею незваного гостя, пустив по коже такую вкусную сладкую кровь… И она пахла почти, как моя собственная.
Только это остановило мою руку, когда чудовище, опалив губы злым поцелуем, схлопнуло переход за грань и исчезло.
Читать ЗДЕСЬ
