Ожидание вылета в Проведение нас особо не тяготило. На завтрак мы не ходили, продолжали спать, валяясь на спортивных матах. Сказывалась большая разница во времени – восемь часов. С интересом наблюдали за уже переодетыми и приступившими к обучению новобранцами. Те по отбою быстро отрубались, а мы продолжали бодрствовать, чуть ли не до утра травили анекдоты и ржали, как застоявшиеся жеребцы. Сержанты на нас требовательно покрикивали, но мы на их окрики внимания почти не обращали.
И вот, в один из таких дней появился офицер, зачитал пять фамилий, среди которых была и моя, и повел нас в штаб, в кабинет к командиру части. Командир части был примечательным человеком. Подполковник Лоик в майорских погонах, он только что приступил к новой должности, получив повышение по службе, но погоны еще не заменил. Он прибыл из Вьетнама, где помогал вьетнамцам отражать налеты американской авиации. Человек опытный, просмотрев наши личные дела, решил оставить себе «опытных профессионалов». Почему беру в кавычки? Да, мы все пятеро были профессионалами и даже имели опыт работы от полугода до года. Три шофера, один радиомастер и один телеграфист. Заменил нас кем-то или нет мне неведомо. Вот так, волею судьбы и подполковника в майорских погонах, мы были зачислены в в/ч 93985, в просторечье «восьмой причал».
Повели в котельную, где был душ для кочегаров, помыли и переодели. Сержант показал нам места, выдал хлорку, чтобы на обмундировании написали фамилии и номера военных билетов, и приказал пришивать погоны и петлицы. Скажу вам, что без привычки ничуть не легче, чем «из болота тянуть бегемота». Иголка толстая, китель и шинель жесткие, а руки, хотя и привычные к железу, но не такому колючему. А еще и подворотничок надо подшить. Пальцы исколоты, погоны кривые, отпоротые и вновь пришитые… И так два дня. Скажу, забегая вперед, что по ходу службы, после стирки, на всю эту работу требовалось полчаса.
И вот началось обучение. Первое, что должно быть в солдатских карманах, а чего не должно быть ни при каких обстоятельствах. Документы, записная книжка, ручка, расческа, носовой платок (чистый), спички и курево. Съестные припасы строго запрещаются. За козырьком длинноухой северного исполнения шапки две иголки с белой и черной или зеленой нитками. Каждое утро начинается с утреннего осмотра: расстегнув крючок и верхнюю пуговицу кителя, все содержимое карманов выкладываешь в шапку. Если палец сержанта пролезает между погоном и кителем, он молча отрывает погон – иди и тренируй свои пальчики иголкой. За нарушением следует наказание – мытье полов. Поэтому полы в армейских помещениях блестят от чистоты, как у кота его достоинство.
Северные дни в ноябре короткие, ветреные и морозные, поэтому шагистикой занимались относительно мало. Учили присягу, обязанности солдата, уставы… Нас, пятерых, по случаю занятых лучших мест, поместили в самый отдаленный и притемненный угол. Сержанту было затруднительно подойти к нам с проверкой, чем мы бессовестно пользовались. Выучив быстро присягу и начало обязанностей солдата, добыв шахматную доску с несколькими шашками и сделав из картонки и спички волчок, все свободное от шагистики время гоняли «мандавошку». Сержант из узкого прохода заглянет сквозь двуярусные кровати, мол, уставы учите? Так точно! И тут же крутанешь волчок.
Но в нашу привольную жизнь прохождения курса молодого бойца вмешалась свирепая северная погода. В очередную пургу штормовой ветер поднял крышу котельной вместе с трубами и положил их на большущий сугроб. Остались солдатики без тепла и горячего питания. В казарме сделали уплотнение и нас перевели из клуба на новое место, где не было недоступного темного угла. Двое суток было довольно холодно, на третьи привезли с аэродрома автономный теплогенератор, который поднял температуру до положительной. Но неделю сидели на сухом пайке, пока хозвзвод не поставил на место крышу и трубы. Большей беды удалось избежать благодаря командиру хозвзвода прапорщику Волчуку, с которым нам еще предстояло познакомиться. Он оказался в нужном месте в нужное время, как он это делал я расскажу возможно в дальнейшем повествовании, но в этот раз, когда ветер поднял крышу вместе с трубами, он без суеты и страха открыл задвижки и стравил давление в паровых котлах, предотвратив их возможный взрыв.
Дальше было знакомство с противогазом и карабином СКС. Карабин разбирали и собирали, а противогаз надевали на голову, стараясь уложиться в семь секунд, и по команде быстро и правильно прятали его в противогазную сумку. Но большее «удовольствие» получали от «сонтренажа», многократно повторяющихся команд «отбой» и «подъем», на выполнение которых отводилось 45 секунд.
Как я завидовал ребятам, которые могли влететь в свои сапоги со второго яруса. А мои ноженьки, пока не накрутишь портянку без единой морщинки, никак не хотели влезать в сапоги «с подошвами на спиртовой коже с медными заклепками и приклеенной микропорой». Хорошо, что отец, старый солдат, прослуживший и провоевавший в Красной Армии семь лет, научил меня правильно и быстро выполнять оное упражнение. Это многократно спасало меня от мытья полов.
И вот наступил долгожданный момент, нас повели на стрельбище. Прежде принятия присяги надо было тремя патронами попасть в грудную мишень на стометровке. На гражданке стрелял из «воздушки», «мелкашки», «дробовика 16 калибра». Боевое оружие держал в руках первый раз в жизни. И я был не один такой. Пули, уходя выше насыпи, издают протяжный свист.
- Вертолет не сбейте, - орет капитан Веклич, поставленный командовать новобранцами, командир учебного взвода приемного радиоцентра.
Тем, кто промахнулся с первого раза, выдали еще по три патрона. Со второй попытки все-таки влепил три пули в грудную мишень.
На второе декабря назначили принятие присяги. Накануне сержанты свирепствовали, проверяя все и вся, чтобы пуговицы на месте, погоны пришиты, рожи побриты, а сапоги начищены.
Чтобы не затягивать торжественную процедуру нас разделили на две команды: одна половина принимала присягу в казарме, вторая в клубе. Своего знамени у части не было, уровень батальона, а батальонам, даже отдельным, иметь собственное знамя не полагается. Без знамени, без оркестра, каждый произнес «…и пусть меня настигнет суровая кара советского народа» и оставил свой автограф красной тушью в большом «гроссбухе». Теперь, с этого момента, ты не человек, а солдат, обязанный беспрекословно выполнять приказы своего непосредственного начальника, командира отделения, который появиться у тебя после распределения в подразделения части. Но это уже будет следующий рассказ.
Содержание: