(сказка для взрослых)
«Чудеса» начались нежданно. 31-го декабря, весь не крещёный и крещёный мир, готовился встречать пожилого человека в красной дублёнке, с ватной бородой и полным мешком долгожданных подарков. Семья Герасимовых, в этом плане, тоже не стала исключением. Муж и жена, проживали в частном домике на самом краю одного из быстро строящихся советских городов. Занимались они подсобным хозяйством, кроме работы на шахте. Водили домашнюю птицу, растили поросят и содержали с братом жены, что жил по соседству с ними, напополам, корову. Самое первое волшебство в их владениях произошло, когда на улице ещё было темно и хозяин дома, Емеля, поплёлся с фонариком в сарай к скотине, убираться и раздать корма. Трещала, после «вчерашнего» голова, ныла печёнка и все у него внутри, горело и жгло неугасимым пламенем. Здесь, в самом дальнем углу загона, в копне соломы, на случай тяжёлого похмелья, в тайне от своей жены, неделю назад Емеля спрятал четвёрку Анисовой водки. Запустив руку в кучу по самый локоть, он с удовольствием нащупал в глубине, драгоценный сосуд и извлёк оный на свет божий.
- Странно… - пробурчал он удивившись.
Бутылка оказалась пуста. Зато под пробкой запечатанной наглухо, в ней болтался в трубочку скрученный листок бумаги. У Емели перехватило дыхание с испугу.
- Уж не «белка» ли, ко мне в гости нагрянула? – подумалось ему, и он замотал головой из стороны в сторону.
Потом всё же, набрался храбрости и свернул с пузырька пробку, вытолкав наружу пожелтевший листок. Трясущимися руками развернув скрутку, он прочитал сделанную на нём чьим-то корявым почерком надпись: - Поздравляю тебя, с наступающим Новым годом, Емеля! – и немного ниже большими буквами подпись, - Дед Мороз.
- Что за фигня, мягко сказать, - выругался Емеля, - какой ещё, Дед Мороз?
Что-то здесь не клеилось. Не было логики. Если даже представить,
что это Нюрка над ним подшутить решила или ещё кто-нибудь, тогда как же это можно сделать было, чтобы из запечатанной бутылки выпить всю водку и ещё умудриться пропихнуть в неё такой большой листок бумаги? Да, нет – это просто не реально. Поначалу он хотел было спросить у жены про это дело, но потом решил, что лучше будет промолчать – заначка, всё же. Не хватало ещё, чтоб она мне новый скандал учинила. Он закончил уборку и хмурый вернулся в дом. Аня уже, к этому времени растопила печку, и, топчась у раскаленной плиты, готовила завтрак. Лицо жены выражало суровость и неподкупность, она «дулась» на мужа за то, что вчера вечером, друзья привели его с работы домой пьяным, а они договаривались съездить на мельницу, сдробить зерница на корм скоту. Поэтому, всю первую половину предпраздничного дня супруги не разговаривали совсем, и даже старались не встречаться взглядами. Однако Новый год, это всё же большой праздник, и тащить в него груз прошлогодних обид, никому из них не хотелось. Емеля болел, но спросить у жены денег на опохмелку, так и не решился. Видя его мучения, Анна накатила в стакан сто пятьдесят граммов водки и сказала: - до вечера, больше ни капли, ни получишь, пей и закатай губы. Тот радостный, кивнул головой ей в ответ: - Нюрка… Ты настоящий человек, - сказал он, и принял горькое лекарство.
В течение дня, несколько раз им звонили друзья, приглашали в гости, однако Герасимовы, решили этот праздник встретить вдвоём, в узком, так сказать, семейном кругу.
Емеле полегчало, состояние трясучки в теле прекратилось и он с удовольствием, послушно исполнял всё то, что велела ему делать жена. После обеда, они пошли в магазин за продуктами к новогоднему столу, взяли там фрукты, шампанское – чтоб «стрельнуть» под бой курантов и поздравления с праздником, дорогого Леонида Ильича Брежнева, и золотого запасу в их кошельке осталось ровно 12 копеек, сдачи.
- Во хорошо, это как раз мне на семечки, возьми призовой пакетик, - попросил он Анну.
- Ещё чего – сорить ими, - проворчала супруга.
- Возьми, тебе жалко, что ли?
- Ну, ладно.
Всё оплатив они стали пробираться домой. Ночью была оттепель и проморосил холодный дождик, а сейчас температура
на улице стремительно падала. Весь тротуар покрылся прочной ледяной коркой, которую к тому же, до зеркального состояния отшлифовали подошвами своих сапог, пешеходы. Ноги разъезжались сами собой, так скользко стало, но надо было идти. Сумки с провиантом нёс, конечно глава семейства, Нюра на каблуках ковыляла чуть поотстав от мужа. И вот, метров сто не доходя до перекрёстка дорог, Емеля услышал как за спиной, взвизгнула жена и всей своей комплекцией шлёпнулась на тротуар. А женщина она была, хоть и не полная, но и не худенькая. Муж увидев это, не раздумывая, поставил тяжёлые сумки на багажник съехавшей на обочину «шестёрки», и поспешил на помощь упавшей супруге. Однако, пока он помогал ей встать на ноги, Жигулёнок, плавно тронулся с места и легко покатился вниз по дороге. Герасимовы заметили это сразу и что-то покричали ему в след, но догнать автомобиль по такому льду, было немыслимо.
- Урод, вислоухий, - в сердцах обозвала мужа, Аня, - готовая расцарапать ему морду.
- Чего ты орёшь на меня дура, в чём я виноват?
- В том, что родился Емелей, - прокричала она, и покрутила у виска пальцем. – Когда с тобой, что-нибудь без происшествий бывает? Никогда!
- Тихо, ты. Люди кругом. Смеются вон…
- Пусть смеются! Пусть видят, за какого дебила я замуж вышла.
Емеля не вынес незаслуженной обиды, и
в гневе своём натянул ей платок с головы на нос. ( Прошу прощения у читателей, за то, что не смогу здесь, в силу своего скудоумия, достойно передать в красках, подробности и всю прелесть супружеского поединка на обледеневшем тротуаре). Но люди, верно говорят, что милые бранятся – только тешатся. Часам к девяти вечера, на праздничном столе Герасимовых, стояла сковородка горячей картошки, половина буханки ржаного хлеба, начатая бутылка водки и пакетик жареных семечек, который ещё в магазине, Емеля сунул себе в карман куртки. В печке потрескивали
дрова, теплынь вокруг, не громко работал
телевизор. И в этот момент взгляды супругов обиженных друг на друга встретились. Они оба беззлобно рассмеялись. Она, оттого что, разглядела внимательней его оцарапанную физиономию, а тот,
припухшую щёку под глазом жены. До Нового года времени оставалось, нет ничего, всего каких-то пара часов. Мороз за окнами всё крепчал, и сердобольный хозяин, перегнал из холодного курятника в тёплые сени домашнюю птицу.
Герасимовы смотрели первую часть «новогоднего огонька», ждали бой курантов. Аня, штопала порванные на льду колготки, а муж, сидел у стола и грыз семечки, ловко подбрасывая в рот семена.
- А-а! – вскрикнул он от боли.
- Ты, чего? – испугалась Нюра.
- Тьфу, - выплюнул на пол золотую семечку и половинку своего зуба Емеля.
Анна захлопала в ладоши подобрав украшение из драгоценного
металла, а супруг, злыми глазами смотрел на неё снизу вверх.
- Сто грамм! Сто грамм – честно заслужил, - смеялась она, глядя на его перекошенную болью гримасу.
- Ну, что за день такой? – простонал муж и крепко ругнулся матом.
- Счастливый ты мой! Хи-хи…
Наконец после таблетки Анальгина и «стопоря» водки, боль утихла, и Емеля снова заулыбался. В начале двенадцатого часа, он предложил жене: - пойдём может сходим к кому-нибудь, скучновато чего-то у нас…
- Разве? – насмешливо спросила Нюра.
Раздался звонок в дверь, она поспешила открыть. На пороге стояли широко улыбаясь, шурин с супругой и двумя бутылками спиртного на перевес. Настроение просто зашкаливало. Шум, музыка, взаимные поздравления и безудержное веселье продолжались аж до начала четвёртого, не давая сна и покоя курам, ночевавшим в сенях. Но вот наконец-то всё поутихло, уставшие гости засобирались до дому, и, перецеловав друг друга ушли к себе, а Емеля и Анна накинув крючок на петлю внутренней двери
отправились на покой – досыпать остаток праздничной ночи. Они уже разделись и улеглись в кровать, но Емеле вдруг показалось, что за дверью в сенях, кто-то осторожно скребётся.
- Куда ты? – спросила Нюра.
- Стучит что ли кто, не пойму, пойду гляну.
Он подошёл к двери и тихо позвал: - кто там?
- С Новым годом! – ответил какой-то хорошо знакомый ему голос.
И он не разобрав спьяну, подумал, что это наверное сосед, позабыв чего-то вернулся, и потому смело распахнул дверь настежь.
- А-а! Суукаа! – заорал он в голос.
- Чего там опять? – выскочила в ночнушке супруга.
- Нюраха, этот «педик», - указал он пальцем на петуха, - последнюю ночь живёт! Ясно?!
Птица больно клюнула его в голую коленку.
- Ясно, - ухохатывалась жена.
Они легли спать. Но Емеля, даже и не задремал, беспокойно ворочаясь рядом с Нюрой. В начале седьмого часа, к нему снова вернулось состояние похмелья, и он вылез из-под одеяла и пошёл к скотине в сарай, убираться. Здесь он вспомнил про вчерашнюю бутылку и решил взглянуть на неё ещё раз. Разбросав по сторонам солому, он нашёл под ней уже две одинаковые «четвёрки», одну полную водки, другую с записочкой: - С Новым годом! Всегда ваш, Дед Мороз.
У. Ёжиков