Информационный повод и предисловие:
МОСКВА, 7 июля. /ТАСС/. Президент РФ Владимир Путин усомнился в том, что политологию можно классифицировать как науку, потому что сложно найти метод исследования, присущий только этой области знаний. Такой оценкой он поделился в четверг на встрече с победителями четвертого сезона конкурса "Лидеры России".
Услышав о том, что одна из конкурсанток собирается защищать кандидатскую диссертацию в области политических наук, глава государства удивился: "В области политологии?" Есть такая наука - политология?" Услышав утвердительный ответ, он со смехом добавил: "Спорный вопрос".
"Я так понимаю, всегда так считалось, что чтобы какая-то сфера знаний претендовала на то, чтобы называться наукой, у нее должен быть собственный предмет исследования и собственный метод исследования. В политологии как-то трудно найти присущий только ей метод исследования", - поделился Путин своим видением ситуации.
Я бы хотел эту новость сопоставить с тем, как много Путин говорит об исторической науке. Здесь мы увидим совершенно противоположный подход: он не устаёт подчеркивать её значение и статус, и одновременно становится на самом деле тем, кто определяет её содержание, вводя бесконечные законы и указания о тех или иных способах интерпретации кажущихся ему ключевых моментов истории. Есть такие исторические события, заявленное знание о которых объявлено истиной, и посему дальнейший поиск знания становится невозможным, ибо истина уже определена.
В результате мы получаем две версии отношения к знанию, истине и науке: в случае политологии он видит, что знание и истина не совпадают, и это позволяет ему утверждать что политология не наука. В случае же истории он претендует на то, что знание и истина - это одно и то же, и посему история - это наука, и соответственно можно истину утверждать, но тем самым он просто лишает историю всякого смысла - она уже не служит поиску знания.
Этот пример позволяет нам разобраться со второй главой Семинара Жака Лакана Книга XVII.
В этой главе Лакан впервые формулирует свои четыре основные дискурса (дискурс господина, дискурс университетский, дискурс истерический и дискурс аналитика) и делает он это отталкиваясь от близкого политике вопроса о господине и его роли в истории.
Для начала давайте разведём достаточно просто знание и истину. Психоанализ впервые вводит в оборот возможность знания, которое себя не знает (на самом деле это и есть бессознательное). Один из вариантов такого знания мы обнаруживаем в тексте Фрейда «Толкование сновидений»: с одной стороны - есть текст сновидения, как то, что можно читать и даже пытаться понять, но с другой стороны - любое сновидение есть попытка зашифровать бессознательное желание сновидца. Это бессознательное желание, с одной стороны, как-то артикулировано текстом сновидения, но с другой - оно никогда не высказано в виде формулировки, абсолютного знания, то есть оно всегда высказано как бы «наполовину». Можно упрощая сказать, что если текст сновидения - это знание, то бессознательное желание - это его истина, которое с этим знанием не совпадает и требует как бы дополнительного усилия (интерпретации).
В случае политики мы обнаруживаем совершенно иное отношение к знанию, связанное с особым дискурсом господина. «Идея о том, что знание может быть абсолютным - является присущей политике как таковой» (здесь и далее цитаты из Семинара Книга XVII Жака Лакана). Задача господина состоит в том, чтобы всё работало как надо, чтобы все шестерёнки вращались как задумано. Это возможно лишь при условии, что всё определено, нет «слепых» мест, то есть когда знание совпадает с миром. Это позволяет понять то, что именно определяет и поддерживает власть. И по версии Лакана это вовсе не сила, ведь речь здесь идёт по сути о «Тирании знания». «Это то, что делает невозможным появление (…) в ходе исторического развития на этом месте того, что имеет отношение к истине». Для такого господина вопрос об истине даже не ставится. Это приводит к кажущемуся парадоксальным, но на самом деле логичному последствию: «Суть господина состоит в том, что он не знает того, чего хочет.» Желание, как то, что всегда находится по ту сторону любого высказывания и соответственно требует усилия интерпретации, в случае тирании знания оказывается недоступным, радикально вытесненным. Господин во имя тирании (тирании знания) прикладывает усилия для вытеснения желания и достижения тождества между знанием и истиной.
Об исторической науке: «… В случае, если бы историческая машина, представляющая собой на самом деле лишь череду школ и ничего больше, пришла бы всё-таки к абсолютному значению, то результатом было бы крушение, развал того, что функцию знания, собственно, и мотивирует, - диалектики, связывающей знание с наслаждением. Абсолютное знание обернулось бы просто напросто упразднением этого второго полюса.» Другими словами: если историческая наука будет рассматривать знание как истину и будет претендовать на выработку знания абсолютного - то это приведёт к упразднению вопроса о наслаждении и соответственно устранит диалектику, устанавливающую связь между знанием, наслаждением и истиной. Устранение этой диалектики - это значит устранение места, из которого возможен вопрос о желании господина, о его интерпретации. Неслучайно Путин атакует именно политологию, науку, которая непосредственно занимается вопросом об интерпретации желания господина.
«… Различие между дискурсом античного господина и дискурсом господина современного, так называемым капиталистическим, обусловлено изменением места знания». Так вот, то, что мы наблюдаем в нашем случае - это приход наивысшей степени «тирании знания» в лакановском смысле, которое знаменует собой особый статус господина, также характеризующегося тиранией.