- Как? – Аля была удивлена, ты не знаешь, действительно.
Моя неосведомленность во всяких житейских вещах, почему-то очень волновала окружающих, особенно – женщин, ну, они то знали о таких мелочах, хотя бы, кто и где живет и ещё, кто с кем живет или встречается, а мы с Алей, встречались уже достаточно давно и даже имели в хронологии – одну ссору. Ну, ту самую, когда я не заходил в редакцию и встречался с Лёхой на улице.
И – при этой полноте и богатстве «отношений» - не знал места жительства Алевтины. В это так трудно поверить, тем более, если уж человек, вознамерился открыть миру Гиперборею. Но приходиться и – Алевтина говорит мне:
- Тут, - недалеко совсем, - она берет листок бумаги. как будто – пытается, что то нарисовать, а потом, говорить, смяв и откинув несчастный листок бумаги.
- Давай, в шесть, на углу Чайковского, дойдем вместе…, - она говорит отрывисто, как будто, хочет вставить что-то, между фразами.
Я – не против того, чтобы, что-то вставить между фраз, между строчек, между или в, но, Алевтина не решается и - – хорошо.
- Хотя бы статью допишу, добро, - я рад тому, что Аля не вставила что-то «посередине», не нагрузила меня проблемой по поиску адреса и самостоятельному приходу к ней с улицы. Вообще-то – я очень застенчив, несмотря даже на «игру в разбитного и вездесущего журналиста». Возвращаюсь к компьютеру, «сипиэф» закончил, расслабился и отдыхает.
Беру распечатанные страницы в охапке. Набираю телефонный номер.
Долгие, нудные:
-Дзззз.
- Дзззз.
- Дзззз.
Юра – спит, но этому Дзззз… - противостоять невозможно, он не отключиться так, как сейчас отключается мобильник.
Чувствую - Юра встает, отодвинул чуть-чуть свою супружницу –
Наташу, шлёпнул её по милой, как будто надутой изнутри попке. Спит она, ну, насколько я знаю – голой.
- Блинннн…, - я раздражаюсь, как будто бы на долго не снимаемую трубку, а на самом деле, просто физически ощущаю эту самую – тугую и гладкую попку спящей, молодой, красивой женщины.
- Блинннн.
Бывают дни,
Когда тебя зову -
Я.
И все хочу забыть,
И все стереть,
И все вернуть.
Вернуть -
На круги.
И в этом вот желанье
Странном,
Не знаю чем,
И сколько, и зачем.
Не вижу смысла.
И не вижу наказания.
Не усмотрю примера,
Подражания.
Но знаю только,
Эти дни проходят.
И жаль того,
Что реже все уходят
Воспоминания,
И желанья эти.
Ведь если реже
От меня они уходят,
То и приходят реже.
Это-то и грустно.
И дернуло же меня переспать как-то с этой – Натальей:
- Да, слушаю, - голос Юры, крайне недоволен, как будто бы в нем вдруг проснулся астролог, провидец и – ясновидящий и он – прямо по телефону все узнал, про Наталью.
Я – смущен.
- Юра, - говорю я смущенно и, как-то примирительно.
- Это – Данила.
- Ааааа…, - миролюбиво тянет Юра.
- Отлично, только рано чего-то.
- Какой рано…, - говорю я и одновременно напеваю:
- «Уж полдень близится…»
- Уже – двенадцать, - Юра искренне удивлен.
- Ну, не двенадцать…, - снова я очень примирителен и почти нежен:
- Половина одиннадцатого.
Юра – вздыхает, но, Дело сделано, он разбужен. Спать теперь не будет – ну разве что, поставит раком Наташу или она ограничится утренним минетом…?
Не знаю.
Тогда – было и то, и другое.
- Ну, хорошо, - Юра уже собран и деловит.
- Приходи, он замолкает на миг.
- 01, 02, - считаю я про себя.
- Приходи – через минут сорок.
Значит – полноценная поебка с минетом и выставлением раком… - думаю я.
- Пожрать, что ли собрался, - это я говорю Юре уже вслух.
- Ну, Даааа. - мечтательно отвечает Юра.
- Добро…, - говорю я коротко и отбиваюсь. Снова захожу в закуток-кабинет Алевтины.
Она отмахивается, подошел рекламный агент и с ним надо решать деловые вопросы.
Снова иду к редакционному чайнику. Мне надо скоротать минимум пол часа, до Юры ходу не более 10 минут. Если идти – медленно-медленно.
Ну вот:
Вышел – пришел.
Румяная Наталья – встречает приветливо, предлагает – кофе.
- Благодаря ведь я просто обпился сегодня этим напитком, - я быстро закругляю тему и иду к компьютеру.
Раз Юра проснулся, на за обеденным столом и не на жене, то он – точно – за компьютером.
Так и есть. Юра – движением, которое кажется ему по-настоящему гитлеровским, хватает мою распечатку и погружается в чтение. Через 4 минут он спрашивает у меня:
- Файл есть… дискета.
- Нет, - говорю я. Он внимательно примеряется и начинает писать с нового листа, объединяя уже написанное мной с тем, что задумано им:
«Мы никак не можем обойти экспедицию Барченко и Кондулайнена стороной.
- Кондиайна, - автоматически говорю я.
Юра – пере набирает неправильно написанную фамилию ученого, берет потрепанный блокнот и начинает писать прямо с него:
«Александр Васильевич Барченко ( род. в Ельце в 1881 году).
Еще, будучи студентом-медиком он увлекся оккультным знанием и мистикой.
В числе его интересов были: практическая хиромантия, телепатические опыты.
Октябрьский переворот открыл ему двери в штат секретной исследовательской структуры тайной советской спецслужбы. Спецотдел, где трудился Барченко занимался криптографией, поиском приемов манипуляции массовым сознанием, связью с зарубежными тайными обществами, психотроникой. Был среди целей «конторы» и поиск Агартхи и Шамбалы в Гималаях, где поисковикам следовало установить связи с иерархиями их таинственных «вождей», – ну точно, думаю я Юра – «погрузился» и я продолжаю следить за монитором: «Установить, какими были реальные цели экспедиции организованной спецслужбами очень трудно», - наращивал Юра нарратив материала и – вдруг: «Официально это было исследование «меряченья» - таинственного состояния, в которое часто впадали жители здешних мест», - легкая актуализация фактов и – дальше: «Однако, сведения, проникшие в оборот, о найденных экспедицией «артефактах» (сам Барченко утверждал, что искал и нашел, остатки сооружении таинственной Гипербореи), да и просто анализ условии организации экспедиции (во время тяжелейшего этапа Гражданской войны), говорят о целях более значительных, связанных с поисками мистического «гиперборейского первознания».
В целом это не было чем-то «из ряда вон», ведь в России тогда установилась «диктатура пролетариата», а для диктатур такие поиски вовсе не уникальны, достаточно вспомнить Наполеона с его египетским походом, а позднее Гитлера и активную тайную экспедиционную деятельность «Анененербе», я притормаживаю Юру, хватит не актуализированного нарратива.
- Какого нарратива, - Юра вошел в раж и озадачен моим вступлением.
- Надо актуализироваться… какой-то фактуры добавить, что ли. Юра, не понимает до конца и продолжает в своем духе:
«По возвращении материалы экспедиции были изучены на Лубянке.
Ее руководители при этом были изолированы, а затем, незаметно, что называется «в духе времени», Барченко попал в жернова репрессивного аппарата, где и был ликвидирован.
Кондиайн тоже угодил в ГУЛАГ, но не протянул там долго и умер в начале 30-х годов прошлого века. Материалы же экспедиции, если когда-нибудь и будут обнародованы, то, видимо, очень не скоро, - все, я настойчиво перекрываю клавиатуру:
- Факты, факты, факты…