– Николай Максимович, хочу узнать ваше мнение о судьбе Большого театра. Вот современный репертуар театра был бы другим, если бы им руководил народный артист России Николай Цискаридзе?
– Я не могу сказать, что бы было – история не имеет сослагательного наклонения. Другое дело, что любой человек, который вырос в этом театре и уважает его, его любит, он по-другому относится к этой сцене.
Как замечательно мне как-то рассказала Света Крючкова (у нее должен был быть юбилей), Светлана Николаевна пришла, видимо, в режиссерскую часть оговаривать, какого числа это будет, и какая-то новая служительница ей сказала, ну типа мы вам такого-то числа дадим сцену. На что она так остановилась и говорит: «Вы мне дадите мою сцену?!».
Вот это то, что в театре изменилось. В театре какой-то «дяденька» или «тетенька» стали главнее, чем творческая личность.
Я помню как меня маленьким мальчиком мама привела на спектакль Большого театра в Кремлевский Дворец съездов на очень сложную оперу «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» Римского-Корсакова. Это четыре с половиной часа музыки, не самой простой. Да, это сказка, но для ребенка – это «травма». И я помню этот день как один из лучших дней в моей жизни.
Во-первых, фантастически пела тогда еще в форме Маквала Касрашвили. Она пела каким-то необыкновенным голосом, что я в Кремле, где вообще оперу слушать невозможно, был просто потрясен. Но главное, спектакль был сделан так, а там большая сцена Римского-Корсакова, когда Китеж уходит под воду, что он реально уходил под воду, у меня было полностью такое ощущение. Это было художественное зрелище, фантастическое.
Когда я в последний раз пришел в родной Большой театр на «град Китеж» с психологической драмой литовского режиссера, не к ночи будет помянуто это все! Все в черном – люди в черном, кулисы черные. Он получил гигантский гонорар, я знаю, какой гонорар он получил. За что?! Почему мне – простому налогоплательщику – за мои же деньги втюхивают вот этот весь его психологический страшный мир на четыре с половиной часа музыки и так далее? Нельзя!
«Снегурочка», которая является, так же как «Пиковая дама» – достоянием русской литературы, это текст Островского. Это музыка великого Римского-Корсакова. Почему это все должно идти в трусах, в нижнем белье?
При этом хочу сказать, что сейчас есть драматические артисты безумно красивые: ну, и фигурки какие-то, но в опере, как правило, дамы, которые поют Снегурочку и Весну, ну оголяться им не надо. Ну, не надо им оголяться. И вдруг они обе стоят нижнем белье, в ночных рубашках – страшно!