Жизнь, отражённая во всей полноте в первом своём моменте, в точке проявления, в моменте рождения, содержит при этом всю полноту грядущих обстоятельств и множественность возникающих решений.
Вообще говоря, даже точка рождения – лишь выделяемая нами дробность в процессе бытия – рождающийся человек уже был предопределён, притянут в мир множеством самых разных обстоятельств, зачастую лишь отчасти связанных с судьбой предполагаемых родителей.
Так же можно выделить точку солнечного стояния в градусах за год до рождения человека. Хотя и это будет лишь ещё одна смысловая точка.
И потому момент рождения лишь свидетельствует о той ситуации в которой оказался мир, включая и рождаемых и родителей и множество иных обстоятельств бытия.
Личность проявляется как результат такого уплотнения, напряжений, которые иначе не могли быть разрешены. Иначе, как очередной жизнью, очередным воплощением, и чаще всего – очередным погружением в ещё большую запутанность и дробность.
Путь к ясности и освобождению тоже возможен, но – не предопределён.
Итак, два противоположных утверждения – одно о том, что всё предопределено, а второе – о том, что всё может измениться в любой момент по воле человека, на самом деле описывают один и тот же процесс формирования человеческой судьбы.
Всякий, кто глубоко погружается в вопрос о том, как работает прогностика – будь то астрология, Таро или что-то иное, постоянно разрешает мнимое противоречие между судьбой и волей.
В тот или иной момент развитие сознания приводит внешнего человека к тому, что он полагает выбором, развилкой возможностей. Возможно, что на такой развилке человек начинает смутно различать те версии своей судьбы, к которым он призван в моменты самых тонких своих опытах наблюдения за собой.
Тут мы неизбежно упоминаем наблюдателя, который возникает хотя бы как ощущение неустойчивости ранее твёрдых оснований жизни, когда пресловутая «реальность» начинает уплывать, а размеренный строевой шаг спящего сбивается с заданного ритма.
В этот момент возникает возможность узнать себя, как человека осознающего и наблюдающего. И в силу этого постепенно освобождающегося от бремени проживания бесконечных событий «внешнего» мира.
В момент такого сдвига человек, можно сказать, беременен то ли осознанностью, то ли событийностью.
Переход к опытам осознавания сложен, пугающ и энергетически затратен. Проще идти сценарием привычным – порождение всё новых и новых внешних событий избавляет от бремени осознанности.
Тезис о том, что внешние события являются лишь протяжёнными во времени состояниями сознания человека известен довольно широко, и многие даже делают вид, что разделяют такое понимание.
Однако, на поверку выходит, что люди повторяют этот тезис, лишь как некую абстрактную модель, не имея ни малейшего представления о тех инструментах сознания, какие необходимы для работы с этим утверждением.
И потому, при малейшем осложнении, конфликте в отношениях, в ситуации «случайной неудачи» люди даже не пытаются менять ситуацию в своём сознании.
Мысль, что внешний мир лишь проекция нашего ума пугает и потому, что в этом случае «никого нет кроме меня», а значит, первое, что я переживаю глубоко – опыт тотального одиночества. Ведь если всё- только я, то уже точно никто не поможет и не придёт на помощь.
Впрочем, это повод для обнаружения себя Богом, но в этом смысле проблема субъекта только усложняется.
Здесь начинается обнаружение себя в зоне свободной воли, там, где бытие может быть проявлено так, как оно осознано. А это – неподъёмная ответственность – нужно же постоянно осознавать себя, тот недвижимый движитель наблюдателя, который чувственно связан образами, которыми он грезит, образами, которые порождают бытие. Хотя и осознаются как грёза, как нечто, не влияющее на наблюдателя.
Обычно человек не может ни помыслить – вообразить себе бытие отличное, от того, в которое он погружён, ни тем более не может заметить себя наблюдающего и не вовлечённого.
Первое - «ни помыслить – ни вообразить» – проблема веры. То самое утверждение прямого действия готового сознания - «истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» .
Вторая задача – непрерывность наблюдения и открытость получаемому опыту ещё сложнее. Непрерывность наблюдателя обусловлена способностью человека к любви.
Это понимается не сразу. Энергия, которая требуется для того, чтобы наблюдатель сохранялся может быть получена только через приятие наблюдаемого.
Именно поэтому формула «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий» универсальна.
Это взаимный процесс – приятие в любви.
Нагляднее всего показать это на примере различения диких и домашних животных. Чем дикое животное действительно дико по отношению к человеку? Тем, что оно не способно принять любовь и заботу человека о себе.
То есть там так много зверя, что эта плотность не может допустить к себе более тонкую энергию свыше. Ведь тонкая энергия начнёт демонтировать дикое, зверское.
Домашнее животное отлично тем, что оказывается способным принять такую энергию, исходящую от человека. То есть оно обнаруживает в себе способность воспринять энергию любви, а потому – способно меняться не только от событий, но и от отношений.
Точно так же и среди людей – способность быть любимым другим человеком, а далее Богом – тяжёлый вызов для обособленного сознания.
Попробуйте представить человека загнанного, озлобленного, отягощённого каким-нибудь разбоем и насилием. И, вот, как до такого человека донести мысль, что его можно полюбить? Если весь предыдущий опыт его бытия – образ зверя то гонимого, то запертого в клетке? Способен ли он поверить в то, что его могут полюбить? Или он будет расценивать такую энергию, как какую-то хитрость, способ охоты на него ?
В более простой ситуации обычного человека процесс точно такой же – только менее острый на первый взгляд. Стоит энергии приятия дотянуться до закрытых и подавленных субличностей, как выпрыгивает страх, отрицание и агрессия.
При этом тот же механизм не даёт и внутреннему наблюдателю видеть себя. Не дай Бог, этот внутренний любящий наблюдатель увидит спрятанного зверька...
Итак, эта готовность принять любовь - пороговое условие для того, чтобы человек мог удерживать себя в состоянии наблюдателя.
Часто на формирование такой способности уходят жизни.
Ведь наблюдатель только тогда может стать постоянным, когда он смотрит любящим взглядом. И тогда, когда этот взгляд принимается.
Именно в этот момент предопределённость сюжета, карма может отступить и осознанность снимет необходимость проживания того или иного события. И тогда фатальность прогностики отступит, как, пусть и частичный, но уже опыт Чуда, опыт освобождения.