= 7 =
В то время, как взрослые ходили на аудиенцию к деду, дети завели свои игры. Они не вникали во взрослые дела и поэтому завели шумные свои игры. Одна из них, правда, была очень похожа на взрослый аукцион по продаже мёда. Коська припёр откуда-то старые рисунки, и детишки стали всерьёз торговаться за обладание ими (рисунками). Стиль весьма и весьма напоминал взрослые игрища. В качестве денег они использовали конфетные фантики. Правда, Коська не видел большинство из фантиков. Ему были хорошо знакомы обёртки конфет «Старт». «Трюфелей» он не знал. А «карамель» для него была так же не понятна, как карусель. Ну, и поэтому он не имел представления о «номинале». Поэтому сколько бы ни торговались, он всегда оставался в проигрыше, и поэтому очень сердился. Он не понимал, почему дороже всего стоит фантик «Мишке на Севере». И почему это у Татьяны этих обёрток гораздо больше, чем у остальных. Тогда он, - как и все пацаны решил - что называется – «выпендриться». И притащил на торги какую-то бумагу. Она была какая-то странная. И когда он предложил поторговаться, все отказались, потому что там был написан только текст. Но потом передумали - уж больно интересным шрифтом он был написан. Но Коська хотел подразнить остальных – ребёнок.
А в это время в столовой палате собрались представители старшего поколения. Они расселись вокруг стола в столовой комнате. Возникла тяжёлая пауза и продолжалась несколько бесконечных минут. Никто не хотел говорить первым. Выручила Марья Петровна. Она как раз принесла молоко детишкам. В деревнях народ весьма непосредствен, или, - как это теперь называют, - «без комплексов». А потому она не обратила никакого внимания на повисшую тишину и довольно жизнерадостно сказала:
- Почему такое грустное настроение?
- А тебе какое дело? – окрысилась на неё Алевтина.
- Да что же ты всё кричишь то, а? - спокойно осадила её Аграфена Ивановна. – Что ты на человека бросаешься?
- Действительно, - поддержала её Дарья. – хватит ругаться!
- Точно, - продолжила Ирина, - пора уже определиться. Чего камни-то за пазухой держать?
- Правильно, - в своей обычной придурковатой манере добавил Илья, - взять всё и разделить.
- И как ты себе это представляешь? – саркастически спросил Семён.
- Найти оценщика, покупателя, - обрадовался Илья, - продать и всё разделить.
- Совершенно верно, - охотно согласилась Алевтина.
- А почему поровну? – вдруг спросил Семён. – Вообще-то я старший. А, значит, мне положено больше.
- Да что же вы делите шкуру неубитого медведя? – робко возразил Степан Михайлович. – Ведь дедушка ещё жив.
- А Вы-то тут причём? – искренне удивился Семён. – Вы, дорогуша не прямой родственник.
- А почему это тебе больше? – перебила его Ирина. – Какая разница, кто старше? Теперь все имеют равные права. Пора уже бросить эти ваши феодальные законы.
- А как же права моей дочери? – вдруг взорвалась Алевтина. – Я одна её растила, без алиментов.
- Надо было найти приличного мужа, - усмехнулась Дарья.
- Такого, как у тебя? – захохотала Алевтина. – Лучше тогда вообще не иметь никакого!
- А вы не думаете, - вдруг спросил Степан Михайлович, - что надо бы ознакомиться с текстом завещания?
- Что?! – почти хором воскликнули родственники. – Какой еще текст?
- Да тот, о котором говорил Отец Мефодий. Забыли?
- Какой-то клочок бумаги, который написал выживший из ума дед? – брызгая слюной, провизжал Илья.
- Действительно, - поддержал его брат.
- Правильно! – добавила Алевтина.
В это время в столовую ворвались дети. Впереди бежал Коська, за ним все остальные. Петька догнал его и сделал подножку, а Екатерина попыталась выхватить у него бумагу. Все вместе ревел, а бумага была разорвана. Семён Юрьевич встал, чтобы разнять детей. Но, разорвав эту самую бумагу, они сами разбежались. Семён Юрьевич поднял бумагу и, внимательно осмотрев её, сказал изумлённо: «Да это и есть завещание!» Детей послали играть на улицу.