1958 год
СССР
4-м отделом УКГБ при Совете министров УССР по Киевской области в 1959 году был взят в агентурную разработку возвратившийся из заключения еврейский националист Бунич Исай Миронович, 1910 года рождения, уроженец Житомирской области, гражданин СССР, писатель. Разрабатываемый в 1950 году был арестован органами КГБ в г. Киеве за проведение антисоветской работы и по ст. 54, ч, 2, УК УССР осужден к 10 годам ИТЛ (исправительно-трудовых лагерей).
Находясь в лагере, Бунич группировал вокруг себя антисоветски настроенных лиц из числа заключенных еврейской национальности, оказывая на них свое влияние. После возвращения в Киев из заключения Бунич не отказался от борьбы с Советской властью: начал восстанавливать прежние связи и, по сообщению его солагерника, агента КГБ, стал вынашивать планы проведения организованной антисоветской работы, пытался собрать друзей-солагерников для обсуждения «еврейского вопроса в СССР».
Чтобы организовать активную разработку Бунича, оперативный работник УКГБ начал с изучения связей Бунича по Киеву, проверка которых показала, что большинство из них прибыло из мест заключения и высказывает нездоровые суждения, а некоторые из них — бывшие агенты органов КГБ, исключенные из агентурной сети за двурушничество и дезинформацию. Стало также известно, что Бунич поучает свои связи при серьезных разговорах избегать третьих лиц, не говорить лишнего по телефону и т. п.
Для работы с Буничем был подобран подготовленный, проверенный агент 4-го отдела УКГБ по Киевской области «Котов», с высшим образованнем, работник одного из министерств УССР, который по возрасту и другим объективным данным мог импонировать Буничу. Кроме того, в прошлом «Котов» состоял в молодежной сионистской организации, а по работе имел некоторое отношение к издательским органам, что могло способствовать сближению его с Буничем как литератором.
При дальнейшем изучении способа ввода агента «Котова» в разработку Бунича выяснилось, что некто Гурвич (арестованный органами КГБ) является их общим знакомым. По ряду причин Гурвич подлежал освобождению из под стражи, в связи с чем для окончательного решения этого вопроса органы следствия должны были дополнительно опросить ряд лиц.
Это обстоятельство и было использовано для ввода «Котова» в разработку Бунича.
Согласно заданию «Котов» встретился с Пикманом, находившемся в дружеских отношениях с Гурвичем. Пикман был знаком с «Котовым» и по своей инициативе спросил агента, не дал бы тот органам следствия положительную характеристику Гурвичу, так как его, Пикмана, по этому поводу уже вызывали. «Котов» ответил, что его лично не вызывали, и при этом заметил, что хорошо было бы привлечь к этому делу Бунича: это-де писатель, авторитетное лицо, к тому же близкий приятель Гурвича.
Пикман ухватился за эту мысль, стал настаивать на совместном посещении Бунича, чтобы узнать его мнение по этому вопросу. Агент дал свое согласие, однако, с условием несколько дней повременить (под предлогом плохого самочувствия, а в действительности для получения указаний).
Бунич до ареста Гурвича проживал у своей сестры, а затем получил квартиру и выбыл в другой адрес. Было решено использовать это. Агент должен был пойти с Пикманом к Буничу по старому адресу, чтобы не выдать своей осведомленности о нем.
Отправившись к Буничу по его старому адресу, они застали там сестру, которая сообщила, что ее брат получил квартиру, однако будучи одиноким, ежедневно в 16 часов приходит к ней обедать. Если он им очень нужен, то на следующий день они могут увидеться с ним у нее в указанное время.
Согласно заданию агент «Котов» посетил сестру Бунича на следующий день не в 16, а в 18 часов, чтобы преднамеренно не застать его, и при этом не с Пикманом, а со своей женой, которая работала в поликлинике, расположенной в районе местожительства сестры Бунича.
«Котов» высказал сожаление, что «вторично не застал Бунича», и вкратце сообщил его сестре о цели своего прихода. Последняя отнеслась к агенту с сочувствием и дала ему адрес своего брата.
Получив таким образом адрес разрабатываемого, «Котов» созвонился с Пикманом, который обрадовался его сообщению и предложил на следующий же день совместно посетить Бунича,
Когда агент «Котов» и Пикман пришли к Буничу, для него их визит уже не был неожиданностью, так как сестра ему обо всем рассказала, и он с большим вниманием отнесся к сообщению Пикмана, который инициативу разговора взял на себя.
Все трое договорились, что в случае вызова Бунича или «Котова» в следственные органы, они должны будут помочь Гурвичу, то есть дать ему положительную характеристику,
При этом агент «Котов» сообщил Буничу, что в последнее время он часто болеет (это подтвердил и Пикман), поэтому он на всякий случай оставит ему номер своего домашнего телефона.
После этого визита Пикман проявил такую активность, что Бунича уже на третий день «пришлось» вызывать на допрос.
Поскольку вопрос об освобождении Гурвича из-под стражи к этому времени был предрешен, то Бунич по его делу был опрошен лишь для формы, то есть в интересах сотрудников УКГБ, а на квартиру к агенту «Котову» {по случаю его «болезни») явился тот же следователь и опросил агента в присутствии его жены.
Вечером агенту позвонил Бунич и, узнав, что у «Котова» дома был следователь, пожелал зайти побеседовать.
Агент не возражал и со своей стороны выразил такое же желание. В разговор «Котова» и Бунича, который не замедлил прийти к агенту, периодически вступала жена «Котова», несколько раз повторив, что следователь - молодой и очень вежливый человек. Бунич согласился, что следователь действительно «приятный молодой человек».
«Котов» произвел на Бунича хорошее впечатление, в результате чего он не отказался от предложения агента захаживать к нему в гости и, уходя, сказал «Котову»: «Вы молодец, поступили как настоящий еврей».
В целях закрепления отношений с Буничем агент по заданию кураторов от УКГБ в день освобождения Гурвича из-под стражи пригласил Гурвича к себе и предоставил ему возможность проживать некое время у себя, пока он оформил нужные документы.
Этот поступок агента еще больше расположил к нему Бунича, и между ними установились доверительные отношения, позволившие УКГБ с помощью агента «Котова» за непродолжительное время разобраться в личности разрабатываемого и выявить характер его враждебных стране намерений.
Такой повышенный "интерес" КГБ к сионистскому движению в СССР носил несомненно политически заказной характер "на злобу дня" и способствовал карьерному росту. В это же время гораздо более опасный местный украинский национализм активно проникал в структуры советского и партийного аппарата.
(Источник: И. Баштовой)