— Дай угадаю, никто из вас не помнит, как именно попал сюда, — нотки плохо скрываемого торжества только усилили тягостное впечатление от его слов, — а если напрячь извилины, то всплывает совсем паршивая штука. Хоть кто-то может связно припомнить несколько недель подряд? Потому что я тут обнаружил, что хорошо помню только последние сутки. И всё.
Коротышка клацнул челюстью и переглянулся с щуплым конопатым парнем, сидящим у входа и озадаченно запустившем пятерню в шевелюру, а Дупель устало вытер лоб рукой. Итак, судя по реакции, возражений ни у кого не нашлось, а Илья ощутил болезненный удар под дых. Предполагать худшее и знать наверняка — всё-таки разные вещи. Значит, он был прав. И Эля. Им глушат воспоминания. Подмешивают что-то в детскую еду.
— А вы замечали, что Эля не ест в столовой? — Илья наконец взял протянутый хлеб и осторожно понюхал, но лишь сглотнул слюни, не обнаружив ничего необычного. Нельзя заподозрить подвох, если не знать, но глупо скрывать сделанное открытие от других пострадавших. — Потому что я кое-что обнаружил на чердаке. Там есть надпись: «Не ешь». Думаю, это Эля написала. Выводы делайте сами.
Запрещённые дети (начало, назад)
— И Илюша-то прав… Эля дофига всего оставляла на тарелке, — коротышка с ужасом уставился на слипшийся мякиш, — но если так, тогда как она вообще выжила без еды? Могу сказать одно, она здесь очень давно. Как и я.
— Добрая Люся часто угощала её молоком или печеньем. Я сам видел, — Дупель поднял свои чистые коровьи глаза на Илью и внушительно прибавил, — они же типа дружили. Мясник из-за этого бесился.
— Так что, теперь в столовке есть опасно? — коротышка вывернул карман и очень тщательно вытряхнул крошки, как будто это избавляло его от уже съеденного ужина, и с тоской посмотрел на скривившегося конопатого соседа. — Нет, не может быть. Дело не в этом. В подвале они… — коротышка захлопнул рот, будто чуть не проговорился.
— Что… они в подвале? Почему вы боитесь мне рассказать? — Илья даже рассердился, он пытается расшевелить болото, а они играют в молчанку. — Я же уже был там. Однажды.
— И как? — с напором спросил коротышка.
— Ничего не помню, кроме того, что меня облили водой. Просили, чтобы я вспомнил сестру.
История с чёртовой удачей и домовыми: "Алиса и её Тень"
— А что ты с ней сделал?
— Я? Ничего, — Илья смутился. — Я не помню. Она пропала.
— Реально не помнишь? — с жалостью протянул коротышка, опять переглянувшись с конопатым.
— Да, — Илья аккуратно собрал остатки хлеба и спрятал в бумажку, вырванную из тетради, — так что у вас за секрет? Колитесь уже. Мы же тут все заодно.
— А нет никакого секрета, Илюша, — нагло заявил коротышка, — всё просто. Они хотят, чтобы ты вспомнил, кто ты такой и что сделал. Когда вспомнишь, тебя пустят в расход. Будешь умным и притворишься, что в голове дырка от бублика, протянешь подольше. Уловил идею? Пользуйся, пока бесплатно.
— И многих уже пустили в расход? Как это обычно бывает? — неприятно засосало под ложечкой.
— Обычно они говорят, что переводят в другое место, — Дупель коснулся кончика своего носа, — до тебя здесь был мальчик. Его очень быстро перевели, но я его запомнил. Он был добрый, — коротышка состроил страшную рожу и пнул Дупеля, но тот преспокойно продолжил, — ему тоже нравилось рисовать.
— А почему вы решили, что с ним… что-то плохое?
— Потому что я слышал, как Мясник сказал, что всё бесполезно. Дословно: «Мы больше ничего из него не выжмем. К чёрту его».
— Ясно, — Илья рывком сунул бумажку с хлебом под матрас, а в спальню бесшумно вплыла воспитательница, и мальчишки, как по команде, виновато упёрли глаза в пол.
— Илюша, я смотрю, ты уже подружился с ребятами. Рада это видеть, — Добрая Люся обвела всех заботливым взглядом.
— Да, спасибо. Мы тут… болтали.
— Я слышала, — она ослепительно улыбнулась, — ты голодный?
— Не очень, — Илья снова сглотнул.
— Да ладно тебе! — она достала из внутреннего кармана пиджака сладкий батончик. — Съешь. Здесь немного, но лучше, чем ничего.
— Мне запретили, — потупившись, пробормотал Илья.
— А мы никому не скажем, правда, ребята?
— Хорошо, — Илья цапнул угощение и бросил на тумбочку, как горящие угли, — я потом съем.
— Как скажешь, — Добрая Люся наклонилась и положила на макушку тёплую ладонь, такую же мягкую и уютную, как у мамы, — просто мне так спокойнее. Не люблю, когда кто-то не может уснуть, потому что голодный. Ты всегда можешь на меня рассчитывать, запомни это.