(книга «Больше, чем тире»)
Мой дорогой и уважаемый читатель, вероятно, удивлён такой фривольной игрой слов, которую допустил автор в названии очередного рассказа про наше училище. Но на это есть особые причины. Эх. С чего бы начать? А вот давайте займемся немного топографией и чуть-чуть - историей: древней и не очень.
Сначала – не очень древней историей. А давайте-ка все вместе мы перенесёмся лет этак на тридцать назад прямо в нашу систему. На её территории в самом дальнем и интимном углу находилось широкое одноэтажное строение серого силикатного кирпича со множеством больших окон с рамами окрашенных в ультрамариновый цвет. Это строение с гордостью и некоторым придыханием все обитатели училища именовали БПК. У каждого, кто имеет отношение к флоту, пускай и косвенное, при этом слове тут же перед глазами встаёт грозный и мощный большой противолодочный корабль, с острыми и стремительными обводами, способный в кратчайшее время нанести любому врагу сокрушительный и смертельный удар, но… в нашем случае это даже не секретный учебный корпус с тренажёрами и сельсиновыми симуляторами с диапроекторами, где пытливые курсанты постигают все премудрости современного морского боя. Но этот объект является, пожалуй, одним из самых важных и стратегических для нашего училища – это Банно-прачечный комбинат, в котором незаметно трудятся несколько десятков скромных женщин, каждый день обстирывая и проглаживая курсантское постельное бельё и нижнее обмундирование: тельники и трусы, то есть устраивают ежедневные автоклавные постирушки. В другой же половине этого здания находится драгоценная для всех курсантов банька. Нет, не обольщайтесь и не фантазируйте. В нашей бане нет ни парилок, ни саун с хаммамами, ни комнат отдыха с бильярдом. Как вы догадались, девушек неприхотливого поведения на высоких каблучках и в передничках с кружками, до краёв наполненных холодных пивом, в этой бане тоже не было. Никогда!
В курсантской бане всё было по-уставному строго и по-морскому аскетично: большое помещение предбанника с раздевалкой, огромный зал с каменными столами-полатями, где можно побаловать персонально только себя горячей водичкой из тазика (обреза) старым дедовским способом. Нет, ну для курсантов, избалованных инфраструктурой городских персональных ульев, в бане имеется и душевая с десятью кабинками, где постоянно толкутся человек сорок-пятьдесят, которые под заливистое сопение бегущей воды громко разговаривают, смеются, намыливаются и задорно шлепаются мокрыми телами друг о друга, стараясь поскорее встать под сильную горячую струю душа и тоненьким слоем размазать по себе всё ранее намыленное. Проще же почти в полном одиночестве на бескрайних просторах помывочного зала взять персональную шайку. От души намылиться с ног до головы и, опрокинув на себя несколько гектолитров, выйти в раздевалку отшкрябанным и заново рожденным. Мы это очень уважали с Вовчиком Стефаненко. Мы натирали-намыливали друг друга грубыми мочалками, чуть ли не сдирая кожу. А потом обливались из обрезов сначала чуть ли ни кипятком, а затем – ледяной водой. От такого контрастного душа приятно кружилась голова, всё тело приятно дышало и впитывало свежий воздух через скрипящую кожу. К этой волшебной процедуре меня приучил мой добрый Стеф. Он же, уже будучи лейтенантом, приучил меня и к настоящей русской бане с вениками. Правда, у нас был такой своеобразный экстрим. Сначала я его «хлестал» пушистым веником, а уж потом – он меня. И так по нескольку раз и к концу этого священнодействия наши веники уже немного походили на настоящие флотские голяки… Сейчас Вовки уже нет. Вот уже почти десять лет, и я каждый раз, посещая бани, тут же вспоминаю про наши совместные походы за здоровьем.
И хотя наша баня была исключительно мужская, от слова «совсем», но в ней постоянно присутствовала одна женщина. Это была баба Люба - Люба баба. Она была очень старенькой и преочень низенького роста – не более полутора метра, с увядшим лицом, похожее на сморщенное давно сорванное яблоко, с потухшим взглядом с поволокой, словно у уставшей курицы – ещё бы каждый день видеть по нескольку сотен обнаженных здоровых тел мужескаго пола. Огромная копна седых волос, собранных воедино в высокий стожок, словно присыпанный первым снегом и позволял ей достигать той самой полутораметровой высоты. Ежедневно в любое время года она неизменно носила длинный, в самый пол, темно-фиолетовый халат технички, а на её маленьких ножках всегда задорно блестели обыкновенные резиновые калоши, которыми она очень любила громко хлюпать, ступая по вечно мокрому полу курсантской бани. Как правило такие малюсенькие женщинки, про которых в народе говорят, что маленькая собачка до старости – щенок, бывают или жутко злющие, как собакены породы чихуахуа или наоборот – экстремально веселыми и легкомысленными. Наша баба Люба была не той и не этой. Она была вечно уставшей, хмуро-задумчивой и немногословной. Порой, глядя на её лицо, казалось, что Любу бабу мучает страшная не проходящая зубная боль, и от этого у курсанта тоже начинала невольно ныть нижняя челюсть. Она никогда ни на кого не ругалась и не бурчала. Она жила будто в своём мире, в своих владениях, которые каждые полчаса обходила, грозно позвякивая связкой ключей от потайных дверей от сусек, где были припрятаны ею несметные сокровища. Баба Люба всегда внезапно появлялась из ниоткуда и также таинственно исчезала в никуда. За это она получила прозвище - «злая гномша» (от слова гном). Всех курсантов неизменно поражал один её своеобразный ритуал. Как только помывка роты заканчивалась и большинство свежих и чистых курсантов перемещалась в раздевалку, тут же появлялась гномша с детским пластмассовым ведёрком и, возмущённо хлюпая калошами, скрывалась в помывочных помещениях. Тут кто-то из курсантов вдруг вспомнил, что он опрометчиво забыл на полочке душистое дорогое мыло, которые накануне прислали ему родители по почте. Он стремглав бросился в душевую и… скоро вышел оттуда с грустным недоумённым лицом - его кусок мыла, как и другие забытые обмылки уже экспроприировала злая гномша. Да, дорогой мой читатель, время было такое – дефицитное и курсантская молва утверждала в то время, что баба Люба по нескольку раз в день собирала забытые и оставленные курсантами обмылки. Вечером она относила их домой и там уже из своей добычи на маленькой кухне в огромном чане переваривала в новое, в другое, и которым на выходных коварно приторговывала на местном городском рынке за копейки. Кто-то из курсантов клятвенно утверждал, что сам видел её, сидящей на ящичке из-под пива с разложенными впереди на газетке аккуратными кусками радужно-разноцветного самопального мыла. Но ему мы не очень-то и верили, а бабу Любу – совсем даже не осуждали…
Ой. Что-то я «засентиментальничал» и немного отвлёкся. Так вот. Этот отдалённый уголок нашего училища для курсантов был этаким намоленным и даже языческим местом. Тут, невзирая ни на погоду, ни на сезон постоянно тусили фанаты большого тенниса. Стена, где располагался вход в баню, в отличие от других стен комбината не была обезображена архитектурными изысками, кроме входной двери и не имела окон. Так что именно тут, тренируясь по методу легендарного Адриано Челентано (фильм «Укрощение строптивого»), оттачивали своё мастерство потенциальные Рождеры Федереры и Евгении Кафельниковы.
Это было священное место, и даже дежурный по училищу, обходя свои владения, завидев того или иного тренирующегося спортсмена (пускай и в учебное время) благоговейно старался покинуть это место, дабы не отвлекать будущую звезду от её триумфального восхождения на Олимп. Но зато он отрывался уже на другой пастве, которая в летние солнечные дни с удовольствием приносила себя в жертву Богу Солнца на трёх далёких алтарях, расположенных за нашим БПК.
Это место у нас называлось по-разному. Одни курсанты называли этот район холмами, другие - буграми, третьи же – курганами. И в самом деле, та трёхглавая рельефная аномалия действительно напоминала собой древние Олеговы курганы в районе Старой Ладоги на берегу широкой реки Волхов. Курганы, расположенные в урочище Сопки, выглядят как обычные холмы или насыпи, поросшие густой сочной травой и были созданы, кажется где-то в 8—10 веках. Курганов, имеющих высоту от семи до десяти метров - всего три. Это уже, как я и обещал - из древней истории...
В нашем же училище тоже было точно таких же три кургана, только гораздо выше и тоже поросших травой, и имеющих по узкой тропке, которая по мучительной спирали (иначе без труда не подняться) выводила страждущего на вершину. С этих курганов открывались прекрасные виды на родное училище, на Калининградский рыбоконсервный завод, притаившийся по-соседству с нашим училищем, на железнодорожную одноколейку, ведущую на Балтийское взморье в курортный городок Светлогорск и на огромные пойменные луга, с противоположной стороны которых медленно, но неотвратимо подкрадывался своими высотками город. А у самого подножья курганов нелепой ниткой зеленел деревянный забор училища. По древним языческим преданиям курсантов, именно там – за бескрайними лугами и находилась та самая настоящая и призрачно-желанная свобода! И было за счастье в будний день иному курсанту подняться на один из холмов и вдохнуть полной грудью пьянящий воздух свободы, глядя на грозные фаланги скучающих вдали белых девятиэтажек.
В отличие от ладожских курганов, над загадкой происхождения, которых археологи всего мира сломали себе головы, наши «холмистые бугры» никакого археологического интереса не представляли. Они являлись лишь объектом постоянного и пристального внимания только для обслуживающего сантехнического персонала того самого Калининградского рыбоконсервного завода. Дело в том, что под дёрном располагались три огромных резервуара с использованной этим заводом водой – обыкновенные отстойники высотой по десять метров. На вершине всех трёх холмов находились бетонные горловины люков, герметично закрываемые на обыкновенные амбарные замки. Время от времени к этим люкам подходили рыбоконсервные жрецы и, соблюдая все меры языческого церемониала, они открывали люки, подолгу вглядывались в пугающий мрак и, понюхав зловонную жижу, удовлетворённо икали, кряхтели и сплюнув в неё своим святым естеством, снова закрывали лючину резервуара на замок. После чего исчезали за потайной решётчатой, в человеческий рост, калиткой, тоже кстати, запираемой на огромный амбарный замок. Калитка, как Вы догадались, сверху была украшена затейливым орнаментом из колючей проволочки - для эстетического воспитания курсантов.
Вот именно на этих священных трех холмах и загорали жаркими ясными днями пятикурсники всех трёх факультетов – каждый факультет – на своём кургане-жертвеннике. А что до курсов помладше, то у них, как у неофициальных плебеев, было всё ещё впереди, и поэтому они загорали немного поодаль – в травке за строевым плацом, около Лебединого озера или вообще – где придётся. Чем были хороши и универсальны эти самые холмы? Да своей неприступностью и безопасностью. Ведь не секрет, что с самой ранней весны все курсанты начинают готовиться не только к будущей летней сессии, но и к грядущему пляжному сезону. Они ищут тихие укромные уголочки училища, с максимальным периодом освещённости солнцем, и вот в этих оазисах они и стараются принимать первые солнечные ванны, обнажившись до самых уставных труселей, которые старательно закатывают на манер плавок типа «танга» или вообще – под «стринги». Все стараются к купальному сезону придать своему телу соблазнительный бронзовый оттенок, порой жертвуя часами самоподготовки, или учебными занятиями, сбегая с них на солнцепёк и, в случае отлова дежурной службой училища – жертвуют уже свободой, получая неувольнения с внеочередными нарядами.
С наступлением весны дежурная служба училища переходит на особый, охотничий, режим патрулирования территории, вылавливая любителей позагорать. И само собой разумеется, что выловить всех загорающих на плоскогорье или на равнине несравненно легче, нежели тех, кто загорает на вершинах курганов. Снизу-то совсем не видно – есть ли там кто наверху или нет, а вот загорающие наоборот - сверху всё примечают и адекватно реагируют. В случае появления у холмов дежурного по системе или его старшего помощника, все загорающие пятаки-язычники пытаются слиться с местным ландшафтом, как хамелеоны, и затихают – авось пронесёт. В большинстве случаев это помогает. Дежурный с интересом придирчиво оглядывает бугры, пытаясь сквозь шелест колышущейся травы расслышать голоса. Но всё тихо. Можно же и подняться по извилистой тропке наверх, но! А вдруг там никого нет? Стало быть - офицер зря старался, потел и терял драгоценное время и килокалории под удушливым зноем? Дежурному лениво и поэтому, постояв для проформы ещё пару минут, перекурив для надёжности, он отправляется восвояси за более лёгкой добычей - отлавливать курсантов помладше, легкомысленно дремлющих на травяных лужайках огромной территории училища. Но вот если кто-то из пятаков замешкался или чихнул, или у дежурного по каким-либо причинам появились жуткие сомнения с полной уверенностью, что на холмах проводится страшный ритуал жертвоприношения, то он мысленно перекрестившись и, обласкав нежным флотским ругательством, предполагаемых неуёмных язычников, начинает своё нелёгкое восхождение к вершине одного из курганов по узкой медленной спирали. И тут…
Ан нет! Не угадали! И тут никто не бежит брызгами в панике от дежурного – рано ещё. Помните, как говорил персонаж Павла Кадочникова из фильма «Подвиг разведчика»: «Терпение и выдержка! И ваша щетина превратится в золото!»
Так и здесь нужно расчётливое терпение и хладнокровная выдержка. Пока офицер неспешно подымается в гору, у курсантов всех трех курганов, ой, извините оговорился, у курсантов всех трёх факультетов в распоряжении имеется достаточное количество времени, чтобы не спеша одеться, собрать свои конспекты, книжки, бутылки с водой в сумки и пакеты и сидеть на вершине в ожидании явления. И вот когда из-за травы вторым небесным светилом начинает восходить ослепительно-белая фуражка дежурного, вот тогда и раздается едва слышная языческая команда «Брысь»! И все пятаки со всех ног со всех курганов начинают своё масштабное снисхождение с небес по крутому, градусов этак в 45 а то и все 50, склону, невольно быстро семеня ногами и по-девичьи или по мышиному повизгивая и попискивая. И в тот самый момент, когда на священный бугор восходит дежурный, то к своему неудовольствию и разочарованию, он обнаруживает на кургане лишь скромные свидетельства стоянки древних курсантов-«аквапитеков»: примятую траву, забытые платки, расчёски или пишущие канцелярские инструменты. И с вершины запыхавшийся дежурный видит, как уже далеко от БПК в сторону учебных корпусов потянулись ручейки из белых фуражек, похожих отсюда на круглые аскорбинки. Хитрые язычники опять удачно и безнаказанно избежали встречи с очередным дежурным. Оставленные трофеи настолько ничтожны и безынтересны, что на них никто не обращает внимания – ни дежурный, обнаруживший следы лежбища пятаков, ни сами пятаки – новое приобретём и купим.
Даже взятый в помощь дежурному по училищу какой-нибудь другой дежурный офицер и коварно оставшийся у подножия курганов поймать хоть какого-нибудь из пятаков, не в силах остановить массовое бегство. Решительно настроенные пятаки, подражая суворовским гренадерам в далёких швейцарских Альпах, сметают всё на своём пути, не обращая внимания на метущегося между холмов растерявшегося офицера, в этот момент походящего на несчастного футбольного вратаря на тренировке, по которому одновременно лупит мячами его команда. И если вы думаете, что пятаки, вот так до смерти напуганные, бегут в спальные корпуса или в учебное здание, то вы ошибаетесь. Они словно стая сверхзвуковых высотных всепогодных истребителей-перехватчиков дальнего радиуса действия Миг-31 на предельной скорости удаляются от объекта и, сделав отвлекающий вираж большого диаметра, немедленно возвращаются к своим курганам. Дежурный к этому времени уже обессилен, обескуражен и уныл – ему нет никакого желания во второй раз совершать восхождение на головокружительную высоту для повторного разочарования. Теперь он способен только поднять трубку и оповестить дежурных по факультетам, что в районе БПК вновь отмечено неприлично большое нестроевое скопление непотребных пятикурсников, и чтобы дежурные теперь сами шли и разбирались со своими нарушителями. Но дежурные по факультетам в большинстве своём тоже люди бывалые и в меру ленивые. И им тоже не хочется идти к тому страшному языческому месту по жаре. Всё равно же сбегут, черти, а орать снизу нерадивым:
- А ну давайте спускайтесь ко мне, а то я вас… - это глупо, и неэффективно, только авторитет можно будет уронить. Тем более благодаря оповещению, уровень которого в училище было на высоте, на всех факультетах уже знали о постигшем дежурного по училищу позорному фиаско. И поэтому выждав паузу в 15 – 20 минут с факультетов в рубку дежурного по системе поступают сухие и однообразные доклады:
- Выход к означенному месту произведен! Скопления нарушителей не обнаружено! Отдельные были разогнаны по учебным классам!
И всё возвращается на круги своя… точнее возвращалось…
Сейчас уже нет ни курганов, ни пойменных лугов. И, если сейчас присмотреться к этим местам, то к сожалению, Вы заметите, что БПК и «Холмы» уже избавились от покровительства училища – здесь теперь располагается Второй солдатский переулок. Почему солдатский? И почему именно второй? Сие нам неведомо. Чудны дела твои, Господи.
Да и большой зелёный луг, на котором курсанты младших курсов загорали в ясные денёчки у подножья «Холмов» и служили своеобразными оповестителями пятаков в случае неожиданной офицерской облавы в наши дни цинично заасфальтировали, забор перенесли гораздо дальше – внутрь территории.
Училище навсегда отдало эту нашу языческую достопримечательность под банальный гаражный кооператив, а растущий город занял некогда манящие своими просторами и свежим воздухом свободы богатые пойменные луга кварталами многоэтажек, вплотную приблизившись к стенам училища.
И теперь на месте поклонения военных язычников Богу Солнца появился тривиальный гаражный кооператив. Теперь здесь правит другой злой и жадный божок – божок угара, бензина, покрышек и прочего автохлама.
Ушла та эпоха. Ушла навсегда.
© Алексей Сафронкин 2022
Другие истории из книги «БОЛЬШЕ, ЧЕМ ТИРЕ» Вы найдёте здесь.
Если Вам понравилась история, то не забывайте ставить лайки и делиться ссылкой с друзьями. Подписывайтесь на мой канал, чтобы узнать ещё много интересного.
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.