Нупта удобно устроилась около костра, огляделась по сторонам, вытащила книгу из-под покрывала и принялась внимательно рассматривать обложку. Она искала, подносила книгу близко к глазам и медленно отдаляла ее от лица, старалась увидеть, распознать таинственный шифр и подобрать к нему ключ. Вдруг иероглифы ожили у нее на глазах: из плоских превратились в объемные, как будто наполненные светящимся и переливающимся изнутри воздухом красно-оранжевого цвета, отделились от пергамента, поплыли в воздухе и сложились в текст-предостережение: «Не ведающему знанием грозит смертельная опасность, если он перевернет хоть одну страницу этой священной книги».
Нупта обратилась к Бэладину:
– Книга разговаривает со мной и предостерегает от чтения, мне кажется, что ее страницы пропитаны ядом, от которого сейчас страдает мой старший брат, и, возможно, на какой-нибудь из страниц я найду противоядие. Только как мне листать эту книгу? И не опасно ли вдыхать воздух рядом с ней?
Бэладин предложил Нупте плотно обмотать пальцы на руках кожаной лентой и после прочтения книги, ленты аккуратно снять и сжечь. Нупте понравилась его идея:
– Ловко ты придумал, – удивленно похвалила девушка, – это так очевидно и почему мне не пришел в голову этот способ обезопасить себя?
Бэладин насмешливо улыбнулся и выпятил вперед грудь, показывая на себя согнутыми в локтях руками с зажатыми кулаками и оттопыренными большими пальцами. Его жест, очевидно, означал, какой он догадливый и умный, и вообще во всех смыслах молодец. Затем сыщик извлек из притороченной к поясу дорожной сумки, похожей на прямоугольный мешок, квадратный кусок коровьей кожи, искусно нарезал его на узкие ленты и отдал их Нупте.
Обмотав все пальцы обеих рук, на всякий случай надев покрывало с прорезями для глаз, Нупта погрузилась в чтение книги, ночное пространство вокруг нее заполнилось светящимися иероглифами, они кружились, складывались в слова, а затем как будто тускнели, затухали, соединялись, растворялись в ночном воздухе и на их месте появлялись новые по мере того, как она листала страницы все быстрее и быстрее.
Светящийся воздух, из которого состояли иероглифы, различался по цвету в зависимости от содержания текста: предостережения и угрозы сияли красно-оранжевым свечением; заклинания - золотым, инструкции, рецепты, советы – изумрудным; летописная хроника, описание бытовых событий племени магов и змееголовых колдунов, управляющих гигантскими рептилиями[1], об истории которых Нупта узнавала все больше и больше – пурпурным, научные знания – синим.
Бэладин был настороже и изредка бросал взгляд на Нупту, он видел, как она листала книгу и крутила головой в темноте, озаряемой костром. Вдруг она подняла голову, замерла, напряженно всматриваясь в темноту, перестала листать книгу, и страницы сами собой, движимые, наверное, силой ее мысли, начали взметаться и перелистываться без всяких телесных усилий со стороны девушки. Книга ожила, зашелестела, страницы превратились в крылья летящих птиц, что уже и не различишь разрезанные папирусы по отдельности. Бэладин слышал легкий свист от переворачивания страниц-крыльев.
Нупта, как ему показалось, погрузилась в транс, сидя в позе лотоса и держа на коленях замотанные в кожу ладонями вверх руки. Теперь сыщик сосредоточился на ее руках, он следил, чтобы девушка, выйдя из своего медитативного состояния ненароком не дотронулась до себя пропитанными ядом кожаными лентами. Он отвечал за ее безопасность перед отцом Нупты. Да, и девушка начинала ему нравится, он присматривался к ней, прислушивался к своему внутреннему голосу и пока не находил в ней отталкивающих черт.
Вдруг шорох, тихий, как дуновение ветра, заставил непроизвольно дернуться его голову, в темноте напротив Нупты он увидел еле различимый силуэт человека, замотанного в длинный плащ: «Ашшур, – молниеносно пронеслось у него в голове, – жрец увидел Нупту, листающую взглядом книгу из папируса, все, что могло случиться, уже произошло, теперь нужно извлечь максимальную выгоду из сложившейся ситуации. Возможно, жрец напугается магической силы девушки и либо будет ее охранять, как ценный источник познаний, либо попытается ее убить, чтобы устранить сильную соперницу, знающую слишком много, потому и опасную для его положения. Жрец выдаст свои намерения сейчас,» – подумал Бэладин и приготовился к нападению. В это время книга закрылась с громким хлопком и Нупта прошептала:
– Я знаю, как спасти Кидинну, – она быстро вскочила на ноги, Бэладин с помощью деревянных прутиков помог ей избавиться от кожаных лент, пропитанных ядом. Сжигая их в костре, он краем глаза заметил еле уловимое движение, и тут же темнота поглотила фигуру Ашшура, жрец ушел. Девушка побежала в направлении их ночлега, сыщик закричал, чтобы она немедленно остановилась, так как им нельзя покидать свой пост, а одну он не может ее отпустить, потому что ее жизни угрожает смертельная опасность. Нупта, продолжая бежать, повернула голову к Бэлу и замотала ею в знак протеста, осознав, что он не видит ее в темноте, она крикнула:
– Прости, мне нужно помочь брату, – и исчезла в темноте.
Бэладин остался один, оглушенный тишиной и ошарашенный бесстрашностью, глупостью и пренебрежением к великому дару – собственной жизни – этой вредной девчонки.
Нупта ворвалась в шатер, где умирал Кид, и закричала:
– Я знаю рецепт противоядия, – она стала быстро перечислять матери и Бау нужные ей травы и ингредиенты, одним из которых была кровь Инанну.
– Для приготовления целебного напитка нам понадобится котел с чистой колодезной водой, я видела колодец в саду, сходи и набери в нем воды в железный котел. И, пожалуйста, разбуди и приведи сюда Мах, – приказала Нупта служанке.
Инанну кивнула головой дочери и вышла из шатра за травами. Женщины разожгли костер, установили над ним котел с водой и по приказу Нупты стали в строгой очередности бросать в него то, что она называла. Неожиданно Нупта соорудила факел и стала ходить и освещать им сад и землю, где произошло сражение. Нинмах со смешанными чувствами: недоверием и любопытством, – наблюдала за старшей сестрой, служанка сказала ей, что они спасают старшего брата с помощью магии Нупты.
– Что ты ищешь? – спросила мать.
– Кусочек змеиной шкуры, – ответила дочь и тут же издала победный крик. На кустарнике висел клочок золотисто-изумрудной шкурки, отцепив его от ветвей, Нупта одним прыжком оказалась рядом с котлом и бросила в него драгоценную добычу.
– Мама, теперь твоя очередь, ты готова дать крови для спасения своего сына?
– Да, с радостью, без трепета и сожалений, – ответила Инанну, как предварительно ее научила Нупта.
Девушка решительно, слегка нажимая, провела острым лезвием ножа по тыльной левой ладони матери, и алая кровь закапала в котел.
– Достаточно, – сказала Нупта, и мать убрала руку.
Всезнающая женщина начала читать заговор на египетском языке, повторяя слова: «Я чист, я чист, я чист».
– Сара, зачерпни в поильник отвар, подуй и немного остуди его, – приказала Нупта, – и потом отдай маме.
– Мама, ты должна напоить Кида и сказать ему слова: «Я тебя родила, я тебя и воскрешу».
Женщины взялись за руки и встали около постели Кида, образовав символический круг. Инанна вышла из него, склонилась над умирающим сыном и стала его поить и приговаривать слова. У Кидинну не было сил глотать. Мать бережно уложила голову сына повыше, вставила носик поильника ему в рот и стала медленно заливать жидкость. Наконец, Кидинну сделал первый глоток, затем он начал пить жидкость сам. Через несколько минут или часов Кид ровно задышал, его лицо и тело стали естественного цвета и нормальной температуры, он заснул.
Инанну убедила всех, что до рассвета останется одна следить за состоянием сына, и уговорила остальных, в том числе Сару, пойти и поспать несколько часов. Обессиленные и счастливые, причастные к общей тайне девушки пошли спать.
Нупте снились раскрашенные разноцветным воздухом светящиеся иероглифы на темном фоне, на котором перед ней, как в живых разыгрываемых картинках, разворачивались сражения народа, жившего в селении, с гигантскими змеями, превращавшимися днем в людей-анимагов[2], история любви между сыном вождя племени и дочерью клана змееподобных людей, их брак и межплеменной союз. Затем она увидела страшные картины войны и разорения прекрасного оазиса. На селение напали колдуны, их лиц Нупта не видела, волшебники-удуги[3] были в черных плащах с капюшонами. Они разрушили селение и изгнали его жителей в степь, подчинив и заставив служить себе – грабить проходящие караваны.
Проснувшись и приведя себя в порядок, Нупта отправилась искать Бэладина. Увидев его за работой по свертыванию их лагеря, девушка принялась ему помогать и одновременно пересказывать свой сон, подкрепляя его сведениями из магической книги, найденной ими. Нупта сказала, что если они днем пойдут по степи, то змееподобные люди не смогут превратиться в рептилий, и их сила и магические возможности будут ослаблены. Однако если к ним присоединятся волшебники, то караванщики либо погибнут, либо также станут прислуживать удугам.
Бэладин спросил:
– А если мы предложим союз порабощенным против поработителей?
Нупта задумалась:
– Интересное решение, мне нравится эта идея, и я, кажется, знаю, как мы можем договориться. Нужно собрать на совет весь караван.
В это время Нинмах вышла из шатра с льняным мешком и направилась к ним. Они вспомнили про ритуал с выбором имени для котенка. Сначала и мужчины, и женщины произносили придуманные ими имена, а потом бросали в мешок свои маленькие предметы. Бэладин вытащил из мешка собственный кожаный шнурок. Мах от нетерпения спросила сыщика:
– Ну, скорее назовите имя котенка.
Бэладин улыбнулся и ответил:
– Финик.
Мах от волнения не слушала и не запоминала имена перед началом ритуала и теперь, удивленно приподняв брови и округлив глаза, она разочарованно поочередно стала смотреть то на Бэладина, то на Нупту. Мах еще надеялась, что сыщик шутит, и сейчас произнесет имя сильного и могущественного, или хотя бы хитрого и ловкого бога. Ничего не услышав, девочка от досады топнула ногой и побежала к матери изливать обиду и раздражение на смешной и, с ее точки зрения, унизительный и неуместный выбор имени для их кота.
«Эти взрослые такие самоуверенные, они вечно недооценивают нас маленьких, называют глупыми и ничтожными именами. А ведь, мы вырастим и станем не хуже их, а может, и лучше, сильнее и влиятельнее. И когда взойдем на свой трон, все будут смеяться над нашими странными именами, которые не соответствуют высоте и значимости занимаемому нами положению», – так думала Мах, пока бежала к маме.
Инанну посочувствовала младшей дочери и предложила ей выбрать второе имя для Финика. Мах выдохнула и, чтобы не разбудить Кидинну, зашептала матери: «Мама, как здорово ты придумала, по дороге в Египет к нам присоединился египетский котенок, поэтому я назову его в честь главного и самого сильного египетского бога – Фиником-Ра, так мы проявим уважение и почтение солнцу-Ра[4], и он защитит нас от опасностей».
Вдруг Кид открыл глаза, и мама стала благодарить Бэла-Мардука за счастливое спасение ее старшего сына. Кидинну был еще слаб, но готов продолжать путешествие в крытой повозке.
Свернув их маленький лагерь, Бэладин, Набу-риманни и Нупта отправились на общий сбор каравана, они готовы были сражаться.
[1] Змеями.
[2] Анимаги – волшебники, умеющие превращаться в животных.
[3] Демоны-хранители степи.
[4] Ра – древнеегипетский бог солнца, верховное божество египетского пантеона богов.