Захар Серебров
Местность без происшествий
За городом. Местный дядька в седьмой раз просит дать ему лодку с мотором, чтобы переправиться на ту сторону реки – поставить удочки. Ему в седьмой раз отказывают. Владелец лодки приводит аргументы: лодка новая, мотор новый, все ценное, дорогостоящее. Дядька хлопает себя руками по бедрам. Ахает, охает. Объявляет: «Ну надо же! Переплыть на другую сторону – и нельзя! Не на чем. Лодка есть, но ее как будто и нет! Да что с ней может случится? Вон – тот берег, его отсюда как на ладони видно. На лодке – пять минут езды. Удочки поставлю – и конец. Всего и делов-то. Бог мой, до чего же вы, городские, перепуганные! От любой чепухи вздрагиваете. Кто же вас, городских, так перепугал? Кто?»
Услышав слово «перепуганные», владелец лодки говорит: «Ладно, заводи мотор. Но только не задерживайся. На все про все – полчаса. Тридцать минут».
Дядька улыбается. Он очень доволен. Он отвечает, что полчаса – это вечность. Добавляет, что хозяин лодки может лично наблюдать за всеми его действиями, стоя здесь, на этом берегу. Хотя здешняя местность абсолютно без происшествий.
«Ни стоять, ни смотреть не собираюсь, – говорит владелец лодки. – Потому что я в баню собрался. Моя банька уже час как от жара трещит. Меня ждет. Так что давай – плыви со своими удочками и скорей возвращайся».
Дядька плывет на другой берег, напевая «Лейся песня на просторе, не грусти, не плачь жена. Штурмовать далеко море посылает нас страна». Добирается действительно быстро. Выскакивает на берег. Слева растут камыши. Справа – короткая зеленая трава. Дядька делает несколько шагов, приближается к камышам. Вдруг видит в камышах торчащий из воды приклад ружья. Бросается, хватается за приклад, тащит и восклицает: «Оп-па, ружье!»
Почему охотничье ружье торчало из воды прикладом вверх, ему не понятно. Он уверен, что оно отсырело. Держа его на весу, он нажимает на курок. Раздается выстрел. Картечь попадает в лодочный мотор, в топливный бак, который тут же взрывается. Вспыхивает пожар. Мотор уничтожен, лодка горит, дядька пытается потушить огонь, зачерпывая воду ладонями.
На обгоревшей лодке, с погибшим мотором, гребя веслами, дядька возвращается обратно. С ружьем идет на участок горожанина, заходит прямо в баню.
Владелец лодки млеет в парильне, сидя на полке в войлочной шапочке. Спрашивает дядьку, сколько он поставил удочек.
«Вот ружье, видишь? – говорит дядька. – Это оно виновато. Моей вины здесь нет никакой. Ружье должно было отсыреть, но не отсырело. Так что с него и спрос».
«Какой спрос?» – спрашивает владелец лодки.
«И ружье, кстати говоря, в зачет, – добавляет дядька. – Оно уникальное: в воде не сыреет, не портится. Да… Хм! Я даже думаю, что если оно уникальное, то дороже мотора стоит. Ну, конечно! Так что не просто в зачет. А за ружьишко придется доплатить. А то халява получится».
«За что доплатить?» – спрашивает горожанин.
Дядька оставляет ружье в бане и уходит. Горожанин пожимает плечами. Слова «зачет» и доплатить» ему пока не понятны. Впереди у него, как ему кажется, приятный во всех отношениях вечер.