Уже в конце ноября выпал первый снег и закрепились морозы. Я прикупился у коммерсов тёплой одеждой. Особенно радовали огромные, прорезиненные снаружи и хорошо утеплённые внутри сапоги. В таких никакие холода были не по чём. Метла сменилась на лопату, а я, как-то сам того не заметив и совершенно неожиданно для себя, прикипел к этому простому, понятному быту, к добрым и отзывчивым людям с завода и соседям по общежитию. Теперь тут были не только гурманы по горячительным напиткам, но и любители чая. Для многих я открыл новый взгляд на этот напиток. Мне часто дарили разного рода чайнички, термокружки и прочие чайные приспособы. Мне нравилось тут жить и уже никуда не хотелось уезжать.
Но в один из декабрьских дней всё рухнуло. До четырёх я был у Кати, хотя уже собирался уходить. На днях ей позвонил Пухлый. Вскоре он должен был заехать к ней, чтобы извиниться за свой поступок. И вроде как планировал предложить ей вернуться на рынок. Кате уже порядком надоела работа в магазине, и она тоже хотела заново открыть свою точку. Главное, чтобы снова замуж не позвал, - шутила она. - надо будет как-то отказать помягче, а то опять обидится. Я решил им не мешать и побрёл в общежитие. Выйдя из Катиного подъезда, я наткнулся на кучку окурков кэмэла, но сразу не придал этому значения. Хотя первое чувство тревоги возникло уже тогда. По пути я зашёл в магазин, купил продукты и зашёл в свою комнату. Тревога не покидала меня. Я не мог сформулировать в голове, что именно меня беспокоит и поэтому судорожно пытался собрать мысли в какую-то единую картину. Я снова вышел из общежития, чтобы прогуляться. Пройдя метров пятьсот, я услышал лай за углом пятиэтажки и заглянул туда. Пятеро бродячих собак загнали одну в угол и то и дело пытались укусить. Та отчаянно сопротивлялась, но силы были не равны. Я поспешил на помощь. Отогнал бродячую банду, но одной из них всё же удалось цапнуть меня за ногу. Я решил снова пойти к Кате, чтобы обработать и перевязать рану. Подойдя к её подъезду, я вновь наткнулся на груду окурков и в этот самый момент до меня дошло: эта самая груда бычков лежала у общежития перед нападением на коммерсов. Ту самую БМВ, из которой в меня кинули окурком, я видел у бильярдной, в которой проводил время Пухлый со своей компанией. И главное: в тот самый день, когда я зашёл в бильярдную, чтобы начистить Пухлому морду, среди его друзей были те двое, что когда-то избили меня под мостом, и ориентировку на которых я видел позже в отделении милиции. Я рванул по лестнице к квартире Кати, прося всевышнего, чтобы всё оказалось хорошо. Чтобы всё это оказалось лишь плодом моего воображения. Дверь в квартиру оказалась не заперта. Повсюду валялись вещи. Я медленно прошёл по коридору до её спальни. Она лежала на кровати в разорванной в клочья одежде. Всё тело было в ссадинах и кровоподтёках, а на шее виднелась борозда от удавки. У меня подкосились ноги. Я подошёл ближе и проверил пульс. Катя была мертва. Мои вески словно сжало тесками и я стал чувствовать, как пульсирует кровь. В ушах появился какой-то гул и то и дело мерещился лай собак. Не помню, как я добрался до общежития. Я выбил дверь в комнате Серёги и стал искать вальтеры. Долго искать не пришлось. Ящик с патронами лежал в шкафу под грудой лохмотий. Пистолеты лежали на нём, аккуратно завёрнутые в пропитанную маслом ветошь. Я знал, где искать обидчиков и вскоре стоял на парковке у рыночной бильярдной. Тут же красовался чёрный БМВ с молдавскими номерами и повсюду валялись бычки кэмэла. Сомнений не было, и я вошёл внутрь. В каждой руке был полностью готовый к стрельбе вальтер. Посетители и работники бильярдной увидев меня сначала впадали в ступор, а потом, стараясь не издавать лишних звуков, стали выбегать из здания. Я прошёл мимо барной стойки к vip столику, но он оказался пуст. Хотя было видно, что ещё совсем недавно на нём играли. Рядом была дверь в комнату отдыха. Я вошёл внутрь. Посреди комнаты стоял большой стол полный бутылок и разной закуски. Вокруг стола на кожаных диванах и креслах лежали семь человек. Рукава были закатаны выше локтя. Повсюду лежали шприцы, а дорогие позолоченные пепельницы были переполнены окурками кэмэл. Среди лежавших я узнал своих старых приятелей, напавших на меня под мостом. Все они были под наркотой и даже не заметили, как я вошёл. Пухлого среди них не было. Я спокойно разрядил в лежавших две обоймы. Стрелял в грудь и голову. Перезарядился и выпалил ещё по обойме в тех двух. В этот момент кто-то из обслуги открыл дверь, заглянул внутрь и с криком рванул прочь. Я вышел из комнаты отдыха и пошёл по коридору подсобки в поисках Пухлого. В конце коридора красовалась красивая табличка с надписью "директор". Я был уверен, что он там и сильным ударом ноги распахнул дверь. Пухлый сидел на кожаном кресле за офисным столом. Рядом стояла полупустая бутылка вискаря. На столе лежала фотография Кати. Пухлый плакал. Он не испугался и не удивился, увидев меня. Мы посмотрели друг на друга и на какое то время повисла тишина. Потом он молча кивнул головой. Я поднял правую руку и сделал прицельный выстрел в голову. Тело Пухлого грузно рухнуло на пол опрокинув кресло. Я вернулся в комнату отдыха и обшмонал убитых. Нашёл ключи от БМВ и спустился к машине. "По любому должна быть", - бормотал я себе под нос, пытаясь открыть багажник. Есть! Я достал канистру с бензином, притащил её в комнату отдыха и облил всё вокруг. Потом кинул канистру на кресло, там же оставил стволы и поджог мусорное ведро, стоящее неподалёку. Очень быстро огонь перебросился на мебель и вскоре всё здание было охвачено огнём. Я выбежал наружу, сел в машину и рванул в общежитие. Бак был полон. Шёл сильный снег. Я долетел до общаги, быстро собрал вещи, взял бур и рванул в Стрельниково. Минут через сорок я был в деревне. Проехав метров восемьсот дальше, я окончательно застрял в снегу. Колеса с рёвом крутились, но машина не двигалась с места. Вокруг был небольшой лесок, но вдалеке в темноте можно было разглядеть голое снежное пространство, выдающее слияние рек Нежинки и малой Маховки. Я побрёл туда. Под тяжестью тела тонкая оледенелая корочка на поверхности снега проваливалась, и я утопал внутрь ниже колена. Идти было почти невозможно. Не знаю зачем, но я достал мешочек с семидырчатым порохом, стал доставать по цилиндру, поджигать и бросать перед собой. Сначала тот вспыхивал и шипел, но потом чуть втапливался в снег и начинал светить едва уловимым и ровным светом, словно это был не порох, а светлячки. Мне показалось, что я дошёл до места. Сил совсем не осталось и я просто лёг на снег и стал тяжело дышать. Неожиданно снег перестал идти и очень быстро небо стало звёздным и ясным. Я тяжело выдыхал упираясь ртом прямо в снежную корку. Но неожиданно я почувствовал чьё-то дыхание. Тёплый воздух стал согревать мне щёку. Я поднял глаза и увидел Каштанку. Та стала облизывать мне лицо, а потом отбежала на несколько шагов и села. Я пополз за ней. Так повторилось несколько раз. Как только я подползал ближе, она отбегала на некоторое расстояние и снова садилась. Я прополз метров пятьдесят. Но в какой-то момент она просто осталась сидеть на месте. Я неожиданно почувствовал прилив сил. Словно открылось второе дыхание. Я встал, расчистил сапогами лёд, достал из-за спины бур и стал бурить. Скрежет лезвий по льду стал напоминать мелодию шарманки. Наконец, бур провалился под лёд и из лунки стал бить мягкий голубоватый свет. Вновь запорошил мягкий и приятный снежок, который мелькал в этом свете словно мотыльки. Я уселся, достал из подсумка термокружку и набрал воды. Сначала я несколько раз мокнул чайный пакетик прямо в лунку, а потом медленно погрузил его в кружку. Необычайное тепло стало согревать мне ладони. Я медленно поднёс кружку к губам и тепло растеклось по всему телу. Слева сидела Каштанка. Справа никого не было, но я отчётливо ощущал присутствие Химика. Вдалеке раздался скрип тормозов. Два милицейских уазика остановились возле брошенного БМВ. Люди с фонариками не торопясь приближались ко мне.