Мне немного неловко признаваться в этом, но я органических не переношу всего того, что так или иначе связано с Францией. Мы должны быть толерантными ко всему и ко всем, но относительно Франции и французов я антитолерантен. Всегда. Не знаю, где таятся корни моей неприязни, скорее всего, они в том, что самого солнечного, самого главного поэта всех времён и народов застрелил представитель именно этой страны.
Например, когда я слышу французскую речь, мой организм реагирует примерно так же, как он реагирует на трение пенопласта о пенопласт. Ну, или на трение ножа о стекло.
Между тем, культура Франции изобилует удивительными личностями. Одна поэзия чего стоит. Достаточно назвать имена Бодлера, Рембо, Малларме, Лотреамона. Но о поэзии как-нибудь в другой раз.
Композитор Жан-Батист Люлли (какова фамилия-то, а!) умер совершенно невероятным образом. Он жил-был в 17-м веке, когда ещё не изобрелась дирижёрская палочка. Однажды, дирижируя, Люлли ранил свою ногу наконечником посоха, которым в ту эпоху отбивали такт. Произошло заражение крови, которое повлекло за собой гангрену. Спустя два с половиной месяца после ранения композитор приказал долго жить.
Самая завидное для театрального актёра – умереть на сцене. Самое счастливое для композитора – убиться самою музыкой.
Люлли – везунчик, как и большинство французов. А музыка его, к слову, не так уж и плоха.
