А потом, когда я, наконец, перестала выть и начала сновать туда-сюда, судорожно прибираясь в ночи, он запел.
Не сразу. Сначала он пытался меня остановить взглядом в упор, якобы любуясь. Было бы на что! Зарёванная, нарочито причёсанная в стиле "всё загнать за уши", с отросшей врастопырку чёлкой. Я смотрела на застарелое пятно от йогурта, на клок мокрой одежды с речки в углу. Куда угодно, только не на него.
В сущности, никто не виноват. Очередная лекция невовремя, созревшая на скорую руку, сочилась изо рта, проскальзывая между взмахами тряпки. Мы устали не друг от друга, а в принципе. Чтобы отдохнуть от детей, ничего не получится. Чёртова безысходность момента. Почему мне всегда кажется, что всё гнетущее - навсегда? И желание разбежаться скорпионами из банки по разные стороны песка - обоюдное? Почему диктую ему, что он должен чувствовать и обязан - опровергать? Почему злюсь, когда смягчает не всё предложенное?
Зареветь в самый разгар. Как трогательно, как беззащитно, как глупо. Вдребезги расколотить бездетное время вместе. Быстро провсхлипывав, додать ему, себе опять нет. И уйти спать на балкон.
Тороплюсь закончить показуху. Лёгким движением стирку на таймер, себя прополоскать. Уже скрываюсь в ванной.
Он запевает. Фальшивым шёпотом, с намёком на мелодию. Попсу, никак не связанную с нашим детством и историей после. Мы не слушаем их. Мы не говорим о них.
Он поёт. С того же места, подхватив эстафету, до которого она дозвучала в моей голове секундой ранее. До этого он помалкивал, хрустя чипсами, следя за мной взглядом. Многофункционально и малозначительно.
Просто такая сильная любовь, ты ещё не знаешь.
Проморгавшись, я всё-таки ухожу купаться. Предварительно высказав ему всё, что я о нём думаю.
В тот же момент за окном включается пожарная сирена.
