15
(предыдущая часть здесь #14)
Погружения. История вторая. Эдгар и Ольга
1.
- Я устал от неё. Невыносимо устал. Она изводит меня своей инфантильностью. Мне с ней плохо. Каждое мгновение, проведённое с ней, приносит мне боль. Я не люблю её. Совсем. Хочу с ней расстаться. Хочу. Очень хочу. Но боюсь. Боюсь, что она что-то сделает с собой, если я всё-таки уйду. И я знаю, что не смогу с этим жить. Жить и знать, что виноват в чьей-то смерти, я не смогу…
Савельев прослушивал записи своих встреч с молодым человеком по имени Эдгар. Он был молод и красив. Стильная короткая стрижка, такая же стильная короткая борода. Эдгар был олицетворением мужской красоты, в самом лучшем смысле этого слова. Никакой смазливости и чопорности. Простая мужественность во всём облике. И полное отсутствие этой мужественности в принятии решения расстаться с той, с кем ему было так некомфортно.
Он всё понимал. Он не воспринимал мир через розовые очки своих иллюзий. Но совершить этот шаг, рискнуть выйти из зависимости от манипулятора, никак не мог. И это было очень трогательно, по-настоящему. Никакой фальши и желания казаться кем-то. Он не боялся быть собой, не стеснялся своих чувств, когда рассказывал историю своей жизни.
Перепробовав различные методы, Савельев пришел к выводу, что без погружения в Мир Вечности, не обойтись. Ему даже не пришлось подготавливать Эдгара к этому предложению. Эдгар сам попросил. Он знал. Был не просто наслышан об этих сеансах, но и сам очень хотел вспомнить и познакомиться с собой поближе.
Когда все подготовительные процедуры были проведены, Савельев начал погружать молодого человека в Мир Вечности.
- Я в большой просторной комнате, которая напоминает библиотеку. Вдоль стен стеллажи, вижу разноцветные корешки книг. По центру комнаты много столов. Почти все заняты. Кто-то сидит один, кто-то вдвоём. Вижу девушку, она сидит одна и рассматривает книгу, в ней очень много страниц, - Эдгар замолчал ненадолго и вскоре продолжил, - мне кажется, что я знаю эту девушку.
Потом он замолчал. Савельев не торопил. Это был один из тех случаев, когда Савельев незримо присутствовал там же, где и Эдгар. Он наблюдал со стороны, чтобы знать как и куда правильно и безболезненно направить сеанс.
- К ней подсел какой-то юноша. Хочу подойти к ним поближе. О, это же я, - Эдгар очень удивился такому повороту, - девушка, я её тоже узнаю. Это Ольга… Но она не похожа на себя, и парень этот на меня совсем не похож, но я знаю, что это я, а это Ольга.
Савельев видел, что Эдгар пытается заговорить с этой парой. Он говорит, а его не слышат. Тогда он сел напротив них. Опять никакой реакции. И Эдгар понял, что они его не видят.
- Но как же так? Почему так?
Он был раздосадован и чуть не плакал. Вдруг девушка заговорила, обращаясь к тому, кто сидел рядом с ней:
- Соолис, смотри, вот здесь ты в очередной раз притворяешься, что болен, - Оссэль звонко рассмеялась, - каким же ты был изобретательным, когда придумывал различные планы, чтобы только не позволить мне уйти.
Книга, которая была раскрыта перед ними на столе, была не совсем обычной. На каждой странице были мгновения их совместной жизни, которые они могли рассматривать как ожившие картинки киноленты.
- Я был уверен, что не смогу без тебя прожить. Не смогу пережить то, что ты будешь с другим, - Соолис тоже рассмеялся. Не так звонко, но очень искренне.
- И ничего лучше не смог придумать, как удерживать меня своими болячками.
- Так многие же так делают, и почти всегда удаётся.
Теперь они хохотали вдвоем, да так громко, что сидящие за соседними столиками не смогли не отреагировать и тоже заулыбались. Все понимали, что это веселье связано с разбором прожитой жизни. Они тоже частенько взрывались хохотом. То тут, то там, доносились смешки и дружеские подколы.
Эдгара, который наблюдал эту сцену и внимательно прислушивался к каждому слову, затрясло от обиды. Сидя в кресле он начал задыхаться, ему не хватало воздуха, и Савельев аккуратно начал выводить его и возвращать сознание в настоящий момент. Когда всё успокоилось, он спросил:
- Что вас так расстроило, милый друг?
- Это несправедливо… несправедливо, - Эдгар с трудом сдерживал слёзы, - как можно смеяться над тем, что происходит. Они смеются над собой, и это меня удручает.
- Они? Это же не просто “какие-то там они”, это же вы сами смеётесь над собой. Вы не почувствовали себя единым с тем, кого увидели и узнали как “себя”?
Эдгар оторопел. Он только осознал, что именно произошло. Не мигая смотрел на Савельева несколько секунд, а потом часто-часто заморгал, словно проверял не снится ли ему всё это.
- Не может быть. Этого не может быть. Это был я и не я. Как такое может быть? Как я могу ощущать себя и собой, и не собой одновременно? Это же напоминает шизофрению.
- Вовсе нет, не напоминает, - Савельев мягко улыбнулся, и жестом пригласила Эдгара пересесть в другое кресло. Тот не спеша встал, и они устроились в удобных креслах по соседству, - никакая это не шизофрения. Просто ваше сознание разделилось на несколько частей, чтобы вы могли находиться и здесь, и там одновременно. Но очень часто, во время первых путешествий-погружений, сознание крепко держится за привычный мир той жизни, которую вы сейчас проживаете. Завтра мы продолжим и пойдём дальше, если вы, конечно же, не возражаете.
- Не возражаю. Хочу разобраться. Хочу не ощущать этой двойственности и понять, хотя нет, не понять, а вспомнить, что же там было, как всё складывалось. Почему Ольга там со мной, да ещё и получается, что прошлую жизнь мы тоже были вместе. Я хочу вспомнить и ощутить всё это сам, а не так, что мне кто-то что-то расскажет об этом.
- Очень хорошо, тогда завтра я вас жду. А сейчас, как вы себя чувствуете? Может быть хотите что-нибудь релаксирующее? Массаж, водный массаж или просто поплавать?
- С удовольствием поплаваю в бассейне. Вода всегда на меня благотворно действовала.
- И замечательно, пойдемте, я сам вас провожу, хочу прогуляться.
2.
Когда на следующий день Эдгар вошел в кабинет, Савельев обратил внимание на его спокойный и невозмутимый вид. Они тепло поприветствовали друг друга. Так же спокойно Эдгар подошёл к креслу, аккуратно присел и только после этого произнес:
- Не знаю как это работает, почему именно так, но вчерашний вечер прошёл в абсолютном спокойствии. Ольга меня совершенно не раздражала, мне не хотелось от неё спрятаться, сбежать. И она в ответ была ласкова и заботлива.
- Вы стали иначе на неё смотреть, да?
- Именно так, - воскликнул Эдгар, словно это было так очевидно, а он никак не мог уловить этого, - именно так, я увидел её совершенно другими глазами. Глазами друга, наверное. Никаких претензий. Никакого недовольства. Я вообще почувствовал к ней что-то такое, чего никогда не испытывал. Не знаю, как назвать это чувство. Не понимаю его.
Савельев не показывал виду, но внутри у него всё ликовало. Он всегда радовался, как маленький ребенок, когда видел, что люди, сидящие в его кресле, меняют своё восприятие. Каждый раз он восхищался этому и недоумевал, что они никак не могут понять и увидеть очевидные вещи. И каждый раз ликовал, когда это происходило.
- Знаете, Андрей Николаевич, вот сегодня утром, когда она ещё спала, я стоял и смотрел на неё. И такое тепло разливалось внутри меня. И именно в это мгновение понял, что важно не то, что я боюсь того, что будет после нашего расставания. Намного важнее то, как мы это сделаем. Мы должны расстаться. В этом у меня нет сомнений. Ведь всё это время мы нещадно ругались. Всё время кричали друг на друга и постоянно психовали. Она изводила меня своей ревностью и шантажировала самоубийством. Всё это поднимало во мне жуткий протест, но в то же время, страх уйти и быть виноватым в её смерти, продолжал удерживать от этого шага.
Эдгар был похож на студента во время своей первой сессии, который пришел на экзамен и абсолютно спокоен, потому что уверен в себе, знает, что хорошо подготовился. И вот он вытащил билет и без подготовки вызвался отвечать. Он сосредоточен, спокоен, но при этом, не рассказывает зазубренный материал. Видно, что он в теме, всё понимает и может ответить на все дополнительные вопросы. Эта уверенность распространялась абсолютно на всё - на манеру говорить, на то, как он сидел в кресле, на позу, которое приняло его тело. Ни капли сомнения. Тихая, спокойная уверенность. Когда ты принял именно то решение, которое и должен был. И больше ни капельки не сомневаешься в правильности своего выбора.
- Значит, вы вспомнили всё, что предшествовало вашей жизни?
- Нет, не вспомнил. Хотя, я не знаю, как это можно назвать. У меня просто возникло понимание того, что к чему. Но это не значит, что я на этом успокоюсь, - Эдгар улыбнулся, - мне всё ещё очень интересно вспомнить себя, вспомнить то, что предшествовало этой земной жизни. Вчера на меня большое влияние оказала та сцена, которую я наблюдал в Мире Вечности. Она словно поставила всё с ног на голову.
- Почему? Что именно на вас так повлияло?
- Вот мы тут живем, что-то делам, переживаем, страдаем в любви, в бизнесе, куда-то стремимся, куда-то рвёмся, а там, после того как жизнь заканчивается, просто хохочем над тем, что с нами здесь происходило. Вот это до сих пор вызывает у меня странное ощущение. Вроде умом понимаю - надо жить проще, легче, играючи, но на деле-то не выходит.
- Не выходит потому, что крепко держимся за этот материальный мир. Об этом столько сказано-пересказано. Один только Кастанеда раскрыл эту тему так, что многим поколениям ещё придется вникать и вникать в суть сказанного и описанного им.
- Да, я читал его. И опять-таки, умом всё понятно, всё складно, всё правильно. Но начинаешь жить, и, то тут, то там, как-то реагируешь, что-то с тобой происходит, и ты расклеиваешься. Да ладно ещё расклеиваешься, а когда эмоции начинают накрывать, и ты просто не можешь остановиться. Вот орёшь, негодуешь, а сам думаешь - что ты творишь, угомонись. Но не получается. Пока до конца не выплеснешь, не можешь остановиться. А потом мучаешься. И стыдно бывает. А они там хохочут, - и Эдгар сам разразился смехом. Причём было видно, что сам не ожидал, что рассмеётся.
- А тот факт, что в вашей предыдущей жизни с Ольгой, вы вели себя практически также,, как она сейчас, на вас никак не подействовал?
Эдгар ошалело смотрел на Савельева. Открыл, было, рот, чтобы что-то сказать, но не произнес ни звука. Просто смотрел. Потом как-то сник, опустил голову и спустя мгновение захохотал, как безумный. Вскочил с кресла и начал ходить по кабинету. Потом резко остановился, подошёл к Савельеву и уже спокойно сказал:
- Теперь понятно.
- Что именно вам понятно, друг мой, я например, совершенно запутался, - Савельев любил такую тактику, немного подначивая клиентов, он подталкивал их к тому, чтобы они сами делали выводы и принимали решения.
Эдгар вновь расположился в кресле и произнёс:
- Знаете, что странно, Андрей Николаевич? Я ведь только здесь у вас так эмоционален. Уж чего только вы не видели от меня - и плакал, и хохотал, и был жалок, и смешон. Но дело в том, что меня это нисколько не смущает. Наоборот, такое чувство, что с меня панцирь какой то слетел. В обычной жизни, там за пределами вашего кабинета, я совершенно другой. А здесь могу быть всяким.
- Так может и там, за пределами, можно позволить быть собой, не сдерживаться, проявлять себя?
- Может и так, я подумаю об этом, - Эдгар искренне улыбнулся, - а понятно мне стало - почему я принял тот факт, что нам всё-таки стоит расстаться с Ольгой. Видно эта информация проскочила сразу куда-то в глубину, я её впустил, но не проанализировал, а сразу принял на веру. Так наверно бывает, когда ты что-то просто знаешь, когда из глубин подсознания всплывает что-то, а ты даже не понимаешь что именно, просто знаешь.
- Так работает психика человека. И в вашем случае, это просто замечательно.
- Да, это очень интересно. И значит, мы пойдем дальше и будем вспоминать, что там было и к чему.
- Согласен. Тогда давайте начинать.
Автор Э.Г.