Афинская фаланга перегородила вход в Франскую долину, опершись своими флангами об окружавшие ее скалы, персы расположились на просторах Марафонской равнины. День за днем войска строились и стояли друг напротив друга на расстоянии около двух километров. Греческие стратеги и персидские полководцы никак не решались начать сражение. Опытные воначальники ждали, кто же первый допустит ошибку.
Другие статьи из серии Греко-персидские войны:
Накануне греко-персидских войн
Поход Мардония
Эллада на пороге войны
Фемистокл, начало
Политик из прошлого
Эгинское фиаско царя Клеомена
Конец «безумного басилевса»
Морской поход Датиса и Артафрена
Путь к Марафону
10 сентября (8 боэдромиона) 490 г. до н.э. сигнальные огни известили Афины о начале высадки персидского войска недалеко от Марафонской равнины. Афинское ополчение немедленно выступило в поход и утром 11 сентября (9 боэдромиона) достигло Марафонской равнины. Утром (или ночью) 12 сентября (10 боэдромиона) на помощь афинянам прибыла тысяча платейских воинов, тогда же афинским военачальникам стало известно о том, что прибытия лакедемонян стоит ожидать не ранее 20 сентября (18 боэдромиона). (Подробнее об этом и о сопутствующих событиях ЗДЕСЬ: Путь к Марафону). К глубочайшему сожалению всех исследователей греко-персидских войн, рассказ Геродота построен таким образом, что его весьма сложно привязать к конкретным датам и особенностям местности, это породило путаницу в толковании его повествования еще во времена античности. К настоящему же времени вокруг численности сражающихся, места, где происходили те или иные события Марафонского сражения и порядка событий самой битвы, накручен целый клубок предположений и домыслов. Даже относительно даты сражения у Марафона существуют разночтения, наиболее часто употребляется датировка 12 сентября 490 г. до н.э. (10 боэдромиона), однако Николас Хэммонд вполне убедительно рассказывает о начале сражения 19 сентября (17 боэдромиона). То же самое происходит и с другими подробностями этой битвы, в ходе ее рассмотрения мы постоянно будем «спотыкаться» о различные трактовки того или иного события. Пожалуй, единственное, в чем солидарны все изучавшие Марафонскую битву историки, так это в том, что в этой стычке победили эллины, масштаб этой победы уже вызывает ожесточенные споры.
Лагерь эллинов был расположен в самых нижних предгорьях, где сложный рельеф местности защищал его от возможного набега персидской конницы. Корнелий Непот, получивший свои сведения из «Всеобщей истории» Эфора Кимского, рассказывает, что афиняне расположились у подножия горы, где, вдобавок к нагромождениям камней и рассекающим ее расщелинам, они свалили деревья, чтобы стволы, так же, как и скалы, служили им прикрытием против неожиданного нападения. Относительно местонахождения персидского лагеря существует два предположения: чаще всего упоминают, что он находился у места высадки с судов, практически на пляже. Его шатры протянулись вдоль берега, защищаемые с одной стороны морем, а с другой – Большой топью, от греков его отгораживало ложе ручья, пересохшего в течение засушливого сентября. Подобное местоположение стана большого войска вызывает некоторые сомнения, полоска пляжа между морем и Большой топью, все-таки узковата для большой массы воинов. Подобных недостатков лишено предположение, согласно которому персы расположили свою базу в небольшой долине, ограниченной горами и опять-таки Большой топью. Долина имела два выхода, один в сторону дороги к Марафону и второй, ведущий к пляжу. На границе долины и Большой топи располагались несколько источников питьевой воды, что свидетельствует в пользу именно этого места, как наиболее удобного для обустройства лагеря.
Геродот ничего не сообщил о численности войск, участвовавших в противоборстве, эти сведения стали известны от авторов более поздних времен, которые пользовались не сохранившимися до нашего времени источниками. Удручает только то, что приведенные ими цифры различаются порой на порядок и противоречат друг другу. Наиболее «приближенными к истине» считаются сведения о численности греческой армии, приведенные древнеримским историком Корнелием Непотом (100 г. до н. э. - 25 г. до н. э.) в его трактате «О знаменитых иноземных полководцах» и древнегреческим писателем и географом Павсанием (жил во второй половине II в. н.э.) в труде «Описание Эллады». Упомянутые авторы сообщили о девяти тысячах афинян и одной тысяче платейцев. Очень близкую численность афинского ополчения называет также римский историк Марк Юниан Юстин в «Эпитоме сочинений Помпея Трога „История Филиппа“» - десять тысяч афинян и тысяча платейцев.
Эти данные подтверждаются также теоретическими выкладками военного историка XIX в. н. э. Ганса Дельбрюка, который подсчитав «мобилизационный потенциал» Афин V в. до н.э. пришел к выводу: «… у афинян в сражении при Марафоне было, включая метойков, максимально 8 000, а вернее всего только около 5 000 гоплитов, сопровождаемых таким же числом легковооруженных ...». И наконец, Геродот приводит почти такое же количество гоплитов (восемь тысяч афинян и шестьсот платейцев), выставленных Афинами и Платеями в произошедшей через одиннадцать лет битве при Платеях. С численностью греческой армии более-менее ясно – десять или одиннадцать тысяч гоплитов и, вероятно, несколько тысяч легковооруженных воинов. Последние не вошли в «общий список» из-за их ничтожного влияния на исход битвы при греческой тактике того времени, однако, совсем без них войско тоже не могло обойтись. В греческом лагере также, скорее всего, присутствовало несколько тысяч «вспомогательного персонала» - слуги, носильщики, рабы и т.д.
С подсчетом персидского войска дело обстоит гораздо хуже, мало того, что греки, по понятным причинам, не знали точной численности войск Датиса и Артафрена, так еще и доброхоты-писатели времен античности считали своим долгом добавить к количеству побежденных эллинами «варваров» лишний нолик, и хорошо, если только один. Судите сами, всем известный философ Платон (428 – 347 г. до н.э.) в трактате-диалоге «Менексен» и знаменитый афинский оратор Лисий (445 - 380 г. до н. э.) в своей речи-панихиде «Надгробное слово» сообщают о пятистах тысячах персидских воинов. Уже упоминавшийся здесь Корнелий Непот оценивает численность «армии вторжения» в двести тысяч пехотинцев и десять тысяч всадников. Но всех превзошел Юстин, также уже встречавшийся нам, по его «подсчетам» персов было аж шестьсот тысяч! Современные историки значительно «скромнее», исходя из логистических возможностей того времени, верхний предел численности персидской армии, вторгшейся на территорию Эллады, большинство из них устанавливает в двадцать – двадцать пять тысяч пеших воинов и одну тысячу всадников.
Меньше всех «намерил» персов Ганс Дельбрюк, опять же исходя из транспортных возможностей, проблем снабжения и управления войсками. «…Вышеизложенные условия дают нам основание принять для персидского войска в 490 г. приблизительно такую же численность, как и для афинского, - пожалуй, даже несколько меньшую, а именно от 4 000 до 6 000 воинов, в том числе от 500 до 800 всадников ...». Если попробовать подвести итог этим рассуждениям, то получим, что персов, скорее всего, было в полтора-два раза больше чем греков. Потому, что при равном соотношении сил фаланга просто втоптала бы относительно малочисленных и гораздо хуже защищенных персидских пехотинцев в песок пляжа, после чего вырезала бы тех лучников, что не успели к этому моменту разбежаться, и тысяча конников никак этому не помешала бы. А вот при двукратном превосходстве сил персы, просто за счет человеческой массы, имели все шансы выдержать фронтальный удар греков и дождаться пока налеты конницы на фланги и тыл фаланги расстроят ее ряды. После потери монолитности строя резать начали бы уже греков, вынужденных сражаться «в меньшинстве» и уступающих персам в индивидуальном мастерстве боя.
«Боевые» позиции противоборствующих сторон выбирались исходя из возможностей войск, находящихся «под рукой» у их военачальников. Грекам было «решительно противопоказано» вступать в бой с персидским войском на широкой равнине, где фланги и тыл монолитного «бруска» фаланги были бы открыты для конных стрелков персидской армии. Поэтому эллины перегородили своим строем горловину входа в небольшую боковую долину, Дельбрюк именует ее Франа (Франская долина). В полутора сотнях метров от входа в долину, горы ее окружавшие сближались до одного километра, что давало прикрытие обоим оконечностям строя гоплитов, кроме того, фланги были дополнительно усилены устройством засек. Греческое войско в узкой теснине было подобно пробке в бутылке, атаковать его персы могли только строго «в лоб», никаких хитрых фланговых охватов. Великолепная персидская конница была во фронтальном противостоянии с фалангой была бесполезна, больше того, с плотным строем воинов, укрытых мощными щитами-гоплонами и броней, проблематично было тягаться и персидской пехоте.
Но самым печальным для персов было то, что занимая вход во Франскую долину, греческое войско перекрывало оба выхода из Марафонской равнины, и персидская армия никак не могла двинуться на Афины или куда-либо еще, не выбив предварительно эллинов с их позиции. Прибрежный путь, ведущий в Афины, проходил на незначительном расстоянии от линии фронта афинских войск. При попытке им воспользоваться, походные колонны персов неминуемо получили бы удар во фланг и были разгромлены. Другая дорога, входящая в Марафонскую равнину с севера, также находилась под ударом. Несколько горных троп, доступных персам, никак не могли служить для перемещения всего их войска из-за низкой пропускной способности. К тому же, при их использовании греки получали возможность громить ахеменидскую армию отдельными отрядами, пока часть войска медленно ползла бы по узким горным тропам, не успевшие втянуться в горы подразделения подверглись бы нападению со стороны афинян. Афинский полководец (скорее всего Мильтиад), решивший занять эту позицию, разом решил несколько тактических задач и одновременно свел «на нет» все преимущество персов, просто классический пример для учебника тактики.
Афиняне вполне успешно заняли позицию, позволяющую наиболее полно реализовать возможности их войска. А что же персы? Особенности, присущие их войскам, т.е. вооружение, построение, тактические приемы на поле боя и т.д., требовали для своей реализации совсем других условий, нежели у эллинов. Персидский строй представлял собой, конечно, не толпу, как порой пишут, но был значительно менее плотным, чем фаланга эллинов. Несколько шеренг тяжеловооруженных, по восточным меркам, копейщиков, а за ними многочисленные лучники, на флангах – отряды конников. В сражении при Марафоне персидское войско было сравнительно однородным, составлявшие его основную массу персы, мидийцы и саки (Об этническом составе подробнее ЗДЕСЬ: Морской поход Датиса и Артафрена) использующие достаточно близкие методы ведения боя. Весь потенциал войска Датиса и Артафрена лучше всего раскрывался при сражении «в чистом поле». Тогда конница атаковала фланги и тылы противника, расстраивая его ряды и замедляя наступательный порыв, копейщики держали фронт, позволяя многочисленным лучникам осыпать всю глубину вражеского строя дождем из стрел. Также в этих условиях лучше всего могло быть реализовано численное преимущество персов, открытое пространство позволяло растянуть строй, чтобы «нависать» над флангами противника, для последующей их атаки. В конечном итоге постоянный обстрел наносил противнику критические потери или коннице удавалось смешать ряды вражеского войска, после этого персидская «тяжелая» пехота переходила в наступление, довершая разгром.
Разница в тактике породила «позиционный тупик», персы не хотели лезть «в лобовую атаку» на фалангу, укрепившуюся в узком проходе, а греки не желали выходить в поле, где фаланга неизбежно стала бы жертвой комбинированной атаки персов, в результате получалась «борьба кита со слоном». При этом затишье не могло продолжаться слишком долго, в затяжном противостоянии не были заинтересованы ни персы, ни греки. Датису с Артафреном было необходимо разгромить противников, прежде чем к ним подоспеют спартанцы или другие союзники, а появления «новых действующих лиц» исключить было нельзя, афиняне, все же находились «у себя дома». Так что персидские военачальники выбирали дать эллинам сражение, несмотря на занятую ими удобную позицию или же вновь погрузиться на корабли и попытаться высадиться в другом месте. Оба этих решения имели заметные «минусы»: атака позиции эллинов неизбежно означала большие потери, а посадке на корабли могли помешать греки, атаковав, когда часть войск уже загрузится на корабли, а другая будет ожидать своей очереди на берегу. К тому же, и тот, и другой вариант событий был чреват падением боевого духа персидских воинов.
Афиняне очень опасались предательства в родном городе, в отсутствии войска сторонники мира с Персией «любой ценой» могли попробовать захватить власть. Насколько обоснованы были подобные подозрения – неизвестно, все-таки расправа над Эретрией очень многое изменила, но сомнения были, и они заставляли афинских стратегов спешить. На состоявшемся военном совете мнения десяти стратегов разделились. Далеко не всем нравилась идея Мильтиада покинуть хорошую оборонительную позицию и попытать счастья «в поле», не дождавшись спартиатов. За разрешением спора обратились к полемарху - архонту, отвечавшему за военные дела. Мильтиаду удалось убедить Каллимаха (так звали полимарха) в частной беседе и «… Когда полемарх присоединил свой голос в поддержку Мильтиада, то было окончательно решено дать бой врагу. Потом стратеги, голосовавшие за битву, когда пришел их черед быть главнокомандующими, уступили главное начальство Мильтиаду ...» Геродот.
По сведениям Плутарха первым уступил командование Мильтиаду в «свой день» Аристид, после этого также поступили три других стратега - сторонника активных действий. Мильтиад, пусть и на короткое время, получил практически единоличную власть над войском, что не замедлило дать положительные результаты. Военный совет принял решение перейти в наступление 12 сентября (10 боэдромиона), возможно, именно поэтому сражение при Марафоне датируется именно так. Мильтиад, хоть и мог осуществлять оперативное командование пять дней из десяти «…все еще не начинал сражения, пока очередь командовать не дошла до него самого. И вот, когда пришел по кругу черед командовать Мильтиаду, афиняне выстроились в боевом порядке для битвы …» Геродот. На самом деле он, скорее всего, ожидал, когда персидское командование допустит ошибку, и афиняне смогут вывести фалангу на равнину, не подвергаясь риску разгрома. Согласно Николасу Хэммонду такой случай ему представился 19 сентября (17 боэдромиона).
При подготовке статьи использованы следующие материалы:
«ИСТОРИЯ ГРЕЦИИ» С.Я. Лурье
"История Древней Греции" Николас Хэммонд
Кембриджская история Древнего мира. т. 4 "Персия, Греция и Западное Средиземноморье"
«История» Геродот
«Политическая история Ахеменидской державы» М. А. Дандамаев
«История военного искусства» Ганс Дельбрюк
Другие статьи из серии Греко-персидские войны:
Накануне греко-персидских войн
Поход Мардония
Эллада на пороге войны
Фемистокл, начало
Политик из прошлого
Эгинское фиаско царя Клеомена
Конец «безумного басилевса»
Морской поход Датиса и Артафрена
Путь к Марафону