…За эти полдня разведчик выполнил намеченные цели и нагулял отличный аппетит. За обедом танкист Коля тайно показал Кузьме большой палец правой руки. Остальные танкисты заулыбались вслед. Дело сделано, товарищ!
(часть 1 - https://zen.yandex.ru/media/camrad/osobennyi-soldat-62c1c896e6ae4676f9264582)
После обеда все вновь собрались недалеко от курилки. Колян с загадочным видом вытащил из-за пазухи госпитального халата небольшой свёрток, развернул и гордо продемонстрировал Кузьме два огромных картофельных мешка.
Патя опешил:
– Меньше не было? Договорились же о солдатских вещмешках с лямками. Как потащим?
– Нас же четверо! Один мешок на двоих, в эти мешки войдёт больше, чем в солдатский рюкзак, – парировал танкист.
Крыть было нечем, да и незачем. Командир тайного подразделения только вздохнул и начал инструктировать дальше:
– Я добыл второй фонарь. После ужина я поговорю с Оксаной и заберу вас на уборку территории, собирать листья с газонов. Быстро сходим, притащим и спрячем мешки в этих же листьях.
План был простой как солдатский сапог. Да и осенние деньки стояли тёплые и солнечные, убирать опавшие листья было одно удовольствие, и многие пациенты отделения стремились попасть в команду старшины.
А тут получилось совместить приятное с полезным: и консервы притащить с подземного продсклада, и вечер провести под солнышком в предвкушении большого куша.
Танкисты выпрямили спины, мол – всегда готовы!
А командир тайного отряда строго добавил:
– И перед подземельем обязательно накуритесь. Спички и сигареты сдадите мне. Про газ-метан слышали? Ещё кому-нибудь там закурить вдруг захочется. Бабахнет так, что и от госпиталя ничего не останется.
Замечание оказалось справедливым. Перед самым дембелем и внезапным обогащением никто не хотел умирать. Да и вообще уходить в мир иной этим бывшим самоубийцам уже очень не хотелось. А хотелось быть просто молодым, здоровым и богатым. И каждый из старослужащих твёрдо верил в своё недалёкое светлое будущее. Впереди маячил богатый Дембель…
Перед положенным послеобеденным сном Кузьма подошёл к старшей медсестре и попросил освободить его от этого пустого времяпровождения. Мол, просто посижу в Ленкомнате, письма домой напишу и самолёты порисую.
Ничего не подозревающая Оксана спокойно согласилась. Разведчик Патя засунул в карман один из своих карандашей, захватил из бытовки катушку ниток и спустился в подвал. Клей «Рапид», флакончик машинного масла и фонарик уже были с собой.
Первым делом кладоискатель смазал засов люка, затем аккуратно открыл замок, захватил ранее заныканный вещмешок и, закрыв за собой люк, спустился в подземелье. Под светом работающего фонаря привязал нитку к люку, воткнул в катушку карандаш, вздохнул и нырнул в глубокую темноту туннеля...
Кузьма шёл медленно, освещая себе путь под ногами и разматывая катушку. Дошёл до первого поворота и оставил там банку тушёнки. На четвёртом повороте тушёнка закончилась, и Патя решил, что пройденного расстояния будет вполне достаточно.
Самим танкистам в этой кромешной темноте уже никогда не повторить этот замысловатый путь: один поворот направо и три налево. Над последней банкой, на стене, примерно на высоте своей груди пехотинец закрепил карандаш с ниткой, аккуратно захватил нить в ладонь, выключил фонарь и попробовал повторить обратную дорогу в темноте по проложенному пути.
Дорога домой увенчалась успехом. С помощью клея замок вернулся на место, а опустевший вещмешок со слабо работающим фонариком был вновь заныкан в стене подвала. После ужина искатели продовольственных сокровищ традиционно собрались возле курилки. Танкисты выкурили по две сигареты и спокойно отдали пачки и спички мотострелку.
Что там какие-то «Охотничьи», если уже совсем скоро каждый из них будет курить только «Кабинет». В подвале к удивлению подельников Патя вытащил из ниши стены свой вещмешок с фонариком с продсклада. В вещмешок сложили картофельные мешки и закинули за спину одному из танкистов.
Второй фонарь пехотинец протянул Коле:
– Засунь в карман. Будет запасным, когда консервы грузить начнём.
Хозяйственная хватка командира приятно удивила личный состав, и великолепная четвёрка смельчаков спустилась в подземелье. Пока первым шёл вожак диггеров. Луч фонарика выхватил отсвечивающую банку тушёнки на бетоном полу.
– Опаньки, тушёнка! – радостно воскликнул Колян и вырвался вперёд.
– Это я обронил, когда обратно шёл. Сдуру захватил штук десять банок и ронял по дороге. Три штуки только донёс. Одну сам съел и две вам отдал, – резонно объяснил находку Патя и добавил. – Там по дороге ещё должны валяться.
Азарт собирательства полностью захватил старослужащих. Каждая найденная банка тушёнки оповещалась криком и всё больше и больше приближала их к заветной цели. Танкисты вырвались вперёд…
Предводитель поисков шёл последним и освещал всем путь. На четвёртой банке рядовой Патрикеев аккуратно снял со стены карандаш с ниткой и выключил свой фонарь.
Внезапно упавшая кромешная темнота разом пригнула танкистов к полу.
– Кузьма, ёшкин-кот, ты чего? – воскликнул из наступившего мрака танкист Коля.
– Да чего-то фонарь забарахлил, – спокойно ответил разведчик Патя, двигаясь назад по нитке, и добавил вслед. – Колян, попробуй свой включить.
Пока танкист вытаскивал свой фонарь из кармана и искал в темноте кнопку включения, мотострелок прошёл первый поворот в обратную сторону. Когда танкисты включили запасной фонарь, то поняли, что этим лучом света можно было разглядеть только свою ладонь, приблизив её вплотную к стеклу осветительного прибора.
Через минуту этот луч надежды окончательно погас и неудачливые искатели приключений остались в густой темноте, которая давила со всех сторон. Кромешная тьма, холод и сырость…
Пациенты отделения лёгкой психиатрии запаниковали. Навсегда оставаться глубоко под германской землёй никому не хотелось. Хотелось на дембель, домой к маме…
Кузьма прошёл последний правый поворот, включил свой фонарь, открыл люк и выбрался наружу. За всё про всё финал секретной операции под кодовым названием «Бункер Гитлера» занял всего пятнадцать минут. Дело оставалось за особым отделом госпиталя…
Разведчик Патя, уничтожая все следы операции, выбросил карандаш, моток ниток, сигареты и спички танкистов в урну, а свой фонарь спрятал глубоко под входной лестницей отделения.
Старшина отделения вышел на свежий воздух и принялся добросовестно убирать листья под окнами своей палаты, чтобы больше свидетелей зафиксировали его старания.
***
В это время на стол начальника особого отдела госпиталя, майора Скворцова, легло письмо анонима. Где-то уже особист госпиталя видел эту надпись «таварищу асабисту», но вспоминать было некогда, так как из тайного послания следовало, что трое пациентов отделения лёгкой психиатрии, находясь в сговоре с фельдшером отделения по имени Руслан, симулируют свои болезни с единственной целью – покинуть сегодня вечером госпиталь через подземный ход и удрать в ФРГ…
Особист с трудом разобрал каракули доносчика и понял, что побег зрел давно, а беглецы успели запастись сухпаем на дорогу в виде четырёх банок тушёнки. Скворцову сразу стало понятно, что вот оно – конкретное оперативное донесение, которое срочно следует реализовать в оперативное дело.
Майору светило очередное звание только через год, но начальнику особого отдела госпиталя Тойпиц вдруг почудилось, как в тёмном углу его кабинета мелькнула внеочередная звезда на его погон.
Скворцов слышал историю про то, как якобы в давние времена по подземному ходу в госпиталь пробрались диверсанты и убили всех пациентов отделения лёгкой психиатрии ударом шомпола в ухо. И якобы, в живых осталась одна санитарка, которая в это время спала в подсобке.
И когда она проснулась, то от увиденного сразу поседела и сошла с ума. Но, контрразведчик особо не верил в эту легенду ГСВГ. Хотя и не исключал, что такие факты могли быть в первое время после войны.
Раздумывать было некогда. Особист доложил коменданту гарнизона, вызвал дежурную группу с караула и проверил фонарик с дежурки. Фонарь еле горел. Майор Скворцов был решительным офицером, быстро сбегал в солдатский магазин и купил самый большой фонарь с запасным комплектом батареек.
Контрразведчикам, как и разведчикам, иногда приходилось идти на личные финансовые траты ради общего дела. Позднее майор компенсирует свою наличность из оперативных расходов, чего мы не можем сказать о разведчике Пате.
Летучий отряд в составе свободного караула, начкара и во главе с начальником особого отдела, гремя пристёгнутыми к автоматам штык-ножами, галопом пронеслись мимо рядового Патрикеева с листопёром в руках.
Майора на бегу кольнула какая-то мимолетная догадка от вида этого особого пациента, но размышлять было совсем некогда, оперативный азарт полностью завладел старшим офицером. И в награду всему отряду был первый приз – сломанный и лежащий на полу замок от входного люка в тоннель.
А дальше было всё делом техники. Напуганные танкисты так орали на всё подземелье, что эхо от этих криков отчаянья доносилось до самой границы с Западной Германией. И было совсем непонятно, кто больше обрадовался поимке танкистов – охотники или сами беглецы?
В армейском госпитале Тойпиц не было своей гауптвахты. Злостных нарушителей воинской дисциплины и всяких там «бурых» и "отрицал" обычно отправляли в ближайший мотострелковый полк, где госпитальные губари под чутким руководством местных караульных азиатов и кавказцев в полной мере испытывали на себе все тяготы и лишения воинской службы.
И желающих на вторую ходку к соседям в данное армейское пенитенциарное учреждение обычно не находилось. Для осмысления своего неправильного поведения и укрепления внутренней дисциплины солдата вполне хватало первой отсидки.
Перед неудавшимися беглецами замаячила перспектива вновь очутиться в тесных стенах с ненавязчивым сервисом, но уже не в своём полку, а в гостях у мотострелков.
Об условиях губы в пехоте наши танкисты были наслышаны, в негостеприимные камеры не хотели и с удовольствием начали сотрудничать с армейским дознанием в виде начальника особого отдела госпиталя майором Скворцовым и его замом капитаном Орловым.
Вы не подумайте, что в особый отдел госпиталя офицеров отбирали строго по птичьим фамилиям. Нет, конечно! Просто так совпало у майора с капитаном по времени и в пространстве. Беглецов распределили по разным углам штаба госпиталя и приставили охрану.
Намётанным взглядом майор чётко определил вожака этой кодлы и вызвал к себе в кабинет. Остальных оставил капитану. Танкист Коля всё ещё дрожал от холода каземата, страха и неизвестности. Впервые его допрашивал оперативный сотрудник особого отдела.
Скворцов ласково посмотрел на испуганного бойца:
– Присаживайтесь. Товарищ солдат желает что-то мне сообщить? – особист вдруг резко перешёл на «ты» и добавил строго: – А, может быть, ты мне вообще и не товарищ совсем? Родину решил покинуть?
Танкисту Коле в этот момент очень захотелось стать не только верным товарищем этому майору, но и добросовестным гражданином своей страны.
Задержанный вскочил со стула:
– Товарищ майор, это всё Кузьма придумал!
– Сидеть, солдат! Кто такой Кузьма?
– Наш старшина отделения, с пехоты он, фамилия Патрикеев.
В голове начальника особого отдела сразу сложились все пазлы мозаики этого непростого вечера. Майор приказал вывести задержанного к капитану и взять с него показания. Затем вытащил из сейфа недавно полученное письмо и поднялся в кабинет секретной части штаба госпиталя.
В секретке получил под роспись личное дело гвардии рядового Патрикеева, тут же полистал и нашёл листки лично написанного объяснения особистам мотострелкового полка. На каждом листке бумаги сверху было старательно выведено: «таварищу асабисту».
И ещё майор Скворцов заметил, что рядовой Патрикеев очень увлечён знаком препинания в виде точки с запятой. Видимо школьнику Кузьме на уроках русского языка больше всех понравился именно этот отделительный непарный знак препинания. Точка с запятой присутствовала в каждом предложении пехотинца, даже в коротком из двух слов.
Вообще рядовой Патрикеев не любил сложные предложения, а вот точку с запятой, как знак препинания, очень уважал и ставил её везде, где мог. Начальнику особого отдела госпиталя Тойпиц даже не надо было назначать и проводить почерковедческую экспертизу.
Автором сегодняшнего секретного сообщения был не кто иной, как боец 67 мотострелкового полка гвардии рядовой Патрикеев, больше известный из личного дела, как «разведчик Патя». Особист крепко задумался…
Дело приняло неожиданный секретный оборот.
После посещения разведчиком Патей американского посольства в Восточном Берлине рядового Патрикеева изолировали от нормального армейского общества и оставили под надзор особого отдела госпиталя. Майор Скворцов лично принял под роспись и свою ответственность из рук в руки этого рядового от своего коллеги пехотинца.
А сейчас получается, что этот поднадзорник разрабатывает и проводит целые оперативные операции прямо под носом у контрразведчиков госпиталя. Тут было о чем подумать…
Майор Скворцов вначале решил нормально поговорить с рядовым Патрикеевым. Да и вообще, чем-то этот непростой солдат импонировал офицеру. Поэтому начальник особого отдела решил сам отправиться в отделение лёгкой психиатрии…
(продолжение - https://zen.yandex.ru/media/camrad/osobennyi-soldat-chast-7-62d17b5d7e613f199ac0fe4f)
В дни и часы досуга, подписываемся и читаем новые статьи в моём блоге «Жилищный вопрос»: https://zen.yandex.ru/media/id/626925a692d9ad79df39fda6/polovina-odnushki-62cbf673354a1f4bd29fa180?& )
