В жизни нет справедливости. И не было никогда. Алла давно об этом догадывалась, ещё в школьные годы, а сейчас, почти в тридцать лет, знала точно. Ну вот например: время настало непростое, 90е годы, в магазинах пустые полки, даже карточки эти дурацкие отоварить не всегда удается, что тут говорить об одежде, только по большому везению можно купить ребенку что-то из дефицитной одежки, финский комбинезончик например. Предел мечтаний. А здесь, в этом новом спальном районе, ходят мамаши с целыми выводками детей сплошь одетых в эти самые комбинезоны, модные сапожки дутики, ну как так? Сначала недоумевала, потом разъяснили добрые люди, что здесь основной контингент квартирообладателей - многодетные семьи тружеников автозавода. Им и квартиры дают, и прикрепляют к разным магазинам чтобы регулярно, раз в неделю, выдавать набор продуктов, и, опять же, давать возможность приобретать одежду и прочие нужные вещи для детей. Неплохо. То есть, имея троих детей, ты пользуешься всяческими льготами и лазейками. А тогда вопрос: почему тогда я с двумя детьми-погодками не имею таких возможностей? Эти мысли не давали покоя. Не то чтобы Алла как-то недобро относилась к заводчанам, ничего подобного, она и сама-то совсем не дворянского происхождения, но то что касается политики московской власти по поддержке семей с тремя детьми, вызывало, мягко говоря, недоумение. Время для всех сложное, и если в семье двое детей, то тебе надо рассчитывать только на свои силенки в деле добывания необходимого. Ну почему не дать половину тех же привелегий малодетным семьям? Ну и хватит об этом. И всё бы ничего, но в Гипротрансе, где Алла работала уже седьмой год, прямо в её отделе, трудились две многодетные мамаши, как раз проживающие практически в соседних домах. И время от времени уха Аллочки касались новости об очередных приобретениях и прочих радостях. Да тьфу на вас. Алка шила своим девчонкам всё подряд, что-то вязала, что-то иногда покупала в комиссионке рядом с работой, крутилась как все. При этом жили вчетвером в однокомнатной квартире, но по молодости были рады отдельному жилью, в отдаленном районе, без метро, с необходимостью ездить в набитых автобусах по полчаса, потом на метро, или на электричке, каждый день, по полтора часа в один конец. Ну и что! Все так живут! А жизнь прекрасна и удивительна, люди кругом, разные, интересные, есть с кем поговорить, пофлиртовать тоже находилось с кем, а как без этого, глаз должен гореть, тогда и жить интересней, и стимул бежать на работу, и, вбежав ровно "по звонку" и плюхнувшись за стол, быстренько нанести привычной рукой легкий боевой раскрас, пока в выдвижном ящике кипятится в кружке чай запрещенным маленьким кипятильником, переброситься с коллегами главными новостями и текущими открытиями, если у начальника хорошее настроение и он делает вид, что увлеченно читает утреннюю газету или важный документ какой, ну и постепенно, когда глаза уже накрашены, чай с конфеткой выпит, новости закончились, приходится погрузиться в работу. Потому что буфет откроется только через два часа. За это время надо сделать основную часть дневной работы, потом будет некогда: в буфете очередь, пока достоишься, потом сядешь за столик со своим салатиком и с кем-нибудь из коллег, а там, глядишь, привезут мясо, опять очередь, тут же, у буфета. Пока свой кусок забросишь в холодильник, руки помоешь, надо покурить, а что, из песни слова не выкинешь, там снова обмен новостями, считай, до обеда дотянули. В обед - ключ на старт, бегом по всем окрестным магазинам, всегда найдется что купить, то в канцтовары, то в хозяйственный, а то кто-нибудь предложит сочку попить в баре, тоже дело. А после обеда сначала хочется есть, и ты снова незаметно, ну, типа незаметно, ныряешь в буфет, а потом борешься со сном, честно пытаясь совершить ещё хоть небольшую часть трудового подвига, и всё, день рабочий подходит к концу, опять галопом до метро, потом автобус, детский сад, и домой.
Знакомство с Нэлей Петровой состоялось в первый день работы после декретного отпуска. Она тоже недавно вышла из декрета, как раз добившись звания многодетной матери и всех вышеупомянутых преференций, будь они неладны. Ну и пошли в буфет завтракать. Святое. Алла взяла какой-то пирожок, а Нэлька очень долго крутила на витрине блюдо с бутербродами. Бутерброды были с селедкой. Странновато для завтрака, Алла и внимания на них не обратила, а новая знакомая заинтересовалась. Взяла наконец один бутерброд, и, показывая его Алле, спросила: "Как думаешь, не слишком близко к голове?"... Алка вошла в транс и ступор одновременно. В голове возник поток мыслей: -что она спросила? - не слишком ли близко к голове?... - может, к хвосту, хвост невкусный, а близость к голове чем опасна? - а какая нахрен разница, тебе или нравится, и ты берешь, или не нравится, тогда возьми сырники, блин, или там, ну я не знаю...
Нэля заметила, что у коллеги что-то с проводами в голове, типа короткого замыкания, засмеялась: а, это ты меня ещё не знаешь!
И правда. Впереди было предостаточно эпизодов, связанных с удивительными Нэлиными особенностями. Что было хорошо для работы, всегда можно было точно знать, что Петрова сто раз отмерит до миллиметра даже тогда, когда хватило бы точности до метра. Проектирование железных дорог - дело, конечно, серьезное, но всё -таки допускающее некоторые "люфты". Чего совершенно не должно быть когда дело касалось селедки, или чего бы то ни было, что попадало в поле зрения Нэлли Петровой.
Однажды зашли в магазин тканей, и Нэлька приобрела кусок крепдешина себе на блузку. Очень любила к празднику обновить гардеробчик. Но был нюанс. Кусок был последний, с витрины. Поэтому немножко не дотягивал по длине на блузку с длинными рукавами. Но Нэля перед такими преградами не останавливалась, она была знакома с портняжным делом, и знала способы расположения выкроек на ткани, и плевать она хотела на заведенные в ателье стандарты. На следующий день в обеденный перерыв Нэля отнесла свой отрез в ателье недалеко от работы. И отрапортовала, вернувшись, что научила закройщицу как надо сделать "ап!" И слепить таки блузочку нужного фасона. Сослуживцы хорошо знали свою коллегу, и никто ухом не повел и не усомнился в успехе безнадежной операции.
Но в день первой примерки после обеденного перерыва Нэлькино возмущенное кудахтанье надолго отвлекло работников умственного труда от калькуляторов, все должны быди сопереживать убитой горем девушке, слушая рассказ о том, насколько бывают нерадивы закройщицы, которым хоть объясняй хоть нет, они не понимают! Короче, вещь не раскроили даже, засомневавшись в очевидном. Нэле пришлось ещё раз расчертить на бумажке хитрый план нестандартной раскладки. А когда пришел день следующей примерки, и Нэля, прежде чем направиться в ателье, решила туда позвонить, она, задав вопрос, типа, можно ли идти примерять, как-то молча повесила трубку... И задумчиво сказала: "Закройщица на больничном... Ногу сломала...". Тут Аллу прорвало. Сквозь смех и слезы она сказала: "Никакую она не ногу сломала, она умом поехала, в психушке, видимо, женщина. Нэлька, поздравляю!". И все ещё долго смеялись, а потом ещё периодически прыскали, т.к. знали Нэльку как облупленную и живо представляли различные варианты развития сюжета.
Шутки шутками, но в праздничный день Петрова пришла на работу в блузке с длинными рукавами.