У кого-то "избранное", или "из неопубликованного"...
У меня -
Из ненаписанного.
Вернулось желание рассказать немножко о своих детских, а потом уже очень взрослых, впечатлениях, раздумьях, да просто о людях, из которых начался ручей моего самоощущения, который постепенно стал речкой, такой неспешной, извилистой, холодноватой, северная речушка-то, но, тем не менее, время от времени искрящейся на солнце, резвящейся такой мелкой рябью; не особо глубокой, но до дна прозрачной.
Я же не ошибаюсь в том, что каждый человек несёт в себе всю жизнь то, чему научило его детство, а это как раз люди, и не только родители, не только школа, но и все входящие в дом, или идущие рядом, или навстречу, или наперерез, возможно, кто-то появился один раз в твоей жизни, но принес тебе немножко своего добра, которое осело в тебе и сидит всю жизнь, а может, он принес чуть-чуть зла, которое потом-потом, много лет спустя, переродилось и тоже стало добром... Всякое бывает.
Знаю, что с пунктуацией не всё в порядке, но прошу прощения, лень каждый раз менять клавиатуру, мысль остывает.
Стали часто сниться соседи по дому... Видимо, время пришло, всё про всех поняла, потому что возраст такой, я же сейчас намного старше тех тётушек- соседок, какими они были и запомнились. Была ещё бабушка моя Марфа Гавриловна, и соседская бабушка Евдокия Владимировна. Одна добрее другой.
Бабушка Марфа - это Арина Родионовна во всей красе, что ни слово то присказка, или поговорка, или пословица. Читала газеты. Всё свободное время читала. И меня научила. По газетам. В четыре года я уже читала как миленькая. В сад пошла в четыре года, как сейчас помню. Приживалась плохо. Новенькая, всё внимание ко мне, а я стеснялась. Очень. Я толстая была. Ха! Была!!!... Вот и стеснялась. Видимо, тогда я и поняла, что толстая. И что это плохо и стыдно. Стеснялась сказать громко "здравствуйте", "спасибо", за что воспитатели, хоть и любили меня, я это сразу почувствовала, ставили в угол за то что не говорю эти волшебные слова. А я стояла, подолгу, про меня могли и забыть, угол находился в кладовке с раскладушками, которые служили кроватями, а после тихого часа быстренько убирались в кладовку, ну и мне там местечко находилось, если после полдника я очередной раз проглатывала язык и вместо "спасибо" лупала своими круглыми глазами. А о том что за мной пришли я порой узнавала по доносившиеся уже с улицы воплю добрых одногруппников: "А ваша Ленка в углу стоит!" Короче, не любила я в сад ходить. Однажды воспитательница сказала, что ей надо ненадолго выйти куда-то, поэтому хорошо было бы если бы кто- нибудь из нас почитал для всех сказку. Выбор пал на меня. Читать я почему-то не стеснялась. Взяла книжку да стала читать. Все слушали. И воспитательница сидела и слушала. Ей перехотелось идти куда-то. Ну вот и вся картинка про сад, чего там такого, чего можно не знать. Особо задружиться мне не удалось ни с кем. Но симпатию вызывали две подружки - Надя и Лена, которые всегда были вместе как два сапога пара, просто неразлейвода, но ко мне они проявляли интерес, если находилось свободное от разных важных дел время, за что им спасибо.
А на какого лешего мне был тот сад, если в соседней квартире жил мой самый настоящий друг Вовка! И жизнь начиналась уже после сада во дворе! Вовка ждал меня с уже готовым планом на вечер, и мы в обнимочку шли "чего-нибудь подзрывать", или тырить мерзлую клюкву в сарае, если была зима, или ещё чего-нибудь исследовать. Забежишь домой на секунду: "Бабушка, дай попить! И Вовке!", И бабушка тащит воды в кружке, да приговаривает: " Пей, Еремей, не болотная вода!"... А когда мы нечаянно нарушим немножко порядок в квартире у Вовки, ну как немножко..., Просто все кровати были в покрывальцах, накидушках, столы со скатертями, что прямо вынуждало поиграть в жениха и невесту. Накидушки- платье и фата, скатерти и покрывала - крыша дома, дом под столом ,естественно, помогали нам наши старшие сестры, итого нас четверо, играть было весело. Пока не грянет гром. Родители приходили с работы, и мы с сестрой спасались бегством, а Вовка и Оля принимали удар на себя. Случалось, я вдруг подумаю, типа, как там они... Пойду посмотрю. Стучу в дверь, открывает тетя Зоя.
- А Вова дома, скриплю, пятясь немножко назад и влево к своей двери.
- Дома Вова. Сейчас я его буду лупить...
- Ну я пойду?
- Или, Лена...
Конечно, никто никого не лупил, а может, и лупили иногда, ну когда уже совсем без этого было не обойтись, но Вовка только становился крепче, а зла в нем не было вообще никогда. Наступал новый день, и, когда моя мама открывала дверь на стук, раздавался бодренький вопросик:
- А Енка дома? "Л" мой миленок не выговаривал. Ну и что.
Несколько дней назад был бы Вовкин юбилей.
Если бы он дожил.