Я не стала дожидаться окончания слов. Оскальзываясь, то и дело заваливаясь на сугроб, пробралась к парадному входу. Инструмент заслонили сразу два внедорожника. Чёрный «лендровер» и синий «шевроле». Не было места для разбега, чтобы повалить артефакт.
Пока в растерянности соображала, что делать, рядом, перекинув через перила грузное тело и заскрипев кожей штанов, приземлился огромный мужик. Судя по всему, он готов был облегчиться прямо здесь, рядом со мной. И тут меня осенило.
– Слышь, чел! Тебе двадцатка баков нужна?
Мужик помочился, шоркнул молнией и повернул ко мне заросшее бородой до самых глаз багровое лицо. Помолчал, что-то соображая. А после придвинулся вплотную и, дохнув пивным перегаром, весело пропищал:
– А я тебя знаю! Ты Алегыча мама.
В моей голове включился проектор памяти.
Вот в воздухе раздался рокот поршневого самолёта на бреющем полёте и, словно в замедленной съёмке, из-за поворота выплыл первый чоппер. У него несообразно маленькая голова, длинные тонкие руки руля и тучное тело, образованное парой седоков. Водителем с рюкзаком пивного брюха и его подругой. Людей в чёрном. Из-под шаров глухих шлемов полощутся на ветру длинные волосы.
На региональной трассе, утонувшей в пустынных кочковатых берегах, поросших чёрными облысевшими кустами, промелькнули кадры с колонной байкеров, направляющейся на областной форум.. Утренний туман глушит звуки и съедает очертания предметов…
Я тряхнула головой, освобождаясь от непрошенного воспоминания, отшатнулась и налетела на «шевроле». Мужик легко подхватил меня.
– Мы тут с братвой зависаем, трём базар перед фестом… А что ты хотела?
Наконец, и я узнала его. Это был Белаз, давний знакомый моего сына.
Действовать следовало быстро, пока не прибежал хозяин завывающего пикапа.
– Нужна эта штука, – я ткнула пальцем в гитару.
Белаз бешено завращал глазами и, не говоря ни слова, сорвал символ клуба с места.
Не сомневаясь ни на йоту в разумности своих действий, я взобралась на снежный завал с фанерной двухметровой гитарой. Хромая и проваливаясь в снегу, доковыляла до первого постера. Руки Маккартни оказались свободными.
И тут же с противоположного конца здания раздалось громовое: «Yeah!»
В помещении бара образовалась гробовая тишина, обычно сопровождающая временную дыру. Люди замерли в движении. Кто в повороте, кто в наклоне. Открытые рты… Катящийся по зелёному сукну шар… Из крана льётся коричневая струя, через край бокала, на стойку сползает пена…
Электронные рифы спускались с небес, как девятый вал. Могучий голос рвал связки – будил тёмный город.
Через два дня власти распорядились убрать снежные завалы не только у клуба, но во всём проулке. Через два месяца в шинах возле подновлённых постеров хозяева бара высадили лунную траву*.
*лунник оживающий, honestry (англ.)
Часть 1 Часть 2 Часть 3