Чтобы содержать такого красавца, нужны миллионы. Но мне повезло, родилась красивой. Поэтому всегда находились мужчины, готовые распахнуть кошелёк и оплатить все мои желания. А главным желанием оставался дом
Даже не вспомню, когда появилась идея, будто всегда была. Мы с родителями ютились в хрущёвке, в пыльном южном областном центре. Всё стандартное, типовое, сонное в летний зной. И уныло-серое в другое время года…
А рядом раскинулся посёлок – элитный даже в то время, когда слова такого не было. Там был храм с древней иконой, ручей с целебной водой: приезжие тянулись неиссякающим потоком. Местные, народ по-южному предприимчивый, тут же организовали кафе, бани, частные отельчики – в одну пору негласные, а потом легальные. Посёлок богател, хорошел, обзавёлся дорогами и садами: наш панельный центр выглядел рядом с ним бедным неуклюжим родственником. Власти хотели наложить лапу на доходы, но поселковый глава насмерть бился: самостоятельность бюджета муниципального образования! И добавлял «вне протокола»: что вас кормить-то, всё равно профукаете, неудачники…
Я выросла, зафигурилась, обнаружила, что одной улыбкой «укладываю в штабеля» мальчиков. И решила, что буду жить в пряничном домике в соседнем посёлке. Пока не знаю как, но буду…
***
Голодранцев, у которых ни двора ни кола, отметала тут же. Друг мой, ты отличный парень, но на что мне твоё пылкое сердце. Нужны активы – деньги, имущество, связи, которые можно обналичить и купить домик. Хотя бы часть: остальное добавим, продав квартиру. Родители смирились с участью переезда: когда у вас красивая пробивная дочь, радуйтесь. И помните, что сами вы ничего не достигли – дайте уж ей сделать всем красиво и приятно. Соседи хвалили: «Красивая у вас Лариска! И скромная, хорошая девочка». Это всё потому что воды не замучу: всегда здороваюсь, улыбаюсь, вежливо интересуюсь, как дела. Мамка как-то давно обронила фразу, мол, ласковый телёнок двух маток сосёт. Ну, ласковый так ласковый…
Володя возник, когда мне исполнился 21 год. Серьёзный, обстоятельный, старше на 10 лет. Зарабатывал не бог весть как, да и не стремился – не для кого. Рано осиротел, остался один одинёшенек. В трехкомнатной квартире. Запущенной, но своей…
Свадьбу сыграли по осени. В апреле следующего года продали квартиры, объединили суммы, купили домик в заветном посёлке. Там, где я хотела. Володе поначалу упирался, но я пообещала сына. И он поверил, что больше никогда не будет один. Что в новый дом вернутся радость, смех, исцеляющие хлопоты. А мои родители заменят ему родных… Они и сами его приняли: шутка ли, внёс почти всю сумму. А наша доля пошла на ремонт, гараж. И надстройку второго этажа – считай, две семьи под одной крышей, надо расширяться. В общем, завертелся Володя и вроде оттаял.
Летом родилась дочь. Володя ойкнул, но кипела стройка. А я посмотрела на него нежно: «Вторым будет сын. Обещаю».
Дом рос и ширился. Пахло свежей стружкой, лаком по дереву, жужжала дрель, визжала пила. Вместе со вторым этажом выросла летняя кухня и терраса, дровяник. А я сидела с коляской в саду: пчёлы, бабочки, солнце, Вероника агукает. Всё правильно, всё, как должно быть у умных женщин. Не надрываться самой, а ластиться к мужу: он всё даст. Быть нарядной и отдохнувшей: пока моя мама возится с младенцем, я маникюр успею сделать, алые ноготки – моя визитка, что бы ни случилась, а пальчики должны быть как ягодки.
Все были уставшие от стройки, разморенные от жары.
Но дом был доволен: клянусь, я чувствовала. Ночью я гладила рукой по перилам – и слышала хихиканье, как от щекотки. Утром распахивала ставни в запотевший от росы сад – и звучал благодарный вздох. А по ночам, когда я кормила дочку, кто-то бормотал на чердаке. Не обречённо, а убаюкивающе, помогая мне с малышкой.
И так всё было славно, что я снова пустила к себе мужа, позволив всё, не думая о последствиях. А когда обнаружила, что задуманное исполнилась, сказала, что к следующему году во дворе пригодился бы маленький бассейн: чувствую, что будет мальчик.
***
Родилась вторая дочка. Муж неожиданно заартачился: бассейна не будет. Купим бадью побольше – пусть дети плещутся. Я удвоила атаки нежности, покрасила волосы в ярко-рыжий, вообще не появлялась при нём без помады и «стрелочек» - без толку. Как нет меня. А все говорят, что Лариса – самая красивая на посёлке, роды вообще не сказались на фигуре. Разве что грудь совсем опала, но её и раньше не больно-то было.
И он перестал реагировать на мои просьбы по дому. Говорю, шланг для поливания прохудился, надо бы новый. А в ответ: «Пусть тесть починит». Говорю, что лестница на второй этаж запела, половица поскрипывает. А он: «А ты не мотайся туда-сюда, не расшатывай».
С девчонками возился, был ласков. Но что касается дома – как возненавидел. Сделал себе деревянную будку, назвал мастерской и пропадал там среди инструментов. А потом и попивать начал. Однажды пришла звать к ужину, а у него уже трапеза – селёдка на газетке, колбаса и бутылка. Глаза стеклянные, тон злобный… Как подменили его.
И дом будто почуял, стал мстить. То руку Володя рассечёт до локтя, то упадёт на ровном месте.
Оправится – и зло на мне вымещает, придумал какого-то любовника, на тестя с тёщей зверем смотрит…
Два года мучений. Сентябрьским утром дом разбудил меня, будто за руку кто-то легонько потрепал. Я сразу знала, куда идти – на чердак.
Под самым верхом висел Володя, под ногами опрокинутая старая табуретка. В кухне порывом ветра звонко распахнуло форточку – и тут я вздрогнула, закричала.
***
Может, я бы не скоро оправилась, но дом и девочки требовали забот. Отец старел – а живую изгородь нужно стричь регулярно. То крыльцо покосится, то плитка треснет, то камин в кухне зачадит. Да и с детьми одной непросто: охота их к морю вывезти, а у меня зарплата секретарская. Которой только на обновки и косметику хватает, я ведь женщина…
Так появился Костя. Младше на восемь лет, рукастый, влюблённый. Ух, как преобразил сад и дом! Доставал экзотические саженцы, даже пальма в кадке завелась. Обновил, подремонтировал, освежил. И очень хотел ребёнка… Я тоже, но как-то странно всё складывалось. То есть не складывалась.
Первую беременность потеряла, поскользнувшись в ванной. Вторую – упав с лестницы. Третью носила бережно – и всё равно на четвёртом месяце утратила: младшая дочь, Юлька, качалась на качелях и запуталась в верёвках. Запаниковала, заверещала, завертелась волчком. Я пыталась остановить, а она ножками пнула прямо в живот. И не больно было, а ночью я проснулась в луже крови. Больница, операционная, на утро как новенькая. Вот только больше пытаться не стоит, сказали врачи…
Костя вроде не расстроился. Но почему-то будто охладел к дому. Переехал в мастерскую Володи, обновил, расширил – да и переселился с концами.
Я ждала его, обновила гардероб. Пришла к нему в новом платье, говорю, жёлоб карнизный забился листвой, надо бы почистить. А он посмотрел странно: «Знаешь, Ларис, давай без меня. Я тебя больше не люблю».
На следующий день погрузил вещи в машину и уехал. Ни слова с той поры. Как-то увидел меня в областном центре, так перешёл на другую сторону улицы.
***
История повторялась ещё дважды. Мужчины влюблялись, летели, словно мотыльки на свет. Я к тому времени приучила себя к вечной улыбке, но не простой, а с секретом: надо кончик языка упереть в нёбо. Это чтобы лицо не провисало, постоянный внутренний массаж.
Это были яркие романы, мы куда-то ездили, но почему-то всё разваливалось. Я тяну нового поклонника к себе домой, мама, хоть и старенькая, крутится и угощает, папка травит байки, называет «сынком» - а всё зря…
Один, правда, задержался на три месяца. Первый раз у меня переночевал, утром всё ёжился: «Странное ощущение. Зябко и будто кто-то смотрит на меня». Так что к себе меня приглашал – ну или куда ещё, но лишь бы подальше. И вот тянется у нас, тянется, а у меня крышу латать пора, последний раз 20 лет назад обновляли. Ещё не капает, но хороший хозяин не будет ждать.
Пришла к нему и говорю: «Я тебя люблю. Переезжай жить к нам. Знаю, что у тебя своя квартира есть, но её будем сдавать. Со мной легко, меня нетрудно осчастливить: перестели крышу, поменяй плитку под террасой – и я буду счастлива и спокойна. Ну и на хозяйство ежемесячно давай какую-то сумму, а летом в отпуск – и всё. А если умру раньше, то на этот случай напишу завещание, что ты имеешь право жить у нас до последних дней».
Он усмехнулся: «Вижу, ты обо всём позаботилась. Точнее, посчитала».
А я обиделась: «Знаешь, ты уже не молод. А я всё ещё красивая и стройная, все тебе завидовать будут. Разве того не стоит?»
И тут он как рассмеётся! Да долго, аж за животик хватается! Меня зло взяло – гляди, не поперхнись, шут гороховый!
А он отдышался и почему-то сказал: «Может, Лариска, баба ты и красивая. Но дура и стерва непроходимая. Теперь понятно, почему мужики твои вешались и сбегали за тридевять земель…»
А дальше я не дослушала. Потому что это неправда.
Я не дура: вон какой дом отгрохала, не каждый мужик сдюжит.