Школьный роман
КНИГА 1. ЛЕТО
Часть 3. Август-2
- А девочка, оказывается, не такая уж плохая, как ее классная руководительница расписала, - вдруг сказал за дверью мужчина. – Хотя она ведь эту характеристику подгоняла под нас: девочка плохая – а наши дети хорошие… Я тоже справки навел… в музыкальной школе. Я подумал: если она так серьезно готовилась в училище, значит, в той школе о ней другого мнения.
- И?.. – коротко спросила дама.
- Талант. И в училище она все-таки поступила. Так вот, дорогие мои… Кольцов все напирал на то, что она не сопротивлялась… вроде как вниманию мальчиков обрадовалась… Я провалиться был готов еще тогда, когда он эту ересь нес!.. Во-первых, кому там сопротивляться, она же – как пятиклашка какая-то. А во-вторых, наверное, за руки боялась – вдруг наши идиоты ей пальцы переломали бы или кисть вывернули бы… да и внимание очень сомнительное, раз на уголовную статью тянет.
- И поступила, и работает? – недоверчиво спросила мать. – В пятнадцать лет? Несовершеннолетних же не допускают до работы с детьми.
- Да. И поступила, и работает. Ну, главный же на занятиях тренер, а концертмейстер – это как бы сопровождение, так что и несовершеннолетних берут… Сколько в садиках нянечек, которые сразу после школы пришли? Принимают же?.. И здесь так же. И родители у этой девочки с высшим образованием – так что с генетикой все в порядке: не из люмпенов. Отец был классным кларнетистом, в филармонии играл в оркестре и в музыкальном училище преподавал по совместительству. Мать… родная… она умерла… тоже пианисткой была.
- А эта?.. Которая тогда… в милиции?..
- Мачеха. Как-то ей удалось отца этой девчонки подмять… Да, наверное, особенно и подминать не надо было – он пить начал после смерти первой жены, на репетиции неделями не ходил, концерт мог пропустить… студенты его найти не могли, уроки пропадали – а ребятам экзамен сдавать. Его и из филармонии, и из училища уволили. А баба откуда-то переехала, с двумя детьми, ей прописка была нужна, вот и воспользовалась ситуацией. Можно представить, какая жизнь у этой несчастной девчонки была, если к пятнадцати годам поседела, - мужчина немного помолчал. – Вот вам и дочка «шлеп-мастеров», как ты, Яр, их называешь.
- Это не только я, Серж первый, - буркнул сын.
- Хватит с этим «Серж»! – сердито сказал мужчина. – Говорил же: чтобы я это «Серж» больше не слышал! Комильфо эти недоделанные!
- А ты сказал… в связи с чем интересуешься? – настороженно спросила женщина.
- Конечно. Наслушался – как меда наелся, много чего мне наговорили, главная мысль: наши малолетние подлецы такой девочки не достойны, и если она согласится выйти за кого-то из них, то это с ее стороны будет такая глупость, такая глупость!.. Но до сих пор она глупой вроде бы не была, так что можете даже не соваться. А мне и крыть нечем. И… мне стыдно, Тася! Значит, девчонка, сирота, пытается куда-то выкарабкаться, а наших заласканных-зацелованных, наоборот, в дерьмо несет. Представь, как будет картинка смотреться: заместитель областного прокурора и инструктор горкома партии детишкам передачки в колонию везут.
- Ну! Уже и в колонию отправил! – прикрикнула жена (горком явно присутствовал и в семейных отношениях). – Может, уговорим к нам.
- «Может»… Не забывай, что на это «может» еще две семьи надеются, - вздохнул отец. – А сейчас… МОЖЕТ, - подчеркнул он с горькой иронией, - давайте домой поедем? Что мы тут стоит, как дураки? Никого нет.
- А я уверена: она дома! – заявила мать.
Снова раздался звонок, и Эля снова вздрогнула.
- Тась, хватит! Вечером придем. Вернутся же они все, в конце концов. И эта… как ее… Людмила Георгиевна… нужна: все равно без нее не обойтись: она взяла на работу несовершеннолетнюю девочку – значит, отвечает за нее как руководитель.
Медленно переступили за дверью женские туфли на тонком каблучке, остро, «точечно» цокнули по кафелю маленькие, сантиметр на сантиметр, металлические набойки, шаркнули плоские подошвы мужской обуви… Каблучки медленно зацокали вниз по лестнице – женщина, похоже, раздумывала: а не вернуться ли? Голоса удалялись, о чем говорит троица, не разобрать…
- Все! – Валера вскочил на ноги и подал руку Эле, чтобы помочь подняться. – Пойдем обедать, пока не остыло.
- Не могу, - всхлипнула Эля без слез. – Мне плохо… Вот они ушли – и как-то сразу… Да сколько они еще меня дергать будут? – вдруг в момент закипела она. – То помоями поливали – ах, какая нехорошая, мальчиков несчастных спровоцировала… вниманию обрадовалась. Это как же мальчики ужрались, что на такую кикимору облезлую позарились?.. А теперь, значит, я должна кого-то из этих мальчиков от колонии спасать? А, может, всех трех сразу?
- Иди сюда, - Валера увел ее в свою комнату и усадил в кресло. – Посиди минутку тут, я твою постель сюда перенесу.
Он быстро свернул свою постель, отнес ее в «бабушкину клетку», перенес Элину, сбегал на кухню за лекарством и водой. Эля послушно проглотила противную валерьянку или корвалол (она их не различала), выпила воду.
- Все-таки... мне неудобно, - заговорила она, но Валера решительно перебил:
- Иди, умойся, а то тушь растеклась. Переодевайся – и давай быстро все туда-сюда перекинем. Давай, Эль, соберись, пожалуйста! Надо все твое сюда перенести, а мое туда, и оформить, чтобы понятно было: здесь живешь ты! И чтобы естественно выглядело, а не как для парада. Ну, а я – там. Если и вправду Кольцов с этой бабой комиссию какую натравят – в любой момент: вот, пожалуйста! У тебя вполне приличная отдельная комната, все условия для учебы. А к себе я могу и не пустить – мое право!
Эля была вынуждена согласиться: так будет лучше.
- Но, когда все эти комиссии закончатся, опять поменяемся, ладно? – она последний раз судорожно вздохнула. – Мне так спокойнее будет. А то как-то... будто я тебя выгнала... как в сказке лисичка из ледяной избушки в лубяную переселялась...
– Ладно, это после комиссии, – Валера тоже не стал спорить. – Видно будет…
Умывшись, Эля вернулась в теперь уже бывшую Валерину комнату. Ее слегка еще трясло, и она надела байковый халатик и колготки, хотя было тепло.
– Переоделась? Войти можно? – спросил Валера за дверью.
– Да. Все...
Валера вошел, держа на руке Элину одежду вместе с вешалками.
– Шкаф открой, я сразу повешу.
Посмотрела бы Лариса Антоновна, как расторопно действует этот «Недобитый»! Ни дать, ни взять – электровеник! Минут двадцать-двадцать пять – и уже ни за что не скажешь, что в этой комнате пятнадцать лет жил мальчишка! Какой еще мальчишка? Девочка тут живет: чистенько здесь, аккуратно, пышные фиалки на окне – белая, розовая и фиолетовая, ноты и учебники аккуратно расставлены на полках. Правда, идеальный порядок слегка нарушен: на краешке стола лежит расческа с запутавшимися на зубцах волосинками (Валера ради такого случая специально выдернул у Эли несколько штук), зеркальце и раскрытая косметичка. С одной стороны, понятно: утром спешила. Но почему не убрала, когда вернулась?.. Ладно, мелочь, тем более, гостей девочка не ждала.
– Что на пианино поставить? – деловито спросил Валера, откидывая крышку и опуская пюпитр. – Где черноты побольше?
– Какой черноты? – не сразу поняла Эля.
– Ну, ноты... Черные, и чтобы палочек поперечных было много – тридцать вторые там, шестьдесят четвертые... Кто зайдет, в ноты глянет – и проникнется!
Эля улыбнулась.
– Дай Рахманинова. Вон, темно-синяя обложка, твердая.
Разворот, максимально набитый «чернотой», был найден, том произведений Рахманинова занял свое место на пюпитре – девочка, живущая в этой комнате, занималась, потом, не завершив работы, отошла куда-то, отвлеклась, к игре больше не вернулась, а ноты так на пюпитре и остались.
– Что бы такое еще придумать? – Валера придирчиво оглядел комнату. – Чтобы выглядело, так, что здесь жизнь бьет ключом, а гостей никто не ждал…
– С точки зрения комиссии, здесь уже полный разгром, – усмехнулась Эля. – Расческа валяется, пианино раскрыто… Они сказали бы: «Ну, в целом неплохо… только порядок надо бы навести. Что ж у тебя расческа на столе лежит? И пианино открыто… Ты же девочка!!!»
– Ну, ладно, пусть пока так… А к приходу комиссии пианино закроем. Пойдем, я тебе свою новую комнату покажу.
Эля вошла в «бабушкину клетку» и засмеялась: в комнате теперь все говорило о небольшом мальчишеском разгильдяйстве: покрывало слегка смято (парень явно валялся на кровати – и это белым днем!), на спинке стула, чудом держась за нее одним плечом, криво висит рубашка, на тумбочке лежат одна на другой две раскрытые книги.
– Тонко! Изящно! Артистично! – прищелкнув пальцами, подытожил Валера. – Здесь живу я, а что малость не убрано – извините, комиссию встречать не готовился, тем более, она пришла не из-за меня. Успокоилась хоть немножко? Пойдем пообедаем, а потом ложись и отдыхай. Все нормально!
Эля хотела отказаться от обеда, но решила не обижать мальчишку – он так заботится о ней, переживает…
– Даже не очень и остыло, - порадовался Валера. – Не очень люблю разогретое – все-таки что-то уже не то.
- Ой, как вкусно! – удивилась Эля, проглотив первую ложку борща. – Честное слово, вкуснее, чем горячий.
Недавние визиты неприятных людей на миг как-то отодвинулись, и в этот миг Эля почувствовала себя защищенной, но тут же снова стало страшно и противно: ведь не будет покоя – еще встреча предстоит, а, может, и не одна! Она украдкой взглянула на Валеру и встретилась с ним взглядом.
- Ты про кого думаешь? Про отцов?.. Или детей?
- Все хороши, - сдавленным голосом сказала Эля.
Она опустила голову и принялась наматывать на вилку ниточку расплавившегося в горячих макаронах сыра.
- Все с самого начала! – печально проговорил Валера. – А я был уверен, что ты ожила окончательно.
- Я тоже была уверена, - вздохнула девочка. – Всплыли вот… Теперь начнут нервы мотать.
- Они?!
От яростного Валеркиного выкрика Эля вздрогнула: таким она никогда не видела одноклассника за все время их довольно долгого знакомства.
- Ну, нет уж! – Валера перешел на злобное шипение и для пущей убедительности постучал пальцем по столу. – Теперь ты им будешь нервы мотать! Ты! Поняла?.. А мы поможем! Все: я, мои родители, Толик, Сашка…
- Ты что! Сашке теперь сюда вообще нельзя показываться! – испуганно сказала Эля. – Да и Толику лучше не маячить – вдруг его этот узнает… Плясунов… даже не знаю точно, как его зовут – его то Леней называли, то Лешей. Знаешь же эти случайности: вот придут одновременно – и тут встретятся.
- Ладно, обойдемся без Сашки, - согласился Валера. – А Толик, если даже и придет, то придет с Ленкой – и попробуй докажи, что он вообще когда-то куда-то ходил без нее. А ты прекрати дергаться от каждого шороха… Плясунов – это, как я понимаю, тот, кого Толик слегка побил?
- Да, - неохотно ответила Эля.
- Ладно, все, хватит! – решительно сказал Валера. – Плясуновы, Ползуновы…
- Не Ползуновы, а По-по-лу-зи-ны, - поправила Эля. – Только из-за одной фамилии не захочется связываться.
- Тем более. И вообще, чести много – думать о них. Эль, еще раз: теперь ты решаешь, как с ними поступить! Понимаешь? Ты! И приготовься встретить их… как королева! Чтобы действительно и в лице ничего не дрогнуло! И слезы не выступили! Ты же, наверное, затряслась, когда этого Кольцова увидела?
- Ну… да, - кивнув, виновато призналась Эля. – Я же не ожидала такого. Работаем… как обычно, я играю, обсуждаем произведения – какие на «станок», какие для композиций… все тихо, спокойно. Он ввалился… так по-хозяйски. Тренерам так это небрежно: «Я из областной прокуратуры». И мне: «Приношу извинения за сына… сам он прийти не смог – в больнице находится»… Ну и все такое дальше… я тебе это уже рассказывала. Вроде извиняется – а тон приказной. Прямо «посмей только не простить!».
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данного произведения.
Совпадения имен персонажей с именами реальных людей случайны.
______________________________________________________
Предлагаю ознакомиться с другими публикациями