Итак, дорогие мои читатели! Подумалось мне тут, чем бы вас развлечь после длительного моего отсутствия. А то давненько я, занявшись описаниями фильмов, не давала "статей по поводу". Решила -- ну ладно, уподоблюсь небезызвестному товарищу Прокопенко, и шокирую вас невероятными подробностями о биологических родителях Ситы, которые у нее таки были вопреки эпитету "не рожденная из чрева".
Уточняю: все изложенное далее -- это не мои домыслы. Ну или не совсем, под конец я не удержалась от попытки очередной исторической реконструкции. Но вообще различные версии Рамаяны -- тема для отдельной статьи. Только не судите строго -- у индусов их за три сотни, так что во всех тонкостях вопроса сведущ разве что Вьяса. Мои познания куда скромнее.
Начнем с самого простого варианта, по которому идут такие версии как "Повесть о Раме" и Paumachariya: Сита -- дочь... Джанаки. Кстати, малазийские исследователи считают именно этот вариант древнейшим, а историю с бороздой -- позднейшими изысками (Сингаравелу, С. (1982). «Рождение и происхождение Ситы в истории Рамы»), призванными отождествить героиню с ведической богиней вспаханного поля.
Им вторит бенгальская Рамаяна Манджари, добавляя свои пять копеек: дочь от апсары Менаки. Впрочем, она же уточняет: нет, гусары – молчать! Не подумайте плохого, праведный Джанака не изменял супруге. Его отношения с апсарой были чисто духовного свойства, Сита зачалась непорочно (это не глум, я серьезно!).
Но это все мелочи. Та версия, которую я собираюсь вам представить, поистине потрясает воображение! Источников у нее несколько. Самый подробный из них -- Адбхута Рамаяна, с которой я и начну. Ибо Адбхута сама по себе заслуживает отдельного рассмотрения (тоже напишу). Она вообще потрясающая. Жаль, что сохранилась только в пересказах, сюжет у нее совершенно дивный!
Об истории ее написания рассказывают так. После того как Вальмики обнародовал свою "Рамаяну", и ее прочли или выслушали все культурные люди Индии, к Вальмики пришел мудрец Бхарадваджа. Уважаемые риши посидели, обсудили каждую строчку, Бхарадваджа задал уйму вопросов о событиях, оставшихся за кадром, и был, в общем, удовлетворен беседой. Но Вальмики задумался, и по размышлении пришел к выводу, что непозволительно скудно отразил в поэме роль и заслуги Великой Дэви! Мудрец немедля взялся за дело, и скоро миру явилась новая Рамаяна, издание второе, дополненное и улучшенное. Так и возникла Адбхута -- Шактистская Рамаяна.
Для начала в ней было расширено изложение небесной подоплеки событий. Оказывается, некогда Вишну устроил у себя на Небесах праздник в честь мудреца Каушики, прославленного исполнением религиозной музыки и гимнов. Было множество гостей, состязались певцы. Победу ожидаемо одержал певец-гандхарва Тумбару. А вот мудрец Нарада, решивший посостязаться с ним, продул с таким разгромным счётом, что служанки из свиты Лакшми подняли его на смех. Нарада ужасно обиделся, и... что в таких случаях делают индийские мудрецы? Правильно -- проклял! Причем почему-то не служанок, а саму Лакшми, пожелав ей воплотиться в ракшаси (но, как я неоднократно замечала, у индусов это общее место -- когда хозяевам ни за что ни про что прилетает за языкатых служанок). Опомнившись и сообразив, что натворил, Нарада впал в отчаяние, так что Лакшми и Вишну принялись вдвоем утешать его, заверяя, что все обернется ко благу. А проклятье пошло воплощаться, завязываясь с другими, которых в древней Индии было как паутины, и переплетаясь с самыми разными судьбами.
Махарадж Ланки Равана как раз завершил великую аскезу, попросив у Брахмы, как мы знаем, неуязвимость от всех существ, кроме людей, которых он не расценивал как серьезную угрозу. Затем Брахма, из уважения к его подвигу, предоставил царю ракшасов самому выбрать, какое ограничение проставить на это благословение. Равана крепко задумался... и попросил лишить его непобедимости в том случае, если он одуреет настолько, что начнет приставать к собственной дочери. Затем, уверенный, что такой дичи с ним уж точно никогда не произойдет, Ланкеш приступил к завоеванию Трех Миров.
Мудрец Гритсамада в это время тоже совершал великую аскезу. Мудрец был преданным Лакшми и более всего мечтал, чтобы она воплотилась его дочерью. Для этого он держал в кувшине молоко со священными травами, над которым регулярно читал мантры, призывая Лакшми обитать в упомянутом молоке. Далее предполагалось, что молоко выпьет жена Гритсамады, после чего родит воплощение Лакшми.
В это время в лес явились эмиссары Раваны (вариант – сам Равана лично) и объявили, что царь Ланки берет эти места под свою руку, а всех отшельников обязывает платить ему дань. Отшельники ответили, что в принципе не возражают, но они ж того... аскеты. Чем платить-то, у них ничего нет. На это ракшас злодейски расхохотался и ответил: тогда, мол, платите кровью! В ответ кто-то из мудрецов, явно мужик не промах, надрезал себе бедро, сцедил кровь и велел остальным сделать то же самое, после чего вручил сосуд ракшасу со словами: вот, пусть возьмет и сдохнет, кровопийца!
В чем была засада? Возмущенные аскеты не посмотрели, что за посуду впопыхах хватанули, и было ли в ней что-то. Интересно, чего пожелал им Гритсамада, обнаружив, что лишился своего намоленного молока?
Равана посмеялся и поставил сосуд дома на полку. На память. Проклятье царя ракшасов не пугало, но его супруга пришла в ужас. Царица не сомневалась, что если не уничтожить кровь, проклятье исполнится, но что с ней делать? Вылить? А поможет? Вконец отчаявшись, бедная Мандодари решила пожертвовать собой ради любимого мужа и погибнуть вместо него: самоотверженная махарани взяла сосуд и выпила содержимое. Мандодари была уверена, что сразу умрет, но не умерла, а через некоторое время обнаружила беременность. Равана ушел на очередную войну и не знал. Так, в отсутствие отца, и появилась на свет девочка, которая являлась воплощением Лакшми (из-за молока), но была рождена погубить Равану (из-за проклятья на крови).
Родившись, она не кричала и, казалось, не дышала. Мандодари, сочтя ребенка мертворожденным, велела слугам (поскольку, как я ранее упоминала, младенцев по обычаю хоронили в земле, а не в огне) доставить дитя на священную Курукшетру и похоронить там. Слуги то ли заблудились, то ли поленились, но закопали ларец с девочкой на поле близ Митхилы, где его обнаружил Джанака. В его руках Сита чудесным образом ожила. Между тем Мандодари, не желая огорчать мужа, не сказала ему, что у них была дочь.
Есть и другие версии этого сюжета.
В одной из них Равана, попросив руки Мандодари, узнает от своего будущего тестя асуры Майи, что ему придется убить их первого ребенка, так как гороскоп Мандодари указывает, что ее первенец погубит династию. Равана приказывает избавиться от девочки, и ее то ли закапывают, то ли просто прячут в борозде на поле Джанаки. Не помню, где это, кажется в Дэви-Бхагавата-пуране, но я не уверена.
В Уттара-пуране Гунабхадры к практически тому же сюжету добавлена подробность: Равана некогда нарушил аскезу отшельницы Манивати, и та, желая отомстить, возродилась как дочь Раваны, потому астрологи и предрекали ему связанное с ней несчастье. Так же, как и в предыдущем случае, ларец с девочкой закапывают на поле Джанаки. Хотя непонятно, зачем тащить ее для этого в Митхилу. Учитывая, что Ланка -- остров, проще бросить в воду аки княжича Гвидона.
Кстати, наш П. Гринцер накопал варианты, где Ситу в ларце бросают в реку, вариант -- помещают на плот:
В тибетской версии (составленной на основе шести фрагментов, найденных в Восточном Туркестане) при рождении дочери у Дашагривы (Раваны) астрологи предсказали, что она явится причиной гибели отца и всех демонов. Равана поместил дочь в медный сундук и бросил в волны. Некий индийский крестьянин выловил сундук.
Хотанская «Рамаяна» отличается от тибетской только тем, что Сита найдена не крестьянином, а неким подвижником-риши.
В камбоджийской Ситу, плывущую на плоту по реке (или в сундуке — в другом варианте) увидел в реке сам царь Митхилы Джанака, когда вспахивал своим золотым плугом землю на берегу Ямуны.
(с) П. Гринцер "Древнеиндийский эпос"
Кстати, есть и индонезийская версия, согласно которой в момент рождения Ситы Равана отсутствовал, а несравненный наш праведник Вибхишана, зная о предсказании, выбросил племянницу в реку, подменив мальчиком (Мегханадой-Индраджитом). Эти версии, кстати, добавляют свои пять копеек к изысканиям нашего собеседника Петра Лосева "Соккара" насчет истинного географического положения Ланки (спойлер -- это не нынешний остров Шри-Ланка, это намного ближе к Арьяварте, недаром Сита является одной из национальных героинь Непала).
Однако наиболее примечательна, на мой взгляд, джайнская версия Сангхадасы. В отличие от изложенной выше фантастики (зачем Ситу тащили невесть куда, слугам делать нечего было что ли, и как она дожила до прихода Джанаки?), история Сангхадасы исполнена здравого смысла и житейского правдоподобия. Она выглядит историчной.
Да, Раване предсказывают, что дочь станет причиной гибели династии, и он обязан от нее избавиться, но об убийстве речь не идёт. Придворный, которому было поручено дело, приходит к Джанаке и договаривается с ним, где он положит Ситу в ларце с жемчугом, и где царь ее найдет.
Создаётся впечатление, что речь здесь не о попытке отделаться от "проклятой" дочери, а уступка ребенка для усыновления, аналогично тому, как Шурасена уступает Притху Кунтибходже. Обряд совершается во имя богини земли Бхуми (в отличие от усыновления Друпадой Дхриштадьюмны и Драупади, явно совершаемого во имя Агни), девочку кладут в борозду, а новый отец, только что совершивший акт символического брака с Бхуми (пахота), поднимает ее оттуда. Вот интересно, исторический Равана находился в настолько дружеских отношениях с Джанакой? Или коварно решил, что если Сите суждено погубить династию отца, то пусть угробит митхильскую?
Это, кстати, объяснило бы многие странности дальнейшего повествования. Если Сита знала, что была удочерена Джанакой, и знала, кто ее настоящий отец, то ничего удивительного, что она совсем не боится Равану и смело выходит к нему за обережный круг. Перед этим, между прочим, настоятельно услав прочь Лакшману. Возможно, она хочет поговорить с отцом без лишних глаз и ушей, или уже приняла решение уйти с ним. Причина, по которой Сита уходит? Элементарное предложение: в очередной леденящий душу раз разгоревшаяся война между ариями и дравидами. Трудно ощущать себя меж двух жерновов.
Далее Сита спокойно живет в отдельном павильоне во дворце Раваны, и тот никак на нее не покушается -- естественно, это же его дочь! По той же причине Мандодари не ревнует, хотя и не одобряет поступка Ситы, считая, что дав брачные клятвы -- от них ни шагу, как от присяги, а потому Ситу следует вернуть мужу.
В этом случае рушится прекрасная легенда о великой любви, но становится предельно понятной и объяснимой истерика Рамы насчет "ступай от меня, сидевшая у Раваны на коленях, и выходи замуж за ракшаса или ванара". Как и то, что стоило только вякнуть прачечнику, и Рама отделывается от нее вновь -- ведь в этом случае, выбрав отца, Сита нарушила обычай, повелевавший в любой ситуации брать сторону мужа. Брак дравида Раваны и арийки Мандодари выдержал испытание принадлежностью к враждующим народам, а вот брак их дочери -- увы.
Могло ли так быть? Ну, история учит, что бывает и не такое...
И между прочим, в Адбхута Рамаяне дело заканчивается примирением и воссоединением супругов в результате очень интересных событий. Но об этом в другой раз.