Райончик, в котором я живу и дворничаю – та еще сказка. Деревянным домишкам только курьих ножек не хватает. А иные будто в кривых зеркалах отражаются – то волнами изогнутся, то скособочатся так, что того и гляди завалятся, если не подпереть. Ну, их и подпирают. Брусовыми балками. С такими точно не упадут – лет пять простоят, как миленькие. А может, и все десять. Реки вокруг домов текут – хоть и не молочные, но текут. Так что болота зловонные у нас тоже имеются. Какая же сказка без болота?
Что до леших, их у нас хватает. В каждом подъезде парочка точно найдется. Хотя, я уже не разбираю, кто с какого подъезда, а уж с какого дома – и подавно. Они все бородатые, нестриженные, ходят друг к другу без конца и в магазин вместе ходят, вскладчину-то вернее будет. А мне-то что за ними следить, у меня работы много – летом мету, зимой гребу, ну, скоблю еще, чтоб никто не поскользнулся.
Кто там дальше по сказке? Русалки? Ну, бывает, заплывают в наши края. Обычно к лешим, если у тех есть, чем угостить. У этих русалок, правда, от русалочьего только космы – у кого длиннее, у кого короче, зато разных цветов. А лица у всех одинаковые, распухшие, как красные фасолины, которые долго в воде вымачивали. На то они и русалки.
Есть и Баба Яга в нашей сказке. Ну, или ведьма старая. Кому как больше нравится. Это, собственно, я. Вообще-то, я еще не старая. Пятьдесят с хвостиком – это разве старость? Просто запустила себя, чего уж там. Весь день то на ветру, то на морозе, какая уж там кожа – хоть говном намажь, не испортишь… Ну, за зубами не уследила в молодости, а теперь уж и лечить нечего стало.
И не злая я. Ну, прикрикну на леших нет-нет, а нечего ссать на крыльце, еще и в мороз! Для них я что ли то крыльцо скоблила чуть ли не час к ряду? А если кто подлетит потом на этом ссаном катке, кто отвечать будет? Я, конечно. Что плохо почистила. Не дождетесь! Лучше я ссыкуна лопатой по загривку причешу разок, чтоб неповадно было. Я ж не русалка, с лешими дружбу водить, а так хоть немного, да боятся.
Вот я лучше про Кощея нашего расскажу. Знатный у нас Кощей. Я тридцать лет как дворничать начала, он уже тогда немолодой был на вид, а уж сейчас ему сколько, даже и думать боюсь. Но живет. Один живет в собственном замке. И ничего, что замок – из наших домишек-деревяшек, зато его собственный. На шесть квартир. В пяти окна заколочены наглухо, в одной только – на втором этаже – два нормальных окна, там хоть свет горит. В той квартире, и живет, значит.
Хоть убейте, не знаю, что там было и как, только все квартиры в этом доме – его. То ли выкупил в свое время, то ли как-то еще заимел, только вот сидит теперь и над ними чахнет. Еще бы, не чахнуть – когда дом под снос пойдет, ему, наверное, город хорошо за них заплатит, за квартиры-то… Ну, мне до чужих денег дела нет, а вот Кощея жалко. Худющий, сгорбленный, один совсем. Хоть бы сдавал что ли эти квартиры, все ж не так тоскливо было бы. Да и деньги не лишние, как ни крути.
А дом этот мы не обслуживаем, мол, не числится он там где-то. Так вот Кощей сам трактора зимой вызывает, чтоб снег вывозили. Ну, приедут трактора, гребанут пару раз у подъезда, а крыльцо-то по самую верхнюю ступеньку в снегу. Увидела раз, как Кощей с лопатой беспомощно топчется, не выдержала, расчистила ему крыльцо. А что, мне-то привычно, да и насколько я его моложе. Я пока с крыльцом его ковырялась, он в подъезд зашел, а вернулся с шоколадкой.
- Не откажите, - говорит, - что бы я без вас делал…
***
И чего эта ведьма старая сюда зачастила со своими лопатами? Один раз шоколадкой прикормил, так решила, что все время теперь перепадать что-то будет. К гадалке не ходи, рассчитывает, что на бутылку от меня сможет получать. Не дождется! И вообще зря я так опрометчиво. Ничего не надо было давать, так, глядишь, и не припиралась бы больше. А сейчас что, сижу в собственном доме и свет включить боюсь. Слышу, скребется уже. Ну, пусть думает, что меня дома нет. Что, уважаемому человеку вечером пойти некуда? У меня здесь и сослуживцы бывшие неподалеку, и сын старший с семьей в двух остановках. Ну, не общаемся мы, и что? Да стоит мне только позвонить, прибегут, как миленькие. Знаю-знаю, им квартиры мои давно покоя не дают. Только не получат они ни шиша, ни при жизни моей, ни после смерти. Никто ничего не получит.
***
Не поверите, мне впервые в жизни мужик что-то подарил! А я, наверное, и впрямь, дура старая, не знала, как себя вести. Что-то шамкала беззубым ртом, мол, спасибо, не надо. Ни улыбнуться в ответ не могу, ни в глаза ему глянуть – стыдно!
Ну, сунула эту шоколадку в карман, развернулась и пошла. Я еще много раз ему крыльцо чистила, но старалась больше на глаза ему не попадаться. Вечером приду, посмотрю – если свет не горит на втором этаже, значит, или спит, или ушел куда. Быстренько почищу и домой. Чего мне с ним якшаться…
***
Ну, и ветрище сегодня! Во всех щелях свистит. И когда уже эта гробина деревянная под снос пойдет? Получу деньги и уеду к морю жить. И никому своего адреса не скажу. Не дождутся!
Хотя, на что мне это море… Не видел его ни разу в жизни, и ничего, не помер. Главное в жизни что? Свой угол, конечно! И у меня он есть. Целых шесть квартир – углов не сосчитать! И я их честно заработал. В какой захочу, в такой и жить могу. Захочу, пойду в соседнюю – где мать с отцом раньше жили. А хотя ну ее. Две комнатушки, и нас шестеро: я, родители и три сестры еще. Они злились на меня. Все злились, что я пацаном родился. Это ж мне надо было вещички покупать, не донашивать же было за девками. Это девки все друг за другом донашивали, ну и злились на меня, что я франт такой, весь в новье. Никого из них на этом свете не осталось. Один я. И квартира – моя. И под ней – моя! Все – мои!
***
Ну, и ночка! Первая метель такая за зиму. Работы завтра будет… Только бы выдержала спина. Надо будет еще к Кощею вечером заглянуть. Ему, наверное, всю дверь в подъезд завалило. А с другой стороны, что мне, больше всех надо что ли? Жалко мне его, но у него ж тут сын, вроде даже внуки, один-то точно есть. Лет десять назад, помню, приходили к нему – сын, жена молодая, коляску прикатили с дитем. А сейчас не ходят. Давно никто к нему не ходит. Вот тебе и родные люди.
А, может, и сам виноват, кто ж его знает. Обложился своими квартирами и сидит. Нет, чтоб с детьми поделиться. Было бы жилье у молодых. Наверное, обиделись они на Кощея. А он и гордый, первым мириться не хочет. Ну и пусть сидит гордый. И я к нему больше не пойду. Вот завтра схожу разок, после метели крыльцо почищу, от меня не убудет. И все. Потом уж пусть сам разгребается.
***
Тридцатое декабря. Новый Год что ли завтра? Дааа, совсем уже дни попутал. Надо бы в магазин сходить, к столу чего-нибудь взять. Да и метель улеглась как раз. С лопатой идти придется, ни один трактор в нашу дыру сегодня не поедет – у них после бури перед праздником в центре работы полно. Интересно, дверь откроется? Надо же… Крыльцо чистое! И дорожка до самого тротуара прокопана. Неужели это ведьма старая для меня так потрудилась? Хм… И зачем оно ей надо? Всю зиму у меня тут корячилась задарма. Неправильно это.
Умысел-то ее понятен – все бабы одинаковые, за версту чуют, что у мужика что-то есть, чуть ближе подпустишь – и все, вцепится клещом. Но ведьму все равно отблагодарить надо, нехорошо в Новый Год с долгами идти. Я все-таки много лет в начальниках проходил, и ни одного подчиненного, кто добросовестно работал, не обидел копейкой. А у нее, как пить дать, полный дом голодных ртов: муж-алкаш, дети-кровопийцы, внуки голозадые бегают. Деньгами, конечно, не буду давать – не дождутся! А вот гостинец почему бы и не собрать…
***
Ох, как же у меня все ломит, рук так вообще не чувствую. Крыльцо Кощеево меня вконец доконало. Хорошо, что завтра праздник, отлежусь хоть. Вообще-то это роскошь, все тридцать первое число отдыхать, но я зато сегодня в две смены, у напарницы какой-то шабаш был накануне, упросила прикрыть ее. Конечно, я-то после бури разгребалась, а она завтра по-тихому будет, считай, на все готовое выйдет. Если вообще выйдет…
Так, все, последний рывок. Переодеться, умыться и до магазина доползти, чтобы завтра уже никуда. Ух, ну и страшная же я! Точно баба Яга. Еще страшнее местных русалок. А хотя кому я нужна? Никому. Так и мне ни от кого ничего не нужно. Сама себе на жизнь зарабатываю, пока могу. А там скоро и сказочке конец, как говорится… Как-нибудь доползу.
А это кто там еще взад-вперед мотыляется? Кощей! Его Величество собственной персоной. Возле замка своего туда-сюда, туда-сюда. Посторожить что ли решил? Может, не узнает меня? Ага, как же! Тебя-то не узнать? С тобой встретишься один раз – век помнить будешь. На ту сторону улицы что ли перейти? Так там сугробы по пояс. Ну все, делаю морду тяпкой, и спокойно прохожу мимо. Узнал! Поздоровался.
- Вдравте-вдравте, - киваю в ответ ему, ведьма беззубая.
Стыд-то какой!
А он мне пакет какой-то в руки сует. Тяжелющий!
- Возьмите, пожалуйста! – говорит. – Да если б не вы, сидеть бы мне в доме замурованным! С Новым Годом вас.
А я? А что я? Киваю только в ответ и бурчу, глядя на валенки свои:
- Фпафибо! Не фтоит!
Ну что, растерялась я, взяла пакет, а Кощей развернулся и почапал до тропинки, которую я ему прокопала.
***
Ну, все, дело сделано! Должок возвратил. Терпеть не могу должным быть кому-то и сам в долг не даю никогда. У меня давно уже никто и не просит. Я всех друзей-стервятников отвадил от себя и дома своего. У одного сын женился чуть ли не после школы. Так проходу мне не давал.
- Пусти, - говорил, - детей пожить в одну из своих квартир! Что тебе жалко?
Не дождетесь! Сами родили бестолочь, сами и думать должны, как той бестолочи дальше жить.
Или вот какая-то благотворительница сунулась сюда раз. И кто ее только надоумил!
- Давайте, - говорит, - мы у вас здесь благотворительную гостиницу откроем! Для женщин, оказавшихся в трудной жизненной ситуации. У города, - щебечет, - помещений нет. Вот посоветовали к вам обратиться.
Она у меня сама чуть не оказалась в трудной ситуации. Бежала отсюда дальше, чем видела! Нашла благотворителя, прохиндейка! Не дождетесь!
***
Сколько же всего набрал! Шампанское – вот куда оно мне, я ж не пью. Конфеты, мандаринов целая сетка, бааатюшки, икра красная! И батон, и масло еще положил! А это что такое вонючее? Сыр что ли? А стоит-то сколько, мама дорогая! Нет, вот мандарины возьму и конфеты возьму, остальное прямо завтра с утра верну Кощею. Ничего себе подарочки! И пакет когда мне этот совал, чушь всякую нес – у вас же семья, дети-внуки, пусть угостятся!
Семья у меня, как же! Мать десять лет назад померла, отец через год после нее. А кроме них у меня никого и не было. Они меня родили-то на пятом десятке. Мать все радовалась: «Будет, кому за нами ходить на старости». Я школу закончить не успела, как эта старость у них и наступила. То одно у них заболит, то другое, какое уж мне образование…
Пошла в садик нянечкой. Хорошо там было, и продуктов после детей прилично оставалось. Мне разрешали по баночкам отдельно складывать, сколько нужно. Вот я после завтрака в две банки каши наложу с детских тарелок – а что такого, там были и нетронутые почти – отпрошусь у воспитательницы и бегом к своим, кашу им свежую несу. Таким же макаром и обеды, и ужины им таскала. Мне ж всего-то через дорогу сбегать было – одна нога здесь, другая там. И сама всегда сытая была, за это голова не болела.
А когда садик снесли, я отказалась в новый переводиться – он от дома далеко был. Пошла почтальоном. Тоже неплохо. Пока разношу почту по адресам, к своим несколько раз загляну – покормить, давление померить, лекарства дать. Удобно. Вроде как и на работе, и родители под присмотром. А потом в соседнем районе отделение почтовое закрылось и стали меня туда гонять. Как ни просила на нашем участке меня оставить – ни в какую. Пришлось уволиться. Вот и дворничаю с тех пор. Сказки сама себе рассказываю. И не жалуюсь. Не дождетесь!