Предисловие
Данные публикации - своего рода "проба пера". Выкладывать свои работы никогда не входило в мои планы, но порыв - есть порыв. Как знать, быть может это начинание загнётся на начальном этапе, а может перерастёт во что-то новое и интересное. Благодарю заранее за все те чувства и эмоции, которые вы испытаете при прочтении (даже если они будут далеко не позитивными). Все истории основаны исключительно на адской смеси фактов и фантазии автора. Итак. Встречайте. Дебют. "Блоха" Креспи.
«Пальцами блох ловить! Пальцами!»
(С) Михаил Булгаков «Собачье сердце»
2014 год, Нью-Йорк
- Мы очень рады, что Вы приобрели именно эту картину! Она станет достойным дополнением к Вашей и без того восхитительной коллекции, – размеренно, но явно не скрывая радости от успешной сделки, проговорил представитель древнейшего аукционного дома «Сотбис».
- Надеюсь, что Вы не забыли о моей просьбе. Я предпочёл бы остаться неизвестным для общественности, — негромко, но крайне жёстко заметил дорого и элегантно одетый мужчина и добавил, - не нужно имён.
Он был ещё не стар, но и молодость уже покинула его. Его состояние давно не подлежало оценке, таким баснословным оно стало за эти годы.
- Конечно-конечно, - буркнул «сотбисовский» паренёк и, решив ненадолго оставить клиента наедине со своими мыслями, убежал оформлять бумаги.
Богач облегчённо выдохнул и подошёл к покупке. Кто бы мог подумать, что такая не примечательная на первый взгляд картина может стоить 400 тысяч долларов? Но мужчина ничуть не сомневался в своём приобретении, ведь это было произведение Джузеппе Марии Креспи «Блоха» первой четверти XVIII века. Как ценитель искусства, мужчина точно знал, что она станет одной из жемчужин его богатой коллекции. Не дожидаясь перевозки картины в его особняк, мужчина решил тщательно осмотреть её.
Оценивающе бежал взгляд неизвестного покупателя по скользкому маслу холста. Он хотел как можно тщательнее вглядеться в картину, открыть все её тайны. Эта картина, «Блоха» Креспи 1720 года, была не единственной подобной картиной мастера. Художник, прежде венец этой серии картин увидел мир, написал ещё шесть «Женщин, ищущих блох», но именно эта досталась богачу. Именно последняя, именно лучшая...
Что же было на том полотне? Ничего особенного для начала XVIII века. В бедно обставленной комнате, где некогда белые стены давно потемнели от старости и грязи, на широкой простой деревянной кровати сидит молодая женщина и… Ищет блох! Усердно и тщательно. В углу тесной комнаты расположилась пожилая женщина с ребёнком на руках (Быть может это мать? Или нянька?). Богач ухмыльнулся, и в его голове пронеслось колкое: «Нищий бастард богатого покровителя. Видели таких, знаем». И решил он так неспроста, цепкий глаз ценителя живописи и дорогих вещей сразу уловил нужное. «Над кроватью развешены программки, значит певичка. На подушке породистая собачка, значит подарили (не могла же она сама, живя в таком разгроме себе её позволить?). На стене висят цацки,» - богач уже давно презрел слово «украшения», - «значит не простая певичка, а из оперы, значит ухажёры были богатыми.», - анализировал он, и завершая свою цепочку мыслей, обратив внимание, как третья женская фигура вносит фиаску дорогого вина, тогда как такая же стоит под кроватью, сделал ещё более унизительный вывод: «На ногах ещё бархатные тапочки, в бокале дорогое вино. У тебя ещё есть покровители, но из-за пьянства ты скоро выйдешь в тираж».
В этот момент в помещение забежал тот же, что и прежде служитель, аукционного дома, и с напускной торжественностью произнёс:
- Мистер, эта картина теперь Ваша по праву! Все документы оформлены, осталось их только подписать.
- Блестяще. Давайте я подпишу, - доставая из нагрудного кармана ручку с золотым пером, равнодушно произнёс покупатель.
Его уже давно не трогали столь «мелкие» траты.
Креспи
Джузеппе Мария Креспи – выдающийся итальянский живописец эпохи позднего барокко по прозвищу «Испанец» (любовь одеваться на испанский манер он пронёс через всю жизнь), гравёр и бунтарь своего времени.
Он родился в 1665 году в Болонье и, как и многие художники, проявил тягу к рисованию ещё в детстве. Подрос, возмужал и поступил в Школу рисунка в своём родном городе. Тут-то и проявился характер вольнодумца Креспи. Проучившись уже достаточно, чтобы набраться ума, паренёк, отринув крики разума о пощаде его, ещё не начавшейся карьеры, нарисовал карикатуру на попечителя болонской Академии графа Мальвазиа, за что и был исключён. Однако стать художником это ему не помешало.
Пройдя длинный путь от последователя классической болонской традиции XVII века до почти полного отречения от неё, от мифологии Креспи пришёл к грубому быту низших слоёв населения. История сохранила множество картин художника и на религиозную, и мифическую тематику, хоть и во многом гротескных (кстати, среди полотен есть и искусные портреты), тем не менее бытовой жанр увлекал Джузеппе более всех с начала 1700-х и до конца его дней.
Не сказать, что он был обласкан властью, не сказать, что он стал известнее других, но он на долгие годы заручился поддержкой князя Тосканы Фердинандо де` Медичи, для которого написал свои лучшие полотна.
Он прожил долгую и весьма безбедную жизнь и умер в 1747 году в возрасте 82 лет, что по меркам того времени было колоссальным возрастом. Он не был признан гением при жизни, но всегда был снабжён заказами. Как остроумного мастера, психологически раскрывавшего самые неприглядные картины быта, мир его открыл для себя только в XX веке.
2014 год, штат Нью-Йорк
Такую драгоценность нельзя было везти без охраны, и как никто другой это понимал сам безымянный победитель аукциона. Он решил, что вылетит домой вместе со своими проверенными ребятами завтра, а сегодня в полной секретности полотно будет вывезено загород, где мужчина на один день снял дом в полном уединении. Там он хотел насладится своей покупкой и погордится собой.
- Нужна ли Вам наша помощь? – амбал метра два ростом покорно смотрел на своего босса, открывая ему дверь автомобиля.
- Ты и он поедете со мной, остальные поедут отдельно – садясь в машину, обыденно и серо приказал богач.
Добравшись до дома, он распорядился, чтобы полотно доставили в спальню, где помимо внушительных размеров кровами, стояли кресло и маленький столик. Он отказался от ужина, желая насладится одиночеством в компании теперь уже его собственности и бокала Мартеля тёмно-бронзового цвета.
Уже будучи в спальне, вдыхая терпкий запах сигары, мужчина решил продолжить изучать свою долгожданную добычу.
«Креспи ценитель мрачных сюжетов и таких же мрачных тонов,» - мысленно заметил он – «мне близок его стиль - ещё барочный, но уже такой естественный и обыденный».
Так и было. Джузеппе Креспи много экспериментировал над своим фирменным стилем, неповторимым почерком живописца и нашёл его в барочности тел и обилии лессированных драпировок, снабдив их почти фотографическими элементами быта. Люди на полотне казались написанными искусным живописцем, в том числе и яркий композиционный центр, заключённый в образе женщины, ловящей блох, а окружающий их быт – естественным и близким, не рисованным, а натуральным.
Мужчина почти уткнулся в полотно носом. Он внимательно касался взглядом отчётливых, но таких расплывчатых, почти прозрачных мазков автора. Вглядывался в стены комнаты, создававшие за счёт чёткого плоскостного контраста глубокий объём мрачного помещения. «Да, Креспи, многие художники твоего времени просто пренебрегали этими жилыми коробками, а ты возвёл в абсолют…» - заметил богач. Вглядывался он и в тени, так тщательно прорисованные в каждой складочке и в каждой трещине, вглядывался и в иллюстративные мелочи над кроватью. «Чеснок… Как по-мещански, как по-нищенски» - не уставал глумиться над персонажами картины этот ханжа.
Устав от своего остроумия, счастливый обладатель столь незаурядного полотна откинулся в кресле. Да, он мнил себя в этот момент почти обладателем «Дамы с Горностаем» да Винчи. Всматриваясь в натуральные пропорции ещё молодого тела певицы, в её аккуратные, бережно прописанные черты лица, он вспомнил о ней. С ней его связывали долгие годы пошлой распущенной «дружбы», как и положено дружбе артистки и богача. Её звезда взошла на его глазах, на его глазах она стала солисткой Метрополитен-опера, а имя этой прекрасной обольстительницы стало слишком известным, чтобы быть озвученным. Для него же она оставалась просто Минни. Но саркастичный реалист, сидящий в этот момент в кресле, прекрасно осознавал, что Минни уже 32, и даже бархатные тапочки не спасли бы её пошатнувшуюся от постоянных гулянок молодость.
В хмельную голову пришла мысль истинно огрубевшего от вседозволенности человека, - «Завтра же вызову нотариуса и изменю завещание. Пусть после моей смерти эта картина достанется Минни, ведь скоро и она будет ловить блох».