В колонке солиста и лидера джаз-рок-группы «Несчастный случай» Алексея Кортнева отражены все смыслы, которые мы закладывали в главную тему номера — «Просвет». Как известно, мы в эту тему упаковали и просвещение (уроки, образование), и просвет в своем натуральном, природном виде. Но в колонке найдется не только это, а много такого, что мы и представить не могли. Например, бешеные вихри. Например, летающие собаки.
Я вспомнил историю, которая случилась в 2002 году и которую можно так, вообще, и назвать: «Просвет».
В 2002 году у нас была очень дорогая нефть, Россия всячески процветала, и вообще казалось, что наш капитализм побеждает, цветет и пахнет, и все непрерывно что-то праздновали. И вот «Несчастный случай» пригласили сыграть корпоратив в городе Нягани. Это очень экзотическое место, мало кто знает что-то про город Нягань. Когда я туда отправился, я даже специально поинтересовался, что это за место. И мне, во-первых, очень понравилось, что этот город — мой ровесник, он был основан в 1966 году, и назывался он в то время Нях. Согласитесь, в место с названием Нях, что по-хантыйски значит «улыбка», прямо хочется поехать. Это прямо ух!
В общем, потом уже там нашли нефть, и Нягань расцвела. Получила статус города областного значения, и сейчас там живет почти шестьдесят тысяч жителей. И да, Нягань — это Югра, Ханты-Мансийский округ, и там с одной стороны тайга, а с другой — тундра, тундра, тундра с вечной мерзлотой.
И вот мы туда отправились, причем на ведомственном самолете, который принадлежал какой-то нефтегазовой компании, которая там базируется. Какой именно — сейчас я уже этого не помню… Дело происходило в двадцатых числах декабря, и тут надо сказать, что тогда корпоративы игрались практически каждый день, и, чтобы улететь куда-то на край света к нефтяникам в Сибирь, наш директор прилагал большие усилия — то есть он договаривался о том, что «это будет очень дорого», что «это будет двойная ставка», потому что мы теряем следующий рабочий день, и так далее, и так далее. Очевидно, обо всем наш директор быстро договорился, и мы полетели.
Первый звоночек прозвенел, еще когда мы в Москве, в аэропорту Домодедово, грузились на борт. Потому что, невзирая на всю охрану аэропорта, на рамки и все проверяющие службы, люди шли на борт с ящиками вина, водки и какой-то закуски, немудреной, но весьма разнообразной, мотивируя это тем, что борт-то, в общем, частный и поэтому у них какие-то специальные условия по безопасности. Но нас это все вполне устроило, и мы вместе с руководством вот этой нефтяной компании, которое само сидит, естественно, в Москве, благополучно загрузились на борт и полетели.
Угар начался прямо сразу после взлета. Все тут же закурили, начали выпивать, мы достали какую-то гитару, которая у нас была с собой в салоне, пели песни, и так вот летели и прилетели в Нягань. А няганьский аэропорт — это, надо сказать, такая, скорее, коробочка, оставшаяся еще с советских времен. Это даже не стандартный простой аэропорт, который имеется во всех более-менее больших городах, а просто какой-то ангар.
Мы выгрузились, нас усадили в какие-то машинки и отвезли в гостиницу. А гостиница тоже была совершенно замечательная. Не то чтобы какая-то «богатая», но очень чистая и светлая, и что меня поразило, так это наличие в этой гостинице панорамных окон. Потому что панорама там открывалась такая довольно странная — на центральную улицу, которая была невероятной ширины, вся, конечно, заснеженная, по ней неслась поземка, вокруг со всех сторон мела метель — в общем, уюта это панорамное стекло не добавляло совсем. Ну да не об этом речь.
Мы отыграли корпоратив, а пока мы играли, небо совсем затянуло тучами, и начался снегопад, как это, в общем-то, довольно часто бывает в северо-восточных регионах в декабре месяце. Мы вернулись в гостиницу, как-то поспали, а утром нас всех посадили в машину до аэропорта, где нам тут же, конечно, было объявлено, что самолет сейчас взлететь не может. Впрочем, это любому здравомыслящему человеку было и так понятно, потому что свистела вьюга, завывал ветер, от которого этот маленький ангар весь сотрясался сверху донизу. И вот там впервые прозвучала совершенно чудесная фраза кого-то из экипажа самолета, который сидел прямо там же, рядом с нами. «Будет просвет — полетим», — просто сказали нам.
Оказывается, это так и происходит: люди, которые летают там, на северах, чтобы взлететь, ждут хоть минимального какого-то просвета, успевают в него проскочить, поднимаются над облаками — и дальше уже полетели.
Мы стали ждать просвет. Сначала мы его ждали в аэропорту — а аэропорт, повторюсь, это вам даже не какой-нибудь саратовский или ханты-мансийский, то есть там нет ни кафе, ни развлекательных автоматов, ни книжек, ни журналов — ни-че-го. Поэтому мы посидели-посидели, постепенно допили то, что было в московских ящиках, которые брали в дорогу, и через некоторое время нас повезли обратно в гостиницу, сказав, что о том, когда наконец появится просвет, нам сообщат заранее, и поэтому, мол, «мы успеем вас довезти до самолета».
И мы уехали в гостиницу. Дальше, понятно, началась нервотрепка. То есть сначала мы нервно сидели на чемоданах, потом поняли, что это бессмысленно и можно ложиться спать, потом, когда утром мы проснулись, нам объявили, что просвета не видно и не ожидается, поэтому мы будем тут сидеть еще минимум сутки. За панорамными стеклами летел и кружился совершенно бешеный снег, нам стало абсолютно ясно, что мы теряем концерт на следующий день, а возможно, теряем еще и на следующий день, а это прямо большие деньги. Но сделать с этим уже ничего было невозможно, и мы просто сидели и ждали просвета, собравшись, кажется, у меня в номере — он был самый большой.
Время для нас остановилось. Мы уже не очень понимали, какие по счету сутки миновали, потому что были еще и постоянно пьяны, и вот тут произошло нечто удивительное! За окнами по-прежнему бушует метель, мы сидим и разговариваем, о чем-то расспрашиваем кого-то из местных, человека из принимающей, так сказать, стороны, присоединившегося к нашей теплой компании, и тут в какой-то момент мы видим, что за окнами летят собаки. Несколько собак. Я сначала решил, что мне померещилось, конечно. Но через некоторое время они опять пролетели — уже как бы в обратном направлении. И тогда мы поинтересовались (слово «поинтересовались» здесь очень мягкий эвфемизм!) у местного жителя, что происходит. Почему летают собаки?! Он сказал: «Да вы не волнуйтесь, это у нас тут нормальное явление. Это одичавшие собаки — в смысле, которые живут на улице. А у нас же здесь часто дует очень сильный ветер с вихрями и смерчами. И эти вихри их просто поднимают в воздух. Но они выживают всегда, потому что их высоко не подымает, а так, метров на десять максимум. А потом, полетав, пес плюхается в сугроб и бежит дальше».
И тут я понял, какой урок преподносит нам это сидение в ожидании просвета. Дело в том, что пожилые собаки летали с удовольствием. Они, можно сказать, почти улыбались, вывесив язык на сторону. А молодые собаки визжали, дергали лапами, пытались перевернуться в воздухе во время полета, и понятно, что ничего у них не получалось, а становилось только хуже. Но их опытные собратья очевидно получали наслаждение от этих полетов, и, может, они даже сами искали этих завихрений, чтобы подняться над грешной землей. Вот так. И стало понятно, что так себя и надо вести: уж если жизнь забросила тебя в такую ж…, где нет просвета, то нужно постараться найти какой-нибудь вихрь и летать в нем, улыбаясь и получая удовольствие.
Кстати, когда мы этот урок от судьбы получили, то и улетели на следующий же день.
В общем, вся эта история закончилась для нас вполне благополучно. Говорят, карма так и работает. Пока урок не усвоишь — с места не сдвинешься.
Колонка Алексея Кортнева опубликована в журнале "Русский пионер" №109. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".
