Выполняя приказ царя царей Дария I, армада персидских кораблей пересекла море и обрушилась на Эретрию. Цепкая длань Империи достала греков, имевших несчастье вызвать неудовольствие «владыки мира» даже на другом конце Ойкумены. Теперь «на очереди» были Афины, посмевшие не только отвергнуть подчинение царю Персии, но и прийти на помощь ионийским мятежникам.
Другие статьи из серии Греко-персидские войны:
Накануне греко-персидских войн
Поход Мардония
Эллада на пороге войны
Фемистокл, начало
Политик из прошлого
Эгинское фиаско царя Клеомена
Конец «безумного басилевса»
Пока в Афинах делили между собой власть политики, которые никак не могли договориться, как им осчастливить родной полис (Подробнее ЗДЕСЬ: Фемистокл, начало; Политик из прошлого), а в Спарте мерялись авторитетом два царя Лакедемона – Клеомен и Демарат (Подробнее ЗДЕСЬ: Эгинское фиаско царя Клеомена), Держава Ахеменидов готовилась к вторжению в далекую Элладу. «... персидский царь стал приводить в исполнение свои замыслы. Ведь слуга постоянно напоминал царю не забывать об афинянах, а Писистратиды не переставали клеветать на афинян и возбуждать против них Дария. Вместе с тем Дарий намеревался под предлогом похода на афинян подчинить и других эллинов, которые не дали ему земли и воды ...» Геродот. Официальной целью войны считалось наказание афинян и эретрийцев за их помощь ионийским грекам во время восстания против Персии. Афиняне также обвинялись в мятеже, поскольку, пообещав царю царей дать «землю и воду», впоследствии отказались от своей клятвы (Подробнее ЗДЕСЬ: Афины вступают в борьбу с Персией).
Но это был только повод для агрессии, пресловутый «casus belli», истинной же причиной стало ясное понимание Дарием и другими руководителями Империи того, что без покорения и включения материковой Греции в состав Державы Ахеменидов, не может быть даже речи о надежной и долговременной власти Персии над Фракией, Македонией, «греческими» островами Средиземного моря и ионийскими полисами Малой Азии. «Греческий мир», каким бы аморфным, рыхлым и анархичным он не был, оставался единым целым, и эллины из самых дальних уголков Ойкумены продолжали чувствовать себя его частью. Именно поэтому ионийцы «в трудный час» бросились за помощью на историческую родину и получили ее, пусть даже чисто символическую и ненадолго. Справедливости ради стоит отметить, что «греческий мир» постоянно сотрясали междоусобицы, склоки и он так никогда и не сможет само организоваться во что-то большее, чем объединенное общей культурой и религией сборище разнородных полисов. Даже накануне персидского вторжения Грецию продолжали сотрясать внутренние склоки (Подробнее ЗДЕСЬ: Эллада на пороге войны).
В планах Дария по завоеванию Греции экспедиция Датиса и Артафрена играла если не ключевую, то, во всяком случае, весьма важную роль. Захват главного полиса Аттики, а затем и покорение этой центральной области Балканской Греции, должен был наглядно показать эллинам военную мощь Империи Ахеменидов, ослабить волю греков к сопротивлению и стать последним аргументом для еще колеблющихся полисов. Фактически итог экспедиции должен был определить судьбу Эллады, избавив персов от необходимости завоевывать по отдельности множество мелких городов-государств, из которых состояла Греция того времени. Для облегчения создания в Аттике плацдарма для дальнейших завоеваний к походу должен был присоединиться сын Писистрата Гиппий, рассчитывавший вернуть себе утраченную власть над Афинами хотя бы в качестве персидского наместника. Подобная практика создания «вассальных» областей широко использовалась Ахеменидами со времен Кира Великого. К тому же царь Персии рассчитывал на помощь сторонников Гиппия в Афинах и Аттике, тайная служба Ахеменидов неоднократно использовала разного рода недовольных для ослабления вражеских государств «изнутри», так было во время завоеваний Египта, Лидии и Вавилона. «... За неудачу в походе царь отстранил Мардония от должности. На его место он назначил двух новых военачальников, именно мидянина Датиса и Артафрена, сына Артафрена, своего племянника, и затем отправил их против Эретрии и Афин. Послал же их царь с приказанием обратить в рабство жителей Афин и Эретрии и привести пред его царские очи ...» Геродот.
В начале лета 490 г. до н.э. «военачальники во главе многочисленного и прекрасно снаряженного войска прибыли на Алейскую равнину в Киликии». Других подробностей о численности и составе сухопутных частей экспедиции Геродот здесь не сообщает. Из его дальнейшего рассказа следует, что кроме пехотинцев у Датиса и Атафрена было некоторое количество конницы, едва ли очень значительное, уж больно много места занимали кони при перевозке. Отмечалось, что крупные (шестидесятивесельные) транспортные корабли более поздней античности брали на борт до трех десятков лошадей. Ганс Дельбрюк считал, что экспедиционные силы Персидской империи насчитывали «от 4 000 до 6 000 воинов, в том числе от 500 до 800 всадников», у современных историков фигурирует максимальная цифра двадцать пять тысяч воинов, конница в этом случае составляла, при сохранении пропорции, около трех тысяч. Этнический состав войска Империи был, по обыкновению, довольно пестрым, кроме персов в него наверняка входили мидийцы, которых греки от персов особо не отличали, саки, неоднократно упоминаемые Геродотом и вавилоняне, на месте Марафонской битвы обнаружено несколько вавилонских печатей.
Многонациональными были и силы флота, состоящего, в своей основе, из финикийских боевых кораблей и судов греческих полисов, подвластных Ахеменидам. Из рассказа Геродота, бывшего «пиджаком» и гуманитарием, очень сложно понять истинный состав флота и его численность, скорее всего, информаторы «отца истории» сами не обладали подобными знаниями и оперировали категориями из разряда «очень много». Судите сами: «... Пока они стояли там станом, подошел и весь флот (каждый приморский город был обязан выставлять корабли). Прибыли также и грузовые суда для перевозки лошадей (эти суда Дарий велел построить в прошлом году своим данникам). Погрузив лошадей на эти суда и посадив пехотинцев на корабли, персы отплыли на 600 триерах в Ионию ...» Геродот. Снимаю шляпу перед историками, сумевшими «вытянуть» из этого описания конкретные цифры, но очень сомневаюсь в их достоверности.
В любом случае, для десантной операции подобного масштаба необходимо было полное господство на море, которого можно было добиться, только имея подавляющее преимущество в боевом флоте. К началу V в. до н. э. наиболее сильными военно-морскими силами в «греческом мире» могли похвастаться отнюдь не полисы Балканской Греции, таковыми были сицилийские колонисты, противостоящие этрусскому и карфагенскому флотам и греки Малой Азии, вынужденные защищать свою морскую торговлю от финикийцев и египтян. После разгрома ионийской эскадры в битве при Ладе, сильнейшим флотом востока стал, безусловно, финикийский, составлявший основу морских сил Датиса и Артафрена, кстати, часть их ионийских противников, тоже была в составе этой экспедиции. Воевать персидской «эскадре вторжения» предстояло в водах Саронического залива, где она могла столкнуться, при самом неудачном «раскладе», с объединенными флотами Эретрии, Афин, Мегар, Коринфа и, возможно, Эгины. Суммарно эти полисы могли отправить в бой чуть больше двух сотен триер, для уверенной победы персам вполне достаточно было иметь триста триер. Можно предположить, что именно столько чисто боевых кораблей флот Датиса и Артафрена и имел, остальные суда были либо специализированными транспортами для перевозки лошадей, либо судами «двойного назначения». Известно также, что финикийские триеры этого времени имели более крупные размеры, чем аналогичные суда ионийцев, это позволяло им иметь несколько больший экипаж: двести гребцов и сорок матросов, против ста пятидесяти гребцов и сорока матросов на «ионийцах».
«Экспедиционный корпус» погрузился на корабли и двинулся вдоль побережья, которое в наше время принадлежит южной Турции по направлению к Самосу. На Родосе флот Датиса и Артафрена (или его часть), сделал остановку, один из военачальников, участвующих в походе, пожертвовал Афине Линдии (божество, почитаемое на Родосе) дорогое оружие и одежду. Можно предположить, что даритель был эллином на персидской службе или одним из эллинизированных жителей Малой Азии. О жертвоприношении сообщает «Линдская храмовая хроника» - мраморная стела, содержащая перечень даров, поднесенных в храм Афины Линдии.
Заключительная часть надписи содержит рассказ о трех эпифаниях (богоявлениях) Афины, случившихся в те времена, когда народ Линда нуждался в её помощи. Один из таких случаев относится как раз ко времени посещения Родоса персидской эскадрой – присланный богиней ураган с дождем якобы спас Линд от захвата персидскими воинами. Историки считают, что это «чудо» было выдумано жрецами уже во времена эллинизма, возможно на основе местных преданий. В 99 г. до н. э., во время установки дошедшей до нас стелы, эта «чудесная история» была нанесена на нее, вместе со сведениями, перенесенными со старых, пришедших в негодность памятных камней.
Покинув Родос, эскадра прошла вдоль островов архипелага Додеканес и, достигнув Самоса, неожиданно повернула на запад, после чего двинулась вдоль острова Икария к Кикладскому архипелагу. На этот раз персидское командование решило следовать давнему плану, разработанному еще во время попытки захвата острова Наксос войсками Аристагора и Мегабата (Подробнее ЗДЕСЬ: Неудачное завоевание острова Наксос) и двигаться сквозь Кикладский архипелаг от острова к острову. Такой путь получался значительно более коротким, чем движение вдоль береговой линии Фракии и Северной Греции, к тому же, по словам Геродота: «… они, прежде всего, страшились объезда вокруг Афона, где в прошлом году им пришлось испытать великое бедствие ...». Появление персидского флота стало полной неожиданностью для наксосцев, разумеется, все Средиземноморье знало о движении персидской «армады», но никто не мог предполагать, что она направляется прямиком через море в материковую Грецию. Десантная операция подобного масштаба была для V в. до н.э. несомненным новшеством и честь первым применить подобную стратегию принадлежала абсолютно сухопутному человеку – персидскому царю Дарию I. Обнаружив у своих берегов персидские корабли «… Наксосцы, помня прежнюю осаду, не стали ждать нападения и бежали в горы. Персы же обратили в рабство попавшихся в их руки жителей и сожгли святилище и город. Затем они отплыли к другим островам …» Геродот.
Остров Делос, на котором согласно древнегреческой мифологии скрывалась от ревнивой Геры очередная любовница Зевса – богиня Лето, и где она родила от него Артемиду и Аполлона, был одним из древнейших греческих религиозных центров. Персы, по своему обыкновению, уважительно относились к религиозным святыням своих будущих подданных, поэтому Делос не подвергся разорению. «… делосцы, так же как наксосцы, покинув свой остров, поспешно бежали на Тенос. Когда персидский флот появился у острова, Датис, плывший впереди, приказал кораблям не бросать якорей возле острова, но по другую сторону, у Ренеи. Сам же Датис, узнав, где находятся делосцы, велел через глашатая сказать им следующее: «Жители священного острова! Зачем вы убегаете, подозревая меня в недостойных замыслах. Ведь я и сам настолько благоразумен, да и царь приказал мне: отнюдь не разорять этой страны, родины этих двух божеств, и не обижать ее жителей. Так вот, возвращайтесь в ваши дома и живите на острове». Это Датис велел сообщить делосцам через глашатая. Затем, возложив на алтарь 300 талантов благовоний, он воскурил фимиам. После этого жертвоприношения Датис отплыл со своими кораблями …» Геродот. По рассказу Геродота после ухода персидского флота на Делосе произошло землетрясение, чего ни до, ни после этого не было. Современники истолковали «дрожь земли» как предвестника грандиозных потрясений и несчастий, что вообще-то было верной догадкой.
Персидский флот продолжал движение к берегам Греции, его отдельные отряды высаживали десант на оказавшиеся по пути острова Кикладского архипелага и подчиняли их власти Империи Ахеменидов, по понятным причинам сопротивляться никто не пытался. На захваченных островах немедленно собирали отряды «рекрутов» для персидской армии, вероятно, реквизировались и все суда, подходящие для перевозки этих отрядов. Лояльность островитян обеспечивалась тем, что персы брали в заложники их детей, разумеется, не у рядовых воинов, а у вождей. Так «плывя от острова к острову» флот добрался до острова Эвбея, протянувшегося вдоль побережья Аттики и Беотии. Первым на пути эскадры оказался портовый город-государство Каристос (Кариста), расположенный на южной оконечности острова Эвбея, почти на равном расстоянии от Эретрии и Афин. Каристяне, в отличие от своих эретрийских соседей, в «черном списке» у Дария не значились, но «… Каристийцы ведь не дали персам заложников и отказывались воевать против соседних городов, именно против Эретрии и Афин. Поэтому персы начали осаждать их город и опустошать их землю, пока каристийцы не подчинились ...» Геродот. Проявленная жителями Каристоса отвага дало Эретрии немного времени, чтобы осознать происходящее.
«… Когда эретрийцы узнали, что персидский флот плывет против них, то обратились за помощью к афинянам. Афиняне же не отказали в поддержке и послали на помощь 4000 своих клерухов, владевших землей халкидских гиппоботов ...» Геродот. Когда афинские колонисты, жившие вблизи Халкиды, прибыли на Эретрию, чтобы присоединиться к ее обороне, то увидели, что местные жители совсем не готовы к сопротивлению: «… согласия между ними не было. Одни хотели покинуть город и бежать в горы на Эвбее, а другие в надежде на личные выгоды от персов замышляли измену …». Фактически афиняне оказались никому не нужны и «влиятельный эретриец - Эсхин, сын Нофона» посоветовал им побыстрее покинуть обреченный остров. Видя кругом «разброд и шатание» клерухи так и поступили, они переправились на материк у города Ороп, на границе между Аттикой и Беотией, и, вероятно, присоединились к афинскому ополчению.
Закончив с подчинением Каристоса, персы приступили к выполнению одной из главных задач похода – захвату Эретрии. Момент высадки – самая сложная и опасная часть любой морской десантной операции, в этот момент войска наиболее уязвимы для противника, находящегося на берегу. Чтобы уменьшить риск и разъединить силы обороняющихся Датис и Артафрен решили провести высадку сразу в трех местах побережья, благо наличные силы им это позволяли. «… Персы же пристали к берегу у Тамин, Херей и Эгилии в Эретрийской области. Овладев этими местечками, персы тотчас же стали высаживать свою конницу и приготовились к битве ...» Геродот. Но никакого противодействия эретрийцы не оказали, располагая не столь уж большими силами (встречалась цифра пять тысяч городского ополчения), они решили не оказывать сопротивления на своих берегах, а запереться за окружавшими город массивными стенами. Разумеется, одной из причин столь пассивной тактики была растерянность, царившая среди руководства полиса. «… Эретрийцы же решили не выходить из города и не вступать в бой. Они заботились только о защите своего города, так как, в конце концов, приняли решение не покидать его ...» Геродот.
Если бы это была привычная грекам война между полисами Эллады, у горожан были бы шансы отсидеться за стенами. В это время в Греции искусство обороны населенных пунктов намного превосходило умение штурмовать города, их если захватывали, то «с налета» или же с помощью предателей. Однако на этот раз греческим бойцам противостояли воины Персидской империи, получившей «в наследство» от Ассирии и Вавилонии развитое искусство осадного дела, которое они блестяще продемонстрировали на Кипре (Подробнее ЗДЕСЬ: Сражение за остров Кипр) и при взятии Милета (Подробнее ЗДЕСЬ: Подавление Ионийского восстания). Правда, на этот раз персам не пришлось демонстрировать чудеса инженерно-штурмового дела, все решилось с привычным для греков способом, то есть с помощью предательства: «… Шесть дней шла жестокая схватка у стен города, и с обеих сторон пало много воинов. На седьмой же день Евфорб, сын Алкимаха, и Филагр, сын Кинея, — два знатных эретрийских горожанина — предали город персам ...» Геродот.
Предатели, видимо из числа «персофилов», с помощью своих сторонников открыли сразу несколько ворот и город пал. «… Персы вошли в город, разграбили и сожгли храм в возмездие за сожженное святилище в Сардах, а жителей по повелению Дария обратили в рабство ...» Геродот. Выжившие во время захвата полиса эретрийцы были депортированы в Сузы, а затем были поселены в эламской области Киссия, в деревне Ардерикка, еще во времена Александра Великого они помнили свою историю и сохраняли язык и некоторые греческие обычаи. Уничтожение богатого греческого полиса стало для Эллады таким же шоком, как разгром Милета, только теперь это происходило не в далекой Малой Азии, а «под боком», рядом с Аттикой и Беотией. Произошедшее на Эвбее сплотило афинское общество, для древнего грека его родной полис был буквально всем и подвергнуть его участи Эретрии не были готовы даже сторонники дружбы с Персией. Персы же торжествовали, одна из декларируемых целей похода была достигнута, а впереди лежали богатые Афины.
При подготовке статьи использованы следующие материалы:
«ИСТОРИЯ ГРЕЦИИ» С.Я. Лурье
"История Древней Греции" Николас Хэммонд
Кембриджская история Древнего мира. т. 4 "Персия, Греция и Западное Средиземноморье"
«История» Геродот
«Политическая история Ахеменидской державы» М. А. Дандамаев
Другие статьи из серии Греко-персидские войны:
Накануне греко-персидских войн
Поход Мардония
Эллада на пороге войны
Фемистокл, начало
Политик из прошлого
Эгинское фиаско царя Клеомена
Конец «безумного басилевса»