Эпизод 48. "Я Шаганов по Москве".
Башенев Валера, как и Коля Расторгуев, родом из Лыткарино. Это такой городок своеобразный чуть дальше Люберец. Москва-река протекает под окнами, карьеры их знакомы многим москвичам, леса такие, что и не скажешь, что рядом мегаполис. На Лыткарино приходится наибольший, получается, процент из моих музыкальных товарищей. Назовём это «лыткаринской аномалией» – в хорошем смысле.
С Валерой судьба нас свела в клубе «Дукат» что на Маяковке. Группа самодеятельная «Стайер» пела песни на его музыку и кое-что из моих юношеских опусов. Дела давнишние. И вот когда я затеял записать ряд работ с Чумаковым, то припомнил того своего знакомца Башенева. Кое-как разыскал телефон, звоню:
– Ты это, – говорю, – с работы своей не увольняйся! Ещё не ясно, чего там получится, пока пиши песни, вот стихи: «На Тверской» – одни, «Гадюка» – другие, и вот на «Не обижай, жених». Понимаешь, да? – было у меня ощущение, что на другом конце не очень меня слышат, заторможенный какой-то мой будущий соавтор.
На следующий день Валера мне сообщил, что он уволился с предприятия, трудился он настройщиком музыкальных игрушек. Музыку сочинял на баяне.
– Для меня творчество важнее всего.
– А вдруг не пойдёт?
– Пойдёт, – нахмурился Валера.
Вот такой человек. Как композитора я его очень ценю. В первых рядах он моих товарищей. А если аранжируют его мелодию люди типа А.Иванова, то всё, туши свет! Шлягер обеспечен! Но сам Валера совершенно не от мира сего. Наладить вокруг себя маломальскую организацию труда своего композиторского так и не удосужится. Типичный герой рассказов Шукшина: одарённый и всё-то мимо пальцев проходит у него. Иногда сержусь:
– Чего ты не как все?..
– Я давно уже мыслями общаюсь, – заявил мне однажды, – не каждый поймёт…
– Телепатируешь? Ну-ну…
И вот звонит как-то Валерочка, грустный невозможно. Депрессует. Вначале думал наорать на него, Валере изредка это помогает. Потом думаю, нет, поработаю Макаренко:
– Ты не отчаивайся, ну, что ты в самом деле? Ну гляй-ка, не сочиняется! У меня сплошь и рядом такое…Одиночество тоже не беда, поменьше общайся мыслями…Ты лучше вот что представь: песня наша «Не обижай, жених, девчонку-малолетку» вовсю звучит, рестораны подхватили! И может быть даже заявят её в «Песне года», а там, глядишь, и в финале прославят, а? Будешь сидеть в костюме при галстуке, родня по телеку увидит. Так что давай, там, без художеств!.. Сам понимаешь, о чем говорю…
– Да нет, что ты, Саш, – отнекивается Валера. – Да у меня и денег нет на бутылку. Людка на работе, взять негде.
– Вот и хорошо, главное не пей!
Людка – жена Валеры.
Ровно через двадцать минут звонит мне снова Башенев в приподнятом настроении, и я понимаю, что «главное не пей» пролетело мимо ушей моего незадачливого соавтора. Но как, каким образом, откуда одинокий Валера сумел надыбать свои сто грамм, больше ему и не надо для подъёма?
– Я ж тебя просил, – начинаю заводиться.
– Да подожди ты…Тут видишь, как вышло. Вот так тепло поговорили с тобой, всю хандру как рукой сняло, и размечталось мне, а как там в «Песне года», может и вправду сгодиться что-то из моего?.. А в чём я на концерт поеду? И полез в шкаф пиджак примерить.Ты ж знаешь, я такой одёжи не ношу, некуда надевать…А там Людка в карман, представляешь, поллитровку спрятала…Вот с утра думал, где бы найти, а тут само нашлось…
Вот так, не желая того и, можно сказать, борясь с зелёным змием, сам я и направил дружка в его объятия.
А «Песня года» в девяносто втором году и вообще не проводилась. Такая пауза у фестиваля наблюдалась. Не знаю почему.