Помимо нестерпимой жары, московский июль принёс новость об очередной смерти в СИЗО. Умер Дмитрий Колкер.
Заболевание, диагностированное у физика, должно было бы воспрепятствовать принятию Советским судом Новосибирска решения о заключении его под стражу, что прямо вытекает из правительственного «Перечня тяжёлых заболеваний, препятствующих содержанию под стражей подозреваемых или обвиняемых в совершении преступлений».
Фактическое состояние обвиняемого не требовало даже никаких дополнительных освидетельствований.
Перевозка смертельно больного человека в Москву, жара, могли только усугубить его состояние.
Досудебные аресты, хоть и являются элементом широко используемой следственной тактики, простым и эффективным средством ускорения расследования уголовных дел, методом стимулирования признания вины и популярным способом получения компрометирующих показаний в отношении третьих лиц, однако, применительно к смертельно больным обвиняемым, это выглядит явным злоупотреблением, граничащим с пыткой.
В большинстве случаев досудебные аресты не оправданы, а часто смертельно опасны. Часто интересу гражданина не быть осуждённым за преступление, которое он не совершал, противостоит не только публичный интерес и политические резоны, но и личный интерес конкретных сотрудников правоохранительных органов в создании и в приобретении выгод по службе, в карьерном росте, получении более высоких специальных званий, классных чинов, государственных и ведомственных наград, а также в связанных с этим материальными выгодами и более высоким социальным статусом.
Сформированная таким образом единая следственно-судебная практика подрывает авторитет правосудия и не согласуется со статьёй 21 Конституции Российской Федерации: «Никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию». Именно поэтому с каждым случаем важно разобраться подробно.
Тут можно вспомнить смерть бывшего мэра Миасса Виктора Ардабьевского, который провёл в СИЗО почти 7 лет и так и не дождался какого-либо приговора. На практике «фигуранту», если ему дорога жизнь и здоровье, ничего другого не остаётся, как соглашаться с обвинением, показывать на партнёров и коллег.
Политики много говорили, а Верховный Суд много декларировал попыток и призывал ограничить заключение под стражу, перейти к более цивилизованным формам меры пресечения – залогам, домашним арестам.
Система защищает и воспроизводит сама себя. И Верховный Суд вряд ли сам что-то в силах изменить, пока шансы на оправдание в суде не превышают двух процентов и пока есть ужас перспективы пребывания и перспектива смерти в СИЗО. Нужен закон.
Я выступаю не только за широкую амнистию в отношении лиц, впервые совершивших преступления ненасильственного характера, но и за прямой законодательный запрет досудебных арестов по ненасильственным преступлениям в качестве впервые избираемой меры пресечения.