К поездке в Ермолаевку меня подтолкнуло письмо давнего моего приятеля еще по годам студенческой молодости Петра Ермолаева. В письме он сообщал, что наслышан о моем интересе к сбору этнографического материала, о работе над книгой. «Моя малая родина, - писал Петр, - удивительный, самобытный край, где до сей поры живут по заветам стариков. Приезжай в имение родителей. Расположенное в шестидесяти верстах от уездного города, оно сохранило вековой уклад хозяйствования, не подпорченный современными изысками. У нас ты, мой друг, не просто сможешь собрать интересный материал, но и отдохнуть вдали от суетливого города. Родители мои живут совершенно натуралистично, по-крестьянски, среди первобытных суеверий и предрассудков. Батюшка самолично руководит всеми земледельческими хлопотами, а матушка все лето готовит бесчисленные припасы, которые большей частью пропадают из-за малого количества едоков. Живут они очень уединенно и будут рады тебе в качестве гостя. Наслышан я, что тебя в большей мере интересуют народные сказки, так вот, в близлежащей деревеньке проживает известный на всю округу старый Степан, изумительный рассказчик народных легенд. В его арсенале, ты не поверишь, есть целый цикл исторических сказок, явления редкого. Минувшим летом, к примеру, довелось мне услышать сказ о том, почему Наполеон пошел войной на Россию. Любопытнейшее народное толкование. К сожалению, дела лишают меня возможности составить тебе компанию, но родители примут тебя как сына», - написал мне Петруша. Признаться, я решился на путешествие ради этой самой сказки о Наполеоне.
Имение Ермолаевка находилось в совершеннейшем российском захолустье, огороженном бескрайними полями и редкими лесами с прожилками слабо езженых дорог. Коляска, присланная за мной к станции, скрипела и стонала, заглушая расспросы возницы. Я с интересом осматривал деревушки, мимо которых мы проезжали, добротные избы с копнами соломы на крышах, ладные заборы и хозяйственные постройки говорили о состоятельности местных крестьян.
Афанасий Егорович и Марфа Кузьминична, простодушные хозяева Ермолаевки, встречали меня на парадном крыльце, к которому, с некоторым шиком, подкатила наша коляска.
- Вы, милостивый государь, Алексей Максимович, будьте снисходительны. Богатство это пришло к нам в зрелых годах, посему люди мы темные. Детишек вот всех обучили, в люди вывели, а самим уж поздно переучиваться. Люди мы простые, без изысков, но вам очень рады, - говорил Афанасий Егорович, подливая мне «на пробу» из нового графинчика, - пробуйте, пробуйте, это вишневая. Марфа Кузьминична – большая мастерица на наливочки-то.
- И грибочки, непременно, пробуйте. Сейчас пост, но уж после Иванова дня обязательно велю готовить скоромное, - вторила хозяйка, пододвигая огромное блюдо с жареными грибами.
- Не беспокойтесь, пожалуйста. Я очень признателен вам за то, что приютили меня.
- Да уж какое беспокойство, мы тут одичали вовсе. Петруша писал, что вы, молодой человек, сказками интересуетесь.
- Да, собираю сказки, пословицы, записываю обычаи, обряды.
- Ишь ты, - заинтересованно произнесла Марфа Кузьминична, - до всего есть дело ученому уму.
- У нас тут проживает известный сказочник, старый дед Степан. В былые годы он много поездил извозчиком, баек всяких наслушался, а теперь детвору тешит.
- Наслышан я о Степане, мне Петр писал. Только вот получится ли разговорить, не любой крестьянин решается сказки «заезжему барину» сказывать.
- А вы, Алексей Максимович, плату небольшую посулите. Ведь крестьянин всегда немножко рад обвести «наивного барина», которому вдруг захотелось за блажь заплатить. Удивительно, все эти сказки, песни, ко всему этому народ относится как к развлечению, потехе, но сбирает и охраняет тщательно.
- Как вовремя вы приехали, скоро ведь ночь купальская, колдовская ночь. Молодежь гуляет шибко, костры жгут, в речке купаются, - видно было, что тема магии, местных обрядов была близка хозяйке. Я решил расспросить подробнее.
- По преданию на Ивана Купала солнышко в реках-озерах омывается. С этого дня вода особо целебной становится. В такой водичке не место всякой нечисти, вот и вылезают они из омутов, да и по деревням шастают. А иные прямо под землю до поры проваливаются.
- Уж ты, Марфушенька, гостя нашего не пугай, что он о нас подумает, скажет, дремучесть вековая, - смутился Афанасий Егорович.
- Нет, нет, продолжайте, пожалуйста, Марфа Кузьминична. Только с вашего позволения, я записывать буду, не возражаете? – я достал дорожный набор для письма.
- Извольте тогда пройти в кабинет, там сподручнее, - все еще робким голосом проговорил хозяин.
- У нас верят, что на Купалу деревья с место на место переходят, да цветы промеж собой разговаривают, только не все это видеть и слышать могут, - продолжила хозяйка уже в кабинете, усевшись в обитое бархатом огромное кресло. Вся обстановка кабинета, вся эта запыленная помпезность, говорила о том, что хозяева пользовались им довольно редко.
- Всякая трава, всякий корень от купальской росы силой особой набирается. Раньше у нас знахарки собранные пучки во дворе раскладывали на эту ночь. Но не только трава, пепел от костров, вы, наверное, знаете, что в эту ночь молодежь костры жжёт, да чрез них прыгает? Влюбленные прыгают парами, взявшись за руки. Коль рук не разомкнули – быть свадьбе. Так вот, у нас верили, что ведьмы собирают этот пепел и водичку купальскую, перемешивают, да обмазываются этой смесью. И будто бы от этого тело их становится легким и летает.
- Марфушенька, - не выдержал Афанасий Егорович. Но заметив, что я с величайшей серьезностью записываю рассказ его супруги, сказал что-то про неотложность дел хозяйственных и вышел из кабинета.
- А еще девушки у нас деревце обряжают купальское, Марену. Обломят березку, да наплетут из веточек венков, лент навяжут, цветов. Ходят вокруг Марены, да приговаривают:
«Коло воды-моря
Ходили девочки
Коло Мареночки – Купало».
А парни норовят деревце отобрать, да разломать. Если получится, то девушки новую Марену мастерят, а уж после заката в речку ее бросают.
- Знали бы вы, Марфа Кузьминична, как ценны эти ваши рассказы, как ценны. Ведь за каждым обрядом отточенный столетиями смысл.
- Не знаю я об этом ничего, да только так у нас испокон веков делают, значит, неспроста. В других деревнях девушки венки плетут, да в них лучинки зажигают. В самую ночь идут все вместе на речку, да бросают в воду, примечая, коль потухла лучинка или веночек стал у самого берега – быть беде, а коль поплыл далеко – к богатому замужеству. И обязательно на Иванов день идут купаться, ну тут уж смех, баловство. Вот так у нас празднуют.
- А что ведьмы?
- Что ведьмы? Поговаривают, что в эту ночь они на шабаш свой отправляются. Они же разные бывают – природные и ученые. Отличить их, якобы, очень просто. У природных обязательно есть хвостик, а от учебы он не отрастает, - хозяйка рассмеялась удивительно молодым, мелодично-девичьим смехом, - пожалуй, хватит. Вам и отдохнуть с дороги надо. Мы приказали ваши вещи во флигель отнести, думаю, что там вам будет удобно.
Продолжение следует.