= 2 =
Наутро первыми поднялись правнуки. И, как это свойственно детям, они устроили свои шумные игры.
На крики и визг детей вышел Степан Михайлович и недовольно пробурчал:
- Что это вам не спиться?
- А тут очень здорово! Вон там какие кролики забавные! А щеночек? А поросятки?! У нас в городе таких нет! – заявила Дарья.
- А у дедушки такие интересные картинки!
- Где это ты видел картинки? – спросил, вышедший на крыльцо Отец Алексея Илья Юрьевич. Зевнув и потянувшись, он продолжал, - И какие же то картинки? Комиксы, что ли?
- Нет, папа, я таких книжек и картинок на стенах не видел!
- Как это ты мог видеть их и где, когда мы их не видели? – в окно высунулась Ирина.
- Нам дядя Паша показывал!
На крыльцо вышли братья Юрьевичи. Было видно, что они уже поправили организмы и теперь страдали от аппетита. Поэтому, чтобы не возбуждать внутрисемейных конфликтов, женщины пошли на летнюю кухню готовить завтрак. Через некоторое время у дома появилась Мария Петровна с трёхлитровой банкой молока.
- Вот, - сказала она примирительно, - принесла вам молочка парного для ребятишек. – Алевтина и Ирина посмотрели на неё с брезгливостью. А Аграфена Ивановна взяла банку, поблагодарила и позвала детишек:
- Эй, внучата, идите-ка попейте молочка.
- Какие они тебе внучата? – желчно спросила Алевтина. – У тебя же никогда не было детей, и вряд ли будут!
- Знаешь, дорогая, как раз этот вопрос с тобой я обсуждать не буду. – Аграфена печально улыбнулась, и детям, - пейте милые.
Петя схватил клубничину с тарелки, получил за это затрещину, выпил стакан, и в восторге прочавкал:
- Как в телевизоре! Домик в деревне!
Тут появился Котька – местный сорванец, с которым Петя успел уже вчера познакомиться. Петька тут же, не спросясь, предложил ему выпить стакан молока с клубникой. Ирина, - его мать, - постеснялась сделать ему замечание. Но вот Алевтина, забыв, что молоко это просто подарили всем детишкам, проворчала:
- Чего припёрся, босяк?
- Как ты так можешь? – возмутилась Аграфена. – Это же дети!
- Истину глаголешь, женщина! Истину! – вдруг раздался из-за угла дома голос. Вслед за фразой появился и сказавший её человек. Он был в рясе, с наперсным крестом, в какой-то потёртой скуфейке. Из-под неё пробивались длинные тронутые сединой волосы. Борода его выглядела несколько неопрятно. И всё это обрамляло долговязое худое тела. Глаза светились скрытым лукавством.
- Ты кто? – несколько грубовато спросил Семён Юрьевич. – Тебе тут чего надо? А, может быть кого, а? – уже с угрозой продолжил он.
- Мир вам, дети мои! Благослови вас Бог! Я – священник здешнего прихода Отец Мефодий.
- А мы атеисты, - нагло засмеялся Илья Юрьевич, - и Вы, Отец, нам тут не нужны. Сами разберёмся.
Но тут вдруг встрепенулся Степан Михайлович:
- Батюшки светы! Да это ж Отец Мефодий! Здравствуйте, батюшка! Благословите меня, отче!
- Ты что, Михалыч, - опять грубо спросил Семён, - знаешь этого попа?
- Знаю! Как можно не узнать своего благодетеля?
- И кого же он пришёл облагодетельствовать? – насмешливо спросил Пётр Ильич. – Кого-нибудь из нас? Нам и так хорошо!
- Он пришёл навестить Гавриила Даниловича, - тихо сказала Марья Петровна. – Он должен исповедаться.
- Зачем это ещё? – искренне удивилась Алевтина.
- Как же тебе не совестно! – вдруг взорвалась Аграфена. – Дедушка вот-вот Богу душу отдаст.
- Он же неверующий! – неуверенно проговорила Алевтина.
- Был неверующий, - мягко возразил Отец Мефодий. – Но он пришёл ко мне, а главное – к Богу! И перед тем, как он предстанет перед Самим Создателем он хотел побеседовать с вами со всеми по очереди.
- А ты откуда знаешь? – опять сгрубил Семён
- А кто же вас сюда собирал, как вы думаете?
- А для чего всё-таки? – лениво поинтересовался Петр Ильич.
- Видимо, он хочет составить завещание. По крайней мере, Борис Яковлевич, - председатель нашего сельсовета, - готовил какие-то бумаги. Он говорил, что по поводу имущества.
Тут показался Пашка и сказал:
- Дедушка попросил пригласить первого из вас.
Наступила неловкая пауза. Через пару минут Семён Юрьевич в своей грубоватой манере прервал её:
- Ну, кто первый?
- По-моему, - иезуитским голосом произнесла Алевтина, - первому надо идти Степану Михайловичу. Ведь он самый старший, а старость, - усмехнулась она, - надо уважать.
- Действительно, - отозвался Илья Михайлович, - Степан Михалыч, Вам, как старшему начинать.
- Иди, - Аграфена Ивановна легонечко подтолкнула мужа к двери дома.
И Степан Михайлович пошёл к двери дома вслед за Пашкой.