1. Владимир Владимирович Маяковский (1893.07.07 (19) — 1930.04.14) — безусловно, поэт гениальный. Проявить гениальность в самых, казалось бы, натужно-партийных, стопроцентно-идеологических произведениях — чертовски трудно. Но ему и это удаётся. Я в который раз убедился в его гениальности, снова перечитав его поэму 1924 года «Владимир Ильич Ленин». Но и все другие, ранние и поздние, стихи выдают в этом поэте нашего несомненного национального гения.
Этот гений, разумеется, человек — плохо образованный, тут у него много минусов, и потому в стихах его можно найти те или иные нелепости и несообразности. С ними, как и с любыми нелепостями и несообразностями, читателю не стоит соглашаться. Но сила этого поэтического гения такова, что даже такие нелепости и несообразности порой становятся расхожими формулами, почти народными афоризмами. И чтобы не согласиться с ними, посмеяться над ними и их отвергнуть, нужна несомненная умственная сила. Эти хорошо огранённые поэтические алмазы, алмазы не всегда чистой воды, сопротивляются действию критического разрушения, и преодолеть это сопротивление порой ох как нелегко… Но ради собственного умственного здоровья это нужно делать, если уж ты связал своё сознание с восприятием поэтических шедевров и стихов проходных.
2. Одним из таких, превратившихся в афоризм, выражений поэта является фраза из поэмы «Во весь голос» «Мы диалектику учили не по Гегелю». Дадим её в контексте.
Мы открывали
Маркса
каждый том,
как в доме
собственном
мы открываем ставни,
но и без чтения
мы разбирались в том,
в каком идти,
в каком сражаться стане.
Мы
диалектику
учили не по Гегелю.
Бряцанием боев
она врывалась в стих,
когда
под пулями
от нас буржуи бегали,
как мы
когда-то
бегали от них.
В. В. Маяковский. Во весь голос. Первое вступление в поэму. (1929 — 1930).
3. Карл Генрих Маркс... Георг Вильгельм Фридрих Гегель… Тут всё привычно…
Согласно раннему К. Г. Марксу в Г. В. Ф. Гегеле философия завершила полный круг своего развития и далее ей развиваться уже некуда. Количественные приращения послегегелевских исследований выясняют детали того же самого предмета, которым был занят и Г. В. Ф. Гегель, но принципиально ничего нового не дают.
Это вполне гегелевский, даже правоверно-гегелевский, взгляд на самого Г. В. Ф. Гегеля, с каковым наблюдением согласился бы и сам Г. В. Ф. Гегель по итогам трезвой ли рефлексии, пьяного ли самосознания, интоксицированного ли самомнения... Ведь именно в его философии, по искреннему убеждению её автора, абсолютная идея пришла к своему полному осознанию в абсолютном духе, олицетворяет который всё человечество, но Г. В. Ф. Гегель-то в человечестве первый и последний, α и ω.
Да, в этом можно видеть непомерное самомнение немецкого философа, пьяную спекуляцию по выражению Ф. Энгельса, но лучше этого не делать. Нас не должна интересовать эмпирическая личность Г. В. Ф. Гегеля. Существенна сама философема, что философия должна когда-то прийти к своим целостности, полноте и совершенству, после которых иные целостность, полнота и совершенство уже невозможны. И что-то существенно в достигнутом менять означает — только портить и рушить. А свершится это конкретно в философии Г. В. Ф. Гегеля или ещё кого — не так уж и важно.
Отрицать такое достижение целостности, полноты и совершенства — значит отрицать целостность вообще, утверждать невозможность шедевров ни в природе, ни в обществе, ни в хозяйстве отдельного человека. В этом случае, случае отрицания, мир в целом и в каждой его детали стирается временем, принципиально недоступен касанию вечности, и значит вечна только тёрка, которая никогда не тупится и непрерывно работает на бездумное уничтожение или на «полезную» утилизацию вторсырья человеческой мысли и вообще духовных усилий человека.
4. Итак, философия достигла целостности, полноты и совершенства. Какова её дальнейшая биография? Чем ей заняться в остаток жизни? Выйти на почётную пенсию? Голодать и прозябать? Заняться подметанием улиц? Поступить как Антихрист: перейти не от плотницкого дела к духовным проповедям, подобно Иисусу Христу, а от работы духа к работе плотника?
(1) Так называемый «зрелый» К. Г. Маркс говорит, что философия на этом месте умерла, теперь она возможна только как ложное, каталожное, библиографическое, идеологическое, сознание, поэтому её можно и нужно столкнуть ногой в придорожный кювет или подходящую по размерам канаву, а самим толкателям продолжить бодро шагать по дороге дальше. Непонятно, как это делать без философии, как определять общие цели пути и конкретные траектории их достижения, но во всяком случае такая заявка на такое обращение с философией К. Г. Марксом сделана.
(2) Так называемый «ранний» или даже «молодой» К. Г. Маркс, то есть не такой зрелый, относился к философии чуть более бережно. Из осознания достигнутых философией целостности, полноты и совершенства он делал вывод, что теперь философия, создание чистого ума, может и должна окунуться в бесконечный чувственный мир, наполняя смыслами праздник и карнавал чувственности, вещевого и кормового довольствия.
Да и какой толк в продуктах чистой безгрешной мысли, если их нельзя применить в подлунном мире, мире чувственном и грешном, ошибающимся и по-детски радующимся. Попробуйте оценить совершенство мысли, создавшей таблицу умножения, если саму таблицу нельзя было бы применять не только в расчётах вполне земных, вполне эмпирических ящиков яблок, мешков зерна и т. п., но даже и в, казалось бы, чисто арифметических или алгебраических расчётах, в которых от всяких яблок, зерна давно и прочно абстрагировались.
Нет, мысль потому и чистая, потому и совершенная, что концентрирует в себе смысл, идею самой себя и всего мира чувственности и вещности, без каковой чистой мысли миру шагу ступить нельзя, так он в абстракции от неё обессмыслен.
(3) Но К. Г. Маркс не был бы К. Г. Марксом, то есть мыслителем par excellence, если бы не обосновал свой переход от умственной молодости к умственной же зрелости. Важно понять и отметить для себя, что молодость мысли ничуть не хуже зрелости, как и старость ума не имеет преимуществ перед умом младенческим. Это разные этапы эволюции ума. И если переходы между ними как-то обоснованы, тем более следует ценить мыслителя: ведь он так развивался не под влиянием привходящих обстоятельств и не потому, что в этот момент перехода у него болело сердце за народ, а печень — просто так, от излишней индивидуальной алкоголизации организма.
5. И этот переход ума в вещественную реальность, философии — в чувственный мир К. Г. Маркс обосновывает так, что после Г. В. Ф. Гегеля теоретические проблемы должны решаться практическим путём, а каждый шаг революционного преобразования мира не то что бы «важнее дюжины программ», каковой лозунг приоритетной важности зачем-то выдвинул сам К. Г. Маркс в 1875 году, а каждый шаг движения мира светится своим смыслом:
«Каждый шаг действительного движения важнее дюжины программ. Поэтому, если нельзя было — а обстоятельства этого не допускали — пойти дальше эйзенахской программы, то следовало бы просто заключить соглашение о действиях против общего врага. Составляя же принципиальные программы (вместо того, чтобы отложить это дело до момента, когда оно будет подготовлено более длительной совместной работой), воздвигают тем самым перед лицом всего мира вехи, по которым люди судят об уровне партийного движения».
Маркс, К. 10. Маркс — Вильгельму Бракке. В Брауншвейг. — Маркс, К. Энгельс, Ф. Сочинения. Изд. 2. В 50 тт. Т. 34. М.: Государственное издательство политической литературы, 1964. С. 111.
Это очень своеобразная диалектическая, то есть отождествляющая противоположности, теория, когда в практике человек должен доказать действительность и мощь, посюсторонность своего мышления, как утверждал тот же К. Г. Маркс в 1845 году в «Тезисах о Фейербахе»:
«Вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, — вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен доказать человек истинность, т. е. действительность и мощь, посюсторонность своего мышления. Спор о действительности или недействительности мышления, изолированного от практики, есть чисто схоластический вопрос».
Маркс, К. Тезисы о Фейербахе (текст 1845 года). — Маркс, К. Энгельс, Ф. Сочинения. Изд. 2. В 50 тт. Т. 42. М.: Государственное издательство политической литературы, 1974. С. 261.
А вот если шаг практического движения оказывается важнее программы этого движения, то шаг этот во всей своей важности превосходит свои программы, превосходит свои смыслы и таким образом оказывается на меру превосходства беспрограммным и бессмысленным.
Практика — сама себе теория, сама себе ум, когда ум практика сохраняется и адекватно практике действует, когда практик «поступает по уму». Если практика противопоставляется уму и объявляется чем-то превосходным, первенствующим над умом, она должна быть терминологически точно квалифицирована как безумная.
Но и ум — сам себе практика лишь тогда, когда он решает проблемы, а не занят исключительно поступательно-возвратными движениями духовной мастурбации, не иссякает и не самоуспокаивается, обессиленный, в саморефлексии.
Без этой диалектики чистого ума и практически преобразующей чувственный вещный мир деятельности марксизм вырождается в энгельсизм, для которого естественная наука — сама себе философия, то есть вырождается в позитивизм контовского разлива, лишь с энгельсовской акцизной маркой. Всё отличие велеречивых писаний Фридриха Энгельса от доктрин плоского Исидора Мари Огюста Франсуа Ксавье Конта лишь в якобы бодрящей революционности и связи с рабочим движением.
Но если вы — лишь деятельные дураки, ваша революционная бодрость ничему не поможет, и ваш исторический оптимизм ничего не исправит, не надейтесь. Развитие мирового рабочего движения и особенно германской социал-демократии, плавно пришедшей сперва в национал-шовинизм во время Первой Мировой войны (1914.07.28 — 1918.11.11), а потом и в национал-социализм во время Второй Мировой войны (1939.09.01 — 1945.09.02), наглядно показывает как с пренебрежением или потерей ума теряется и совесть, теряются и вообще человеческие качества. Позитивизм именно таков: он есть бессмысленное вихляние мысли и бурная практика изменений. Изобретение, создание, испытание и применение атомной бомбы — плод всецело позитивизма. «Это прежде всего очень интересная физика» — сказал позитивист Энрико Ферми о ядерной бомбёжке Хиросимы и Нагасаки.
Если вы считаете, что практика важнее теории, позитивистский метод проб и ошибок — ваш метод. Тогда не нойте, а, напротив, поощряйте своего ребёнка спрыгнуть с десятого этажа без парашюта дабы дитя почувствовало реальный полёт, а не какой-то там ненужный полёт мысли. Тогда и сами втыкайте гвозди в электророзетку и, послюнив пальцы, соедините в целостной картине чистые гвоздочки своим грешным телом, выясните, что из этого получится, ведь гвозди практически подходят к отверстиям розетки, вот практически в розетку их и втыкайте с последующими важными экспериментами над электричеством. А ваша жена будет фиксировать результаты в амбарной книге. В амбаре вас и похоронит.
6. Именно такой, позитивистской, была и поэтическая констатация В. В. Маяковским понимания борьбы рабочего класса.
Мы открывали
Маркса
каждый том,
как в доме
собственном
мы открываем ставни,
но и без чтения
мы разбирались в том,
в каком идти,
в каком сражаться стане.
И без чтения всё ясно... Как писал «тоже великий диалектик» В. И. Ульянов (Н. Ленин): «Единство (совпадение, тождество, равнодействие) противоположностей условно, временно, преходяще, релятивно. Борьба взаимоисключающих противоположностей абсолютна, как абсолютно развитие, движение».
Ленин, В. И. К вопросу о диалектике. — Ленин, В. И. Философские тетради. — Ленин, В. И. Полн. собр. соч. Изд. 5. В 55 тт. Т. 29. М.: Издательство политической литературы, 1969. С. 317.
Ни в коем случае нельзя останавливаться, это недиалектично. Не остановиться и подумать, а надо двигаться, идти, бежать, скакать вперёд, вперёд и вперёд! Тогда окончательно закрывайте каждый том К. Г. Маркса и Г. В. Ф. Гегеля, как ставни в собственном доме, если он у вас, конечно, имеется. И больше никогда не открывайте.
7. То же самое и с диалектикой Г. В. Ф. Гегеля, которого В. В. Маяковский не читал, но слышал о нём от Ф. Энгельса и заочно «евонную диалектику» осуждает. Интерпретация нечитанного Г. В. Ф. Гегеля у В. В. Маяковского чисто энгельсовская, по «Анти-Дюрингу», с которым В. В. Маяковский всё же был знаком, если судить по его воспоминаниям и такому его же стихотворному свидетельству.
Скажите,
не вы ли
автор «Антидюринга»?
Тоже
написан
очень недурненько.
Маяковский, В. В. Общее руководство для начинающих подхалим. — Маяковский, В. В. Полн. собр. произв. В 20 тт. Т. 3. Стихотворения. 1927 — первая половина 1928. М.: «Наука», 2014. С. 131.
Мы
диалектику
учили не по Гегелю.
Бряцанием боев
она врывалась в стих,
когда
под пулями
от нас буржуи бегали,
как мы
когда-то
бегали от них.
Из поэтического признания автора ясно, что им мыслятся разные источники обучения диалектике и облучения диалектикой. Можно учить по Г. В. Ф. Гегелю, а можно и иначе: так, что она бряцанием боёв врывается в стих. И в этом имеется некоторая диалектика: тождество таких противоположностей, как бряцание реальных боёв и звуки стиха. Имеется даже основание отождествления реального и идеального — звучание.
Но вот в дальнейшем диалектики не наблюдается: переход бега под пулями от пролетариев к буржуям ничего диалектического в себе не несёт. Тут противоположности предметов (буржуи и пролетарии) и противоположности деятельности (стрельба пулями с неподвижных позиций и бег от пуль) не совпадают, не тождественны, разнесены во времени.
8. Кто бы сомневался, что имеются, кроме боестолкновений и Г. В. Ф. Гегеля, ещё и другие источники обучения диалектике! И Г. В. Ф. Гегель здесь не единственный теоретический источник. И даже не самый лучший. Античная и средневековая диалектика оставила человечеству бессмертные свои образцы. Один «Парменид» Платона Афинского превосходит на голову всего Г. В. Ф. Гегеля.
Но худо то, что не читают даже Г. В. Ф. Гегеля. И судят о нём по Ф. Энгельсу. Вы помните такую замечательную умственную пошлость, как три закона диалектики? Так вот, они придуманы Ф. Энгельсом, Г. В. Ф. Гегель к ним не имеет никакого отношения.
«Таким образом, история природы и человеческого общества — вот откуда абстрагируются законы диалектики. Они как раз не что иное, как наиболее общие законы обеих этих фаз исторического развития, а также самого мышления. По сути дела они сводятся к следующим трём законам:
Закон перехода количества в качество и обратно.
Закон взаимного проникновения противоположностей.
Закон отрицания отрицания.
Все эти три закона были развиты Гегелем на его идеалистический манер лишь как законы мышления: первый — в первой части «Логики» — в учении о бытии; второй занимает всю вторую и наиболее значительную часть его «Логики» — учение о сущности; наконец, третий фигурирует в качестве основного закона при построении всей системы. Ошибка заключается в том, что законы эти он не выводит из природы и истории, а навязывает последним свыше как законы мышления. Отсюда и вытекает вся вымученная и часто ужасная конструкция: мир — хочет ли он того или нет — должен сообразоваться с логической системой, которая сама является лишь продуктом определённой ступени развития человеческого мышления. Если мы перевернём это отношение, то всё принимает очень простой вид, и диалектические законы, кажущиеся в идеалистической философии крайне таинственными, немедленно становятся простыми и ясными как день».
Энгельс, Ф. Диалектика природы. — Маркс, К. Энгельс, Ф. Сочинения. Изд. 2. В 50 тт. Т. 20. М.: Государственное издательство политической литературы, 1961. С. 384.
9. А как у Г. В. Ф. Гегеля?
(1) В самом деле, «единство и борьба противоположностей» или, как пишет Ф. Энгельс, «закон взаимного проникновения противоположностей», — это метафора, метафора не самого лучшего качества.
В своё время Г. П. Щедровицкий, бойкий студент философского факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, достал пятак из кармана, показал его декану факультета, предъявил аверс и реверс монеты, которые являются несомненными и даже наглядными противоположностями, и попросил рассказать, как борются эти противоположности. Декан был не очень умный, вместо того, чтобы применить к студенту административные меры, выставить его из кабинета, вступил с ним в спор, стал длинно и неясно что-то доказывать, а придя домой продолжил жить воспоминаниями и переживаниями диалектики денег, так что через день от инфаркта и умер. Можно сказать, что декан пал жертвой диалектики жизни и смерти, они в декане поборолись и победила смерть. Но никак не диалектики аверса и реверса пятака. С борьбой аверса и реверса тут всё неясно.
(2) Никакого «закона перехода количества в качество» или как говорят «самые умные из этих диалектиков» «закона перехода количественных изменений в качественные», подчёркивая единство количества и качества в изменении — тоже нет у Г. В. Ф. Гегеля. Г. В. Ф. Гегель посвящает немало страниц, объясняя как качество отождествляется с количеством в мере, качественном количестве или количественном качестве, а когда просто бухают «закон перехода количества в качество», в этом бухании непосредственно ничего не понятно.
(3) И «закона отрицания отрицания» Г. В. Ф. Гегель тоже нигде не прописывал в качестве закона. Это всё Ф. Энгельс. Его грех. Действительно, если отрицание чего-то положительного с последующим отрицанием этого отрицания приводит вновь к чему-то положительному, то не только великий немец Г. В. Ф. Гегель, но и любой русский школьник приведёт бесчисленное количество примеров такого двойного отрицания: «не отсутствует», «нельзя не отметить», «не стал не пить», «не живёт смертью», «растёт лысина», «отрицательный рост российской экономики» и т. п.
И дело тут не в том, что Г. В. Ф. Гегель не любил категорию закона, а у Ф. Энгельса с законом было всё в ажуре, Ф. Энгельс был чист перед законом и даже, как П. И. Чичиков, «немел перед законом»:
«Я привык ни в чем не отступать от гражданских законов, хотя за это и потерпел на службе, но уж извините: обязанность для меня дело священное, закон — я немею пред законом».
Дело в том, что закон — категория, получающая своё определение и систематически определённое место в составе целой системы. При этом Г. В. Ф. Гегель вполне различает (1) всеобщелогический (онтологический) закон, (2) закон природы и (3) закон юридический. В энгельсовском смысле «трёх законов диалектики» у Г. В. Ф. Гегеля выступает вся его диалектическая система, то есть система философии от категории бытия до категории абсолютного духа.
Ну, посудите сами, если количество и качество как-то тождественны и это закон такой, то почему сущность и явление, также будучи тождественными, не составляют закон? Или бытие и ничто, отождествляясь в становлении с его моментом бытия — возникновением и моментом ничто — прехождением, почему не составляют закон? Необходимость и случайность тоже не способны к законотворчеству или хотя бы к законодательной инициативе?
И такими «законами» готовы выступить любые пары противоположностей. Изучать отдельно категории диалектики, а потом изумляться трём законам диалектики — значит быть не более, чем «продвинутым» детсадовцем.
И такими малыми по уму детьми оказываются вполне солидные люди, такие как померший от сердечного приступа декан философского факультета МГУ.
Как сказал бы подросток у Ф. М. Достоевского: «Всё это от невыдержки и оттого, что вырос в углу. Уходишь злой и клянешься, что завтра это уже не повторится, но завтра опять то же самое».
Достоевский, Ф. М. Подросток. Роман. — Достоевский, Ф. М. Полн. собр. соч. В 30 тт. Художественные произведения. Тт. 1 — 17. — Т. 13. Л.: «Наука», 1975. С. 25.
Декан в углу вырос. В углу! И ушёл домой злой. Вот только завтра не повторилось.
2022.07.03.