Франция,
Средиземное море,
близ побережья Франции
- Четверть румба право! Лечь в фордевинд! – скомандовал Никонов. Устаревший термин, более подходящий убеждённому марсофлоту, неуместно звучал на палубе «Змея Горыныча», напрочь лишённого всего, что связано с парусной оснасткой. Но – традиция есть традиция. Штурвальный закрутил высокое, в человеческий рост, сдвоенное колесо из янтарного, с бронзовыми накладками дерева, и корма «Змея Горыныча» покатилась вправо, подставляясь лёгкому средиземноморскому бризу.
- Ветер?
- Четыре с половиной узла, точно в корму! – отозвался лейтенант-руководитель полётов. Он не сводил глаз со шкалы анемометра Фусса, весело жужжащего своими чашечками.
- Дистанция до «Тавриды»?
- Три кабельтовых и сокращается!
Это уже матрос-сигнальщик. В руках у него целлулоидный угольник с нанесённой вертикальной шкалой - другое сугубо «воздухоплавательное» приспособление, «швартовочный дальномер», изобретённый самим Никоновым. Пользоваться им несложно: надо только совместить верхнюю точку силуэта приближающегося воздушного корабля с соответствующей риской угольника, и тогда цифра возле нижней точки укажет дистанцию.
- Машинному – убавить обороты! Держать три узла!
Вахтенный офицер торопливо выдернул кожаную пробку из амбушюра переговорной трубы и отдал команду. Стрелка на жестяном секторе механического лага дрогнула и поползла к цифре «три». Никонов не сводил глаз с наползающего с кормы на высоте сорока футов дирижабля.
- Сигнал на «Тавриду» - снизиться до тридцати!
Вообще-то и дирижабль, и судно несут радиостанции, но во время деликатного процесса швартовки в море надёжнее пользоваться простыми, проверенными средствами. Руководитель полётов прокричал команду, сигнальщик на корме вскинул «флажки» и засемофорил дирижаблю. Несколько секунд ничего не происходило, потом огромная сигара неторопливо просела, спустившись примерно на треть набранной высоты. При этом нос её оказался футов на семь выше горизонтальной причальной балки, закреплённой на грот-мачте.
- Швартовой команде - готовность!
Это был самый ответственный момент. «Дирижабль» заглушил двигатель и, подгоняемый ветром в корму, неторопливо нагонял судно. Изготовившиеся на причальной балке матросы замерли – сейчас всё зависит от них. Когда носовая часть воздушного корабля нависнет над их головами, надо будет багром поймать гайдроп – специальный трос, закреплённый в передней части корпуса, и быстро его закрепить его на швартовочном тросе, идущем вниз, к лебёдке. Руководитель полётов, увидев это, даст команду увеличить обороты, и дирижабль послушно, словно собачонка на поводке, потянется на буксире за кораблём-маткой. Матросы швартовой команды, работающие на палубе, поймают гайдропы, закреплённые на гондоле и в кормовой части аппарата, притянут его к палубе и заведут в ангар.
Процедура, не раз отработанная над водами Финского Залива, но всё равно каждый раз заставляющая всех участников покрываться холодным потом: воздухоплавание, тем более, морское, продолжало оставаться делом новым, способным в любой момент преподнести своим адептам какой-нибудь сюрприз. Увы, далеко не всегда – приятный.
Дождавшись доклада, что всё в порядке и «Таврида» заняла своё место в ангаре, надёжно расчаленная тросами, Никонов распорядился, чтобы старший офицер лично – «только обязательно лично, Константин Игнатьич, груз у них непростой, если что, с нас с вами головы снимут…» - озаботился разгрузкой, и спустился по трапу в радиорубку. Предстояли два сеанса связи – с командиром крейсерского отряда на «Памяти Азова» и с Семёновым, чья группа, по прикидкам Никонова, уже должна была выйти к точке рандеву.
***
Франция,
Департамент Од.
Грюисса́н.
- Спасения нет от руин… - пробурчал Иван. Здесь куда ни ступишь – всюду какие-то древние развалины.
- А ты чего хотел? – отозвался Олег Иванович. - Юг Франции, здесь каждый камень дышит историей ещё древнеримских времён. Вот, к примеру, Нарбонна – чуть ли не первая колония римлян в Галлии, второй век до нашей эры. Кто тут только не побывал: и сами римляне, и вестготы, и даже сарацины. А замок поставили здесь , на холме, в десятом веке, и с тех пор много раз перестраивали. К примеру, башню Барбароссы возвели в двенадцатом веке, а четыреста лет спустя, кардинал Ришелье велел замок снести – он к тому времени уже потерял своё оборонительное значение. По сути, только башня от него и осталась, её развалины теперь главная местная достопримечательность.
- А ты откуда всё так подробно знаешь? – удивился Иван. – Вот ни за что не поверю, что заранее, перед этой поездкой вы с Яшей зубрили историю каждого мелкого городишки на средиземноморском побережье Франции!
- А я тут был ещё в двадцать первом веке. – ответил Семёнов. – Случилось как-то оказаться в Марселе – взял напрокат машину и проехался по прибрежному шоссе на запад аж до самой границы с Испанией. В Грюиссане же остановился на ночь, а с утра, сразу после завтрака, нанял местного гида и мы с ним долго лазали сначала по известняковым пещерам в окрестностях города, а потом и по этим развалинам. Кормили в здешнем отеле, кстати, отменно, а уж какие устрицы!.. Я, помнится, даже задержаться хотел на денёк, ещё насладиться…
Олег Иванович пускался в пространные и в общем-то, никчёмные рассуждения об истории французского Юга в попытках как-нибудь отвлечь сына от мрачных мыслей. Благо, обстановка способствовала: песчаные пляжи, мало уступающие знаменитому Лазурному Берегу (впрочем, в этом времени Французская Ривьера ещё не успела приобрести статус туристической Мекки для всей Европы), восхитительная майская погода, бездонное голубое небо и карминно-синее море, пасторальные картинки крошечного рыбацкого городка Грюиссан, где они условились дожидаться «Змея Горыныча». Три часа назад Никонов вышел на связь и сообщил, что идёт в точке рандеву полным ходом и ещё до вечера будет на месте. А пока предстояло убивать свободное время - никто не заинтересовался их появлением в городке, а кухня в крошечной гостинице, где члены группы разместились, заняв все свободные номера, и вправду, была великолепна.
Стараясь всячески увести мысли сына от трагического исчезновения Вареньки, Олег Иванович не поленился зайти на местную почту и приобрести там все свежие газеты, которые только нашлись в этой забытой Богом средиземноморской дыре. Их оказалось всего три: вчерашний вечерний листок, выходящий в Нарбонне, марсельская «Le Petit Marseillais» трёхдневной давности, и неизвестно как оказавшаяся в гостинице апрельский номер «Иллюстрированного Лондонского еженедельника». Самые интересные сведения оказались, как ни странно, в нарбоннском листке: видимо, испытывая дефицит местных новостей, редакция поместила на первую полосу большую статью о европейской политике, изрядная часть которой была посвящена назревающему военному противостоянию Российской и Британской империй. В статье говорилось о телеграммах из Парижа, в которых сообщалось, что два дня назад английский посол в Санкт-Петербурге вручил русскому министру иностранных дел ноту – по сути, ультиматум с «неприемлемыми для чести Российской империи требованиями» - именно так выразился автор. И тут же упоминал о готовящейся к походу британской эскадре под флагом вице-адмирала Джеффри Хорнби, которая больше месяца стоит в Портсмуте и только и ждёт, подобно взятому на сворку волкодаву, команды «Фас»!
Далее автор статьи пространно рассуждал о составе Королевского Флота, о шансах русских в противостоянии с ним. Заканчивал он пространным панегириком бывшему морскому министру Третьей Республики адмиралу Теофилю Обу и прочим теоретикам «Молодой школы», Jeune École, стараниями которых французский флот владеет самой передовой военно-морской теорией в мире, а вскорости пополнится новейшими боевыми кораблями, равным которым нет ни у флотов прочих держав.
К удивлению Олега Ивановича, Иван статьёй заинтересовался. По дороге к холму, на котором высились руины башни Барбароссы, отец с сыном обсуждали смотр флота, на котором Ивану случилось присутствовать в самом начале своей миссии в Лондоне, вспомнили подслушанные рассуждения лорда Рэндольфа и первого лорда Адмиралтейства насчёт британского и французского флотов, поговорили о русских кораблях которые им предстояло увидеть ещё до вечера. И совершенно не удивились, когда в кармане Семёнова зашипела портативная рация – воздухоплавательный крейсер «Змей Горыныч» сообщал, что ложиться в дрейф на траверзе Грюиссана и высылает за группой паровой катер. Олег Иванович извлёк из кармана маленький двадцатикратный бинокль и они долго шарили по лазурной водной глади, пока не обнаружили торчащие вдали, из-за горизонта мачты.
***
- …а потом он обхватил Варю рукой и шагнул вместе с ней в «червоточину». Я хотел прыгнуть за ним, но портал уже стянулся в точку и схлопнулся. – закончил рассказ Иван. – Опоздал секунды на полторы, не больше… И вообще – кто пустил в подземелье девчонок?
Олег Иванович слушал сына, не перебивая. Он мог, конечно, возразить, что Иван и не пытался последовать за Стрейкером – он, как и все остальные, впал от неожиданности в ступор и попросту не реагировал на происходящее. Что до «кто пустил в подземелье девчонок?..»
- поди, не пусти официальных членов боевых групп «Алеф и Зайн»! Всё боеспособное начальство в лице его самого и Ярослава само полезло в подземелье, Яша со сломанной ногой был далеко и повлиять на происходящее никак не мог. Что до оперативников – то они, во-первых, были заняты сбором убитых и организацией охраны, а во вторых настырные девицы и не подумали бы их слушаться…
Так что возразить он мог, конечно. Но… зачем? Иван сам верил, что дело обстояло именно так, как он излагает сейчас Никонову, а его правда – что она изменит?
Они сидели в кают-компании. «Змея Горыныча», приняв пассажиров на борт, развернулся на зюйд-вест и дал полный ход. Где-то далеко за горизонтом его ожидали «Мономах» и «Рында», а в полутора милях мористее резал воду таранным форштевнем «Адмирал Корнилов», выделенный командиром отряда, капитаном первого ранга Дубасовым в сопровождение. Бронепалубный крейсер был построен по французскому проекту в Сен-Назере, в Бретани, и спущен на воду полтора года назад; после доделочных работ и ходовых испытаний осенью прошлого, 1888-го года «Корнилов» прибыл в Кронштадт. Там на него установили артиллерию – как раз вовремя, чтобы включить новенький, с иголочки, крейсер в отряд, отправляющийся на Средиземное море. Сейчас он шёл на почти предельных для своих механизмов семнадцати узлах, едва поспевая за «Змеем Горынычем» - бывший трансатлантик при необходимости мог, не слишком напрягаясь, выдать и девятнадцать.
- Вообще-то нам уже случалось застревать в «червоточине». - заговорил Ярослав. – И выбрались, как видите! Правда, Ромка… то есть поручик Смольский после того происшествия до сих пор в коме…
Ярослав имел в виду путешествие через «червоточину», когда из-за ошибки с «искалкой» их занесло то ли в чужой мир, то ли на чужую планету – и там ввязались в перестрелку с её четырёхпалыми обитателями. Результатом как раз и стала загадочная кома, в которой пребывал после попадания лилового луча Роман Смольский.[1]
- В таком случае, у меня для вас хорошие новости. – заговорил Никонов. - Перед самым нашим выходом из Кронштадта Ольга сообщила мне, что её брат вышел из комы и даже уже встаёт с постели. Доктор Каретников даёт благоприятный прогноз, хотя выписывать Романа из госпиталя категорически отказывается. Хотя, думаю, к нашему возвращению он уже будет в порядке.
Новость действительно была замечательная. Олег Иванович совсем, было, собрался расспросить кавторанга поподробнее, но тут на пороге кают-компании возник мичман-радист с бланком радиограммы. Никонов прочитал и кивком отпустил офицера.
- С «Корнилова» радио – заговорил он. - Обнаружен британский броненосный крейсер «Орландо». Дистанция семь с четвертью миль, идёт нам на перехват. Я дал команду изменить курс, чтобы попробовать от него оторваться - но у «Орландо» парадный ход восемнадцать с половиной узлов против шестнадцати с половиной у «Корнилова», так что он догонит нас ещё до встречи «Мономахом» и «Рындой». У лимонников в двух барбетах по 234-миллиметровому орудию Марк-три, а эти малышки посылают десятипудовые бронебойные и фугасные снаряды на девять миль. Так что, если господам просвещённым мореплавателям вдруг попадёт вожжа под хвост, нам придётся несладко.
В кают-компании повисла вязкая тишина. Семёнов растерянно смотрел на спутников – хоть ему и случалось уже побывать в морском бою, но что делать теперь, он не представлял совершенно. Иван с Николкой наоборот подобрались и сидели прямые, словно проглотили по металлической линейке. Где-то там, на горизонте нарисовался враг, привычный, понятный – не то, что авантюрист Стрейкер или загадочные тетрадигитусы с их парализующими лучами.
Никонов посмотрел на цесаревича. Георгий, как и
- Вас, Георгий Александрович, прошу заняться подготовкой обоих аппаратов к вылету. Похоже, они нам скоро понадобятся.
[1]ё Эти события описаны в шестой книге цикла, «Д.О.П. – Департамент особых Проектов»