Заслуженный артист России, аккордеонист, солист Липецкой филармонии и неутомимый труженик Владимир Алексеевич Селявкин в этом году отметил свой 75-летний юбилей. Несмотря на почтенный возраст, он по-прежнему остается в строю — репетирует и дает концерты и его выступления всегда проходят при аншлаге.
Биография его богата событиями и фактами, о которых и пойдет речь. Начнем с того, что Селявкин — не липчанин, он родился в Воронеже 18 апреля 1947 года.
На этом свое предисловие я заканчиваю, далее наш герой будет рассказывать о себе сам, от первого лица.
ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
Когда я родился, меня всю ночь возили по разным роддомам: тогда нигде не принимали младенцев, рожденных в домашних условиях. Вот я с тех пор и катаюсь по всей России! Но потом меня все же записали.
Молока не было, с хлебом тоже было напряженно, кормить меня было нечем. Мама разжевывала пайку черного хлеба, помещала в марлю и давала это мне. Я высасывал этот хлеб так, что, по её словам, «оставались одни опилки». Таким было начало моего детства.
🔵 Отец мой работал на Воронежском механическом заводе. На вопрос — кем, отвечал: да так, рабочим, гайки-болты кручу. Уже будучи взрослым я попал на этот завод и увидел там в одном из цехов четыре космических челнока «Буран». Вот такая у него была работа.
Ну, а дальше как у всех. Мы переехали из квартиры в частный дом в западной части города, где во время войны 200 дней шли бои. В прилегающем к району лесу было от войны осталось множество боеприпасов, на которых часто подрывались охочие до приключений пацаны. Я этим не занимался, меня от этой участи увел аккордеон.
Вдетстве я мечтал стать военным летчиком, дважды пытался пройти медкомиссию, однако не вялиз по здоровью. Но я все-таки попал в армию, служил во Львовской области, и приехал туда с аккордеоном.
ПОЧЕМУ ИМЕННО АККОРДЕОН?
Существует мнение, что аккордеон — немецкий инструмент. Мой отец считал иначе. Он сам был гармонистом и говорил, что аккордеон — это усовершенствованная немцами русская рояльная гармонь, поэтому инструмент этот изначально наш. На кнопочный баян отец отдавать меня не хотел, считал его чужим, западным инструментом, а вот клавишный аккордеон — своим. Потом, когда отец ушел на пенсию, он начал сам мастерить рояльные гармошки, одна у меня сохранилась.
В школу меня не приняли, сказали — нет слуха! Отец мой долго смеялся. Позже, в 10 лет, я сам поступил в музыкальную школу, уже на вечернее отделение. До этого учился у частника.
🔵 Отец купил мне аккордеон, самоучитель игры, и, уходя на работу, строго сказал: «Не трогай!». Он был хороший психолог. Конечно же, я тронул! И больше с аккордеоном уже не расставался.
После окончания школы я с друзьями в 1964 году поехал поступать в Липецкое музучилище, где был класс аккордеона. А в Воронеже такого отделения не было, этот инструмент был тогда запрещен, также как гитара и саксофон. Я поступил, но вынужден был перейти на заочное обучение по семейным обстоятельствам.
ТРИ ФИЛАРМОНИИ
За три года учебы в Липецке я достиг профессионального уровня, и меня пригласили на работу в Воронежскую филармонию. Там я год был руководителем оркестра. Раньше существовала такая система: коллектив работал в филармонии, пока не выбирал фонд зарплаты, а потом переезжал на другое место. Так я оказался в Североосетинской филармонии, где тоже проработал год. Здесь, как и в Воронеже, я общался с опытными артистами, набирался от них мудрости и знаний, потому что самообразование — это главный путь музыканта.
🔵 Были мы с коллективом на гастролях в Калинине (ныне Тверь), давали концерты в отдаленном районе. Туда надо было ехать по Волге, колеса машины были в воде. Я спросил водителя: «А в какое время вы прекращаете такие поездки по воде?» Он ответил: «Да как кто-нибудь потонет, так и прекращаем!» Успокоил!
В 1971 году я поступил в Челябинский институт искусств, а также работал там в этом городе качестве солиста в филармонии и драмтеатре. Через два года я понял, что учиться мне там больше нечему. Концертов в Челябинске было очень мало, стипендия — всего 28 рублей, сильно не разживешься. Поэтому я уехал в Пензу.
В Пензенской филармонии я возглавлял «Сурские голоса», в этом эстрадном коллективе было 28 человек: музыканты, солисты и танцевальный ансамбль. Мы объехали с гастролями весь Урал. А потом были Владивосток, Приморский край, Магадан, самый прекрасный на Земле остров Сахалин. Камчатку мы объехали всю! А вот до Чукотки не доехали — не было погоды. И везде ловил рыбу, с удочкой в руках проехал всю Россию!
Так что страну я знаю изнутри и могу сказать, что наши люди, живущие и в деревнях, и в городах, любят качественную, профессиональную музыку, любую. В Пензе я проработал 5 интересных и насыщенных лет.
🔵 Закончили мы давать концерт в одном сельском ДК, зачехляем инструменты, и тут входит в пустой уже зал перемазанный, расстроенный мужик и говорит:
— Эх, как жалко, что не попал я на концерт, трактор у меня сломался…
— А что бы ты хотел услышать?
— «Полонез Огинского».
Расчехлил я аккордеон, сыграл ему «Полонез», он заплакал — и я…
ЛИПЕЦК
В 1977 году я приехал жить и работать в Липецк, вместе с коллективом, здесь он назывался «Русская песня». Большие гастроли из нашей жизни ушли, но я не жалею об этом: Липецкая область — прекрасная.
Я всю жизнь был руководителем: выполнял обязанности и администратора, и худрука, и солиста, и аккомпаниатора, и организатора концертов.
🔵 Приезжаем в одно село, приходим в ДК. Зал — битком, хотя билеты не проданы. Спрашиваю одного местного зрителя: «Как вы все сюда попали?» А он так невозмутимо отвечает: «А вон там, за печкой, есть дыра». Ну а что, логично: зачем тратить рубль на билет, если можно пролезть бесплатно?
В советское время филармония шефствовала над селом и давала там много концертов. Нашу область я объехал семь раз, семь раз выступал на каждой центральной усадьбе региона — от Липецка до райцентра и столицы сельского поселения. Были времена, когда я давал по 220 концертов в год.
Обязательными для нас были и выступления в воинских частях. В Липецке тогда проходил фестиваль «Композиторы России», на который приезжало много знаменитостей. Они посещали и райцентры. Помню один такой эпизод: мы с Яном Френкелем ездили в Лев-Толстой, посетили там и музей писателя на станции. Ян Абрамович очень сильно впечатлился экскурсией, разволновался, и, когда мы вышли на улицу, его повело в сторону и мы помогли ему удержаться на ногах.
🔵 Подходит ко мне сразу после одного концерта человек и говорит: «У меня дочь живет в Израиле, и я только что оттуда приехал. Не могли бы вы сыграть для меня еврейскую музыку?» Я отвечаю: «Уважаемый, вы невнимательно слушали концерт. Он же весь состоял из произведений еврейских композиторов!»
Я никогда не считал зазорным выступать для людей в парках, мне нередко приходилось играть и в парке Победы, и в Нижнем парке — и на эстраде, и у входа. И руководители области и города постоянно приглашали меня выступать на праздничных концертах. Я дружил с генералом Харчевским и написал ему в подарок песню о липецких летчиках. С ними я летал на их базу под Астраханью и дал там для них четыре концерта.
🔵 Пригласили меня однажды на мероприятие с участием потомков Льва Николаевича Толстого в поселок Лев-Толстой. После концерта на банкете я сидел рядом с французским Толстым, он был представителем «Эйр Франс» в Москве. Он спросил: «На какой машине ты сюда приехал?» Отвечаю: «На самой лучшей — на «Ладе». Он смеется: «Да, у вас все самое лучшее! А у меня просто — «Мерседес»…
Мне приходилось выступать со многими артистами нашей филармонии — Татьяной Игнатьевой, Михаилом Вербицким и другими. Мы гастролировали в Туле, во Пскове, в Курске и других городах. Наши вокалисты имеют шикарные голоса, но когда аккомпанирую я — они поют намного лучше, чем обычно! Потому что я не просто подбираю нужные созвучия, но и чувствую все тонкости произведения, подчеркиваю особенности как голоса, так и текста. Ведь аккомпанемент, как сказал один московский музыкант — это пьедестал, на который ты ставишь солиста!
На этой мажорной ноте мы и завершаем рассказ Владимира Алексеевича. После нашей беседы он сразу отправился на репетицию, потому что считает, что тихое сидение на пенсии — не для него. Владимир Алексеевич, здоровья вам и ждем ваших новых программ!
