В Москве непривычно тесно. Сверхплотная человеческая масса подобна рыбным косякам, обтекает тебя, перемещается по артериям города. Но люди в «футлярах», закрыты непроницаемыми щитами. Души в плотных коконах, люди зашорились — экономят жизненную энергию. Никому ни до кого нет дела. Здесь много хаоса. Борьба эманаций ожесточенная и воздействие друг на друга отчаянное. Никто никому не дает провести намеченную твердую линию. Люди пытаются взлететь подобно птицам, но в общей тесноте сталкиваются и ломают друг об друга крылья своих надежд.
Вокруг тебя люди, каждый носитель своего мира, но другой человек для тебя подобен тени, и ты для него тоже тень, а Москва для него обыденность. Этот город — огромный многоуровневый лабиринт и сколько же тут ложных путей! Казалось бы, здесь можно воплотить заветную мечту и именно здесь наивысшая степень свободы, как в пустыне — иди куда хочешь, в любую сторону. Но куда идти? Кто укажет путь?
И все же этот город стоит на прочном историческом основании, под ним сорок сороков крепчайших свай. Сваи — это веками намоленные храмы и хранимые в них святыни. Святая Русь здесь, в Москве, но она едва просматривается под спудом гламурной плесени. И все же для нас, участников Русской весны, Москва — это святыня, икона общего Отечества нашего, для нас это Третий Рим!
Как-то зашел в храм Ильи Пророка, который расположен недалеко от Храма Христа Спасителя — просто обомлел. В переулочке небольшая церквушка, а в ней огромное количество святынь и икон старинных. Храм этот как в 1702 году был основан, так никогда и не закрывался. Заметил, что Илья Пророк сопутствует мне на общественном поприще. Я пережил потрясающее ощущение, осознание того, что пройдена еще одна жизненная реперная точка.
Москва, как известно, слезам не верит, и душа «понаехавшего» оказывается то в раскаленной печи, то между молотом и наковальней. Она закаляется контрастным душем искушений, обтачивается на точильном камне обстоятельств и начинает по-настоящему верить в Божий промысел.
Именно в Москве я понял, почему философ Диоген, вооружившись фонарем, искал человека в толпе людей и что обозначает выражение «глас вопиющего в пустыне». Раньше я думал, что речь идет о том, что кто-то в одиночестве вопиет, кричит в пустыне. Неизменно представлялся пророк Иоанн Креститель, живший в пустыне и питавшийся диким медом и акридами. Но в пустыне не к кому вопиять, не к кому обращаться громким голосом. Лишь оказавшись в Москве, я понял: это крик не в пустыне, а в толпе людей. И он не слышен окружающим.
Еще одна новая жизнь прожита за это время, и об этом можно отдельную книгу написать. Конечно, первое впечатление от Москвы у всех разное, но моё было именно таким.
Прибыл в Москву почти без денег, у меня осталось 250 рублей. Забрел в столовую при храме Христа Спасителя. Купил поесть, оказалось на 251 рубль. Отдал 250, ищу рубль, найти не могу и знаю, что его вообще нет. Женщина на кассе испытывающе смотрит на меня. Ведь я держу очередь, неудобно как-то сейчас что-то откладывать с подноса, объяснять, что больше нет денег. В Харькове в таких случаях не раздумывая скажут — завтра занесешь. Но нет, пожалуй, в Харькове я на допросе чувствовал себя комфортнее. Женщина из очереди сжалилась, дала за меня рубль. Я поблагодарил, а себе мысленно сказал: «Ну, ты понял, дружище? Закончилась благодатная вольная жизнь, и на твоем жизненном счету уже минус один рубль».
Вы когда-нибудь видели весенний ледоход? Когда глыбы льда крушат друг друга. Вот такая и жизнь в Первопрестольной. В ней я получил важный опыт: в столице легко навечно остаться прилагательным, но трудно стать существительным.
Здесь действует закон сурового милосердия: если ты слеп — дадут поводыря, хромой — дадут костыли. Но не вздумай даже заикнуться о своем хорошем зрении — глаза выколют и дадут поводыря; не говори, что ты самостоятельно можешь ходить — перебьют ноги и потом услужливо дадут костыли. В Москве развеиваются всяческие иллюзии. Кожей чувствуешь, что пассажиры этого огромного корабля до последнего продолжат благоустраивать свои личные каюты, даже если общий корабль будет идти ко дну.
Москва — город избыточных и мнимых возможностей и богатых и в то же время бедных людей. Это огромная витрина, здесь скольким ни обладай, но, если не станешь на путь аскезы, неминуемо провалишься в бездну жгучих желаний. Ведь соблазнов здесь всегда неизмеримо больше, чем возможностей.
Москва — это диковинный лес, переполненный плодами-приманками, на вид они съедобны, но те, кто вкушает эти плоды, заболевает.
Ночные клубы полны расточающими. Расточающие на виду, они молоды, красивы, полны надежд, они в кадре.
Те, кто уже не в силах расточать — уже не фотогеничны, эти за кадром, они уже собирают. Они, измученные болезнями, нищетой, одиночеством, спрятаны за стенами домов. Их удел — сожаление о потерянном времени, о невозможности повернуть вспять свою жизнь и что-то исправить. У собирающих задача минимум — не озлобиться, они уже не смотрят по сторонам, они переводят свои взоры вверх, молятся о себе и о расточающих, и их молитвами стоит город.
В этом городе, как на вершине, сходятся все направления, здесь же и точка всеобщего столкновения. А ведь русскому человеку идти больше некуда, разве что на Небе правды искать.
Нам важно что-то строить, важно, чтоб строили именно мы, и наша воля была неизменно определяющей. Вавилонская башня давно рухнула, но зуд строительства остался, и тут он особенно ощутим. Это общая болезнь человечества. И понимаешь, что ты не исключение. И для тебя жить — это значит активно воздействовать на реальность.
Но здесь ты политический эмигрант, и хоть ты и вернулся на Родину, но чувствуешь себя чужим на этом празднике жизни. На исконно русской земле, оказавшейся за сегодняшней политической границей России, идет война, а здесь, в Москве, ночные клубы забиты беспечной молодежью. И мало кому есть дело до твоего дела. Что с того, что ты реализован где-то там? И где-то там остались и плоды твоих дел. Сюда ты заброшен силой взрыва, потрясшего твой родной город. Ты еще жив, но с каждым движением, с каждой попыткой что-то предпринять теряешь и свои драгоценные силы, и кредит доверия окружающих. Из последних сил делаешь механические необходимые действия. Но среда вязкая, как бетон. Видишь бессмысленность усилий. И ты уже не сверхпроводник, твои контакты окислились.
Москва испытывает новичка, в каком-то смысле в Москве надо «обнулиться», исчезнуть с общественного горизонта. Почувствовать себя не действующим лицом, а лишь наблюдателем, потерявшим всякие возможности; посмотреть на эту реальность извне, как сквозь стекло, увидеть, как этот мир обходится без тебя. Представить, что все уже позади, присыпаться грунтом и не видеть света, чтобы тебя практически ощутимо объяла вещественная тьма, увидеть себя расслабленным у Силоамской купели, возле которой теснятся более здоровые — те, кто никогда не уступят место действительно больному. Тебе нигде нет места, все пространство занято, а все внимание распределено на других.
Это испытание, которое проходили Иов и Иосиф, испытание Богооставленностью. Если там, в Харькове, наша вера испытывалась мужеством, то здесь, в Москве, терпением.
Точка отчета — небытие. Здесь ты рождаешься заново. И тогда тебе открывается смысл слов Христа: «Если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Иоанн. 12, 24).
И лишь пройдя через этот опыт внутреннего выгорания, когда пепел остынет, тогда он станет удобрением для новых идей, смыслов и значений. И тогда сквозь наглые и кричащие о себе тернии прорастет росток настоящего. Тогда придет та помощь, которую будешь принимать с реальной благодарностью. И тогда тобою, как орудием, Господь будет творить новую реальность.
Когда-то разбился Царь-колокол Единой Руси, выпал ку-сок, и назвали его Украиной.
До событий, еще осенью 2013-го, моя жена Ольга видела жуткий сон: на Харьков с Запада идут четыре смерча, они соединяются в один, и город накрывается взрывами, пожарами, а мы оказываемся перед пропастью.
В 2014 году за какие-то считаные дни между Россией и Украиной разверзлась огромная пропасть. Тысячи людей отправились в долгий, тягостный и смертельно опасный переход через эту пропасть. Для меня это переход из Харькова в Харьков, и пролегает он через Москву.
Тысячи людей поставили себе задачу — восстановить утраченное общерусское единство. Как ни крути, а отпавший от Царь-колокола кусок не подойдет ни к какому другому колоколу, и надо поставить его на исконное место. Это можно сделать не одиночной волей, а лишь общим Соборным усилием. И тогда мы вновь услышим благовест, который от-зовётся на огромном пространстве от Курил до Карпат!
И в этих условиях нам надо учиться ходить по вере — как пел Цой, ставить ногу на недостроенный мост. И так, шаг за шагом идешь, а мост строится под твоими ногами. И как важно при этом не бросить знамя своей мечты, продержаться, устоять под давлением времени, земного притяжения и общей неочевидности. Многие сдаются, но важно не разменять идею, которой служишь, на хлеб насущный. Ведь нам сказано: «По вере вашей да будет вам» (Матф. 9:29).
КНИГУ МОИСЕЕВА С.В. «ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ ПРОПАСТЬ» МОЖНО ПРИОБРЕСТИ
В печатном варианте через Лабиринт.ру
https://www.labirint.ru/books/726273/
В электронном виде на ЛитРес:
https://www.litres.ru/sergey-moiseev/perehod-cherez-propast/