В девяностые годы в России появились новокапиталистические слова – «крутиться». Вот и крутились, кто как мог и умел.
Коля стал ездить в Германию – гонять машины. Дело прибыльное, если знать его технологию. У него были свои преимущества. Николай хорошо знал немецкий язык, ещё в недавние времена Советского Союза, работая на Совтрансавто, поколесил и по ГДР и в ФРГ бывал, да и другие страны Европы видел. Делал свои небольшие дела, а тут новое время, вот и решил вложиться покрупнее.
Схема была простая. Приезжал в определённый город, останавливался в очень недорогом отеле и за свежие газеты. Зачем ему идти в автомаркет, если вот они – потенциальные продавцы. Так и дешевле и надёжнее. Найдя подходящее по цене объявление, он созванивался с немцем и быстро ехал к нему. Здесь был плюс. Это не Москва. Немец, договорившись с клиентом, больше никого «на просмотр» уже не приглашал. Ну, а дальше – дело техники – приехал, поговорил, немного поторговался и на автомобиле домой.
Теперь главное проскочить бандитские районы, и порядок. Дороги Коля знал. За время предыдущей работы знакомства появились. Где-то платил, в другом месте хитрил, вот так и добирался. Дальше продажа. Так иномарки только поднимались в цене, поэтому был спрос и навар.
Ещё один вариант – это машина на заказ. Он, зная цены, не наглел, не задирал за проживание и питание, много не накручивал. Поэтому один говорил другому, а тот куму, свату, брату и такие заказы стали превышать обычные поездки – поиски. Приехал, с тобой рассчитались. Передохнул три дня, купив билет, и guten morgen Deutschland! Оборот и капитал росли.
Вот однажды пригнал очередному заказчику Опеля, передохнул неделю – тишина. Подождал ещё три дня – нет звонков. Тогда Коля купил билет и отправился в Германию.
Хозяин знакомого отельчика встретил его с улыбкой. Он уже имеет здесь небольшую скидку, потому как выгодный клиент. Купив машину, он в основном не досиживал до конца срока проживания, а уезжал, вот хозяину и экономия.
Газеты Коля купил по дороге. Поднявшись в номер, принял душ, перекусил и начал читать объявления. Сегодня ничего, значит вечер свободный. Отдохнув, прошёлся по центральным штрассе, посмотрел на доразвитый капитализм.
- Неужели и у нас так когда – нибудь будет? – задавал сам себе вопрос, - Вряд ли, не из того мы теста.
При всей фешенебельности и лоске немецких улиц, чувствовалось что-то не родное, показное. Только это их мир, пусть в нём и живут.
На третий день, только развернув на лавочке газету, сразу же натолкнулся на интересное объявление. Созвонился с немцем и поехал.
Моложавый немец, которого звали Клаус, встретил его радушно. По произношению понял, что Коля иностранец.
- Русиш?! – заулыбался он, когда Николай назвал, откуда он, - Пьельмьени, спасьибо, вотка, третьим бьыть, щяшлыки, чьйэм Бох посльяль.
Николай заулыбался от такой тирады коренного немца. Клаус уже подошёл к окну и позвал жену. На крыльцо вышла симпатичная женщина, по возрасту немного младше хозяина, а может просто так выглядела. Он ей быстро что – то тараторил. Она заулыбалась, поздоровалась с гостем. Её он представил Мартой. Она, поинтересовавшись, действительно ли он из России, ушла в дом. Ответ её тоже обрадовал.
- Коммунисты, что ли? – подумал Коля, пока они подходили к гаражу. Внутри стояли новенький Гольф и Вольво – семилетка ради которой Коля и приехал. Машина тёмно – синего цвета была в отличном состоянии с сервисной книжкой. Пробег за эти годы составил 31 тысячу километров. Салон чистый, сидения с кожаными чехлами. Одним словом – сказка.
- Хорошая машина, почему продаёте? - поинтересовался гость.
Клаус рассказал, что взял машину семь лет назад. Ездил на ней мало. Работа была рядом и у него и у Марты. Иногда к детям выбирались, да на курорты несколько раз. За границу летали самолётом. Два года назад, когда вышел на пенсию, их сын Бруно, у которого своя фирма, подарил им с Мартой ФаВэ-Гольф. Так получилось, что они стали чаще им пользоваться, чем Вольво, вот и решили продать вторую машину.
В это время к ним вышла Марта и пригласила в дом. Надо сказать, что одет Коля был очень просто: потертые джинсы, рубашка, кроссовки и небольшая сумочка. Сумочка была с секретом. Там находились две плоские бутылочки. Одна с хорошей русской водкой, а другая с десятилетним дагестанским коньяком. Это было его секретное оружие, которое не раз помогало в переговорах.
Его провели в гостиную, где был накрыт стол. В гости продавец его приглашал впервые.
Коля не стал дожидаться торгов у капота. Он сделал «босячий жест» - выставил на стол в качестве дара обе бутылочки, пояснив, что в России не принято гостю садиться за стол с пустыми руками. Загнул, конечно, немного, да, что делать? Клаус от его слов пришёл в восторг, а от вида напитков в неописуемый восторг. Он что-то говорил жене, вспоминая Сибирь и завод. Вот присели за стол. Первое кушали относительно молча. Вероятно немцы, в лице Клауса, это делали, чтобы дать покушать голодному русскому. Затем Клаус, немного разгорячившись пивом, начал вспоминать под второе.
Оказалось, что в конце семидесятых он был от фирмы в командировке под Омском на заводе. Так получилось, что по своей специальности он прибыл вначале один. Два других специалиста должны были присоединиться лишь через месяц, после того, как он выполнит свой объём работы.
- Представляю, какой вал русского гостеприимства обрушился на Клауса, - подумал Коля.
Только так оно и было. Сибирское гостеприимство захлестнуло гостя из Европы. Клаус увлечённо делился впечатлениями от первого русского стола. Вначале, по количеству блюд и спиртного, немец посчитал, что это будет фуршет человек на сорок. Но на столе стояло восемь приборов и столько же стульев. На его удивлённый вопрос, неужели это только на восемь человек рассчитано, он получил сокрушительный ответ, с лёгким сожалением, что, мол, собрали на скорую руку, что Бог послал.
Он ходит раз в неделю в свой бар, который находится на углу их квартала. Клаус считал, что он там видел людей, которые могут пить. В Сибири он понял, что просто нагло был введён в заблуждение. Батарея спиртного таяла, словно ледяная горка летом. Он, по законам сибирского гостеприимства, тоже пил, правда, в меру своих скромных, не натренированных сил. К чести принимаемой стороны надо сказать, что за шиворот ему не лили, и ты меня уважаешь, тоже не было. Посидели по - королевски.
Затем такие застолья стали его частыми спутниками. Вот тогда он и увидел, сколько кушают и выпивают русские. Причём это были и руководители, и мастера и рабочие.
Видно, что Клаус расчувствовался. Он вспоминал и вспоминал Россию и Сибирь. Видно, что то время было для него приятным, а само пребывание в Сибири, пусть и весной – летом, стало предметом особой гордости.
- Николас, я хочу поднять этот бокал за тебя, за Россию и русских, которые спасли меня, - провозгласил Клаус.
С этими словами он встал и поднял свой красивый пивной бокал. Коля тоже поднялся с соком в руке. Тост его немного удивил. Выпили. Марта немного погрустнела.
- В России я не мог этого рассказать на заводе, - тихо начал говорить хозяин дома, - меня бы там не поняли, а тебе всё расскажу.
- Клаус, может быть не надо? – тихо спросила жена.
- Нет, Николас должен узнать, пусть хоть кто-то из русских знает это, - продолжил немец, - В 45 году я оказался в гитлерюгенде. В самом начале марта всех мальчиков из нашего класса взяли защищать Германию. Сегодня объявили, а завтра утром мы пришли в школу с вещевым мешками. Ослушаться? Таких мыслей не было. За это можно было жестоко поплатиться. Моя мама сильно плакала когда провожала меня. Мой отец пропал без вести в Африке в экспедиционном корпусе генерала Роммеля, а брат лежал в госпитале уже более полугода. Их везли на фронт, когда в Белоруссии поезд пустили под откос партизаны. Вот пришла и моя очередь. Мы сели в грузовик и поехали. Нас привезли в какую-то часть, переодели в форму и повели в казарму. Здесь уже находились ребята, которые приехали сегодня. Нас распределили по взводам. Тощий унтер - офицер быстро рассказал нам, чем мы будем здесь заниматься в течение двух недель. Потом? Фронт, где мы будем защищать Фатерланд.
Обучать нас начали в этот же день. Бег, тактика, стрельба из автомата, пулемёта, фаустпатрона. Мы должны быть выносливыми и метко стрелять – так нам говорили. Через три дня бегать стали в ранцах с грузом. Многим было тяжело, но поблажек никто не давал. За всё шли наказания в виде физупражнений. Вечером мы падали в кровати, а утром многих приходилось толкать, чтобы они вставали. Закончилась первая неделя и стала отчётливо слышна кононада – фронт приближался. Был ещё один признак. Мы видели, как на территорию госпиталя приезжают машины с ранеными мальчишками – страшное зрелище, которое мы наблюдали пару раз издалека. Ребята из нашего взвода как-то встретились с солдатом – санитаром из госпиталя. Он им рассказал, что те, кого привозят – счастливчики, потому что основная масса погибала.
Прошло ещё три дня. Целый день мы под холодным дождём выполняли на улице разные упражнения. К усталости ещё и замёрзли. Многие засыпали за столом на ужине.
То утро я не забуду никогда. В казарме стояла тишина. Я открыл глаза, спать не хотелось, хотя часы на стене показывали, что до подъёма ещё час. В казарме находились русские солдаты. Они были с оружием, тихо ходили и смотрели на спящих. Каждый день нам рассказывали о том, что русские, когда придут, никого не пощадят. Мне почему-то стало страшно и безразлично. Я откинул одеяло и встал. Солдаты повернулись ко мне. Один что-то негромко сказал, остальные заулыбались. Ближе всех ко мне находился крепкий и усатый старшина – ваши звания нас уже научили различать. У него на груди было два ордена и несколько медалей. Он подошёл ко мне, что-то сказал с улыбкой. Затем старшина развязал свой вещь - мешок и достал кусок сахара, который протянул мне. Нас оставили жить в казармах. Унтеров убрали, мы остались сами по себе. Пять человек из нашей казармы сбежали. Двое стали подбивать остальных, вредить русским. Но вечером мы их побили, и они успокоились. Зачем смуту затевать, ведь русские нас не трогали, кормили.
Оказалось, что русские войска прорвали фронт и продвинулись вперёд. Благодаря этому мы не закончили своей учёбы и не попали на фронт. В первых числах мая нас отправили по домам. Вот так я остался жив.
Да, вот такая была история. Клаус замолчал, низко опустив голову, Марта тихонько плакала.
- Знаешь, Клаус, я не виню тебя, да и крови на тебе нет, а то, что было, пусть лучше никогда не повторится, - сказал Николай.
Затем как-то так получилось, что он стал рассказывать им о войне и том, что пережил наш народ. Рассказал о мальчишках, которые приписывали себе год – два, чтобы уйти на фронт, о зверствах карателей, о работе по 16 – 18 часов в тылу, о блокадном Ленинграде, о Брестской крепости, об одной винтовке вначале войны на двух солдат, да много ещё о чём... Как-то получилось, что сразу вспомнились и уроки истории, и факты военных лет и фильмы. Он без оглядки говорил о подвигах советских солдат и офицеров, об уничтоженном противнике. Немцы слушали страшную правду, которую хотелось бы забыть навсегда.
За чашкой кофе разговор переключился на тему как Вы, как Мы. Здесь так же нашлось место открытиям и удивлению обеих сторон, причём и положительных и отрицательных.
Николай стал прощаться. Вышли во двор и направились к гаражу. Николай рассчитывал взять машину подешевле, но марки у него были и на Вольво. Правда сумма оказалась впритык. Он решил, что после такой встречи, отношения и разговора торговаться не будет. Клаус протянул ему ключи и назвал сумму, которую уменьшил на одну треть. Вот так номер! Коля попытался, как бы это выразиться, ну да наш могучий выручит – отторговаться назад, увеличив сумму, но немец и слушать не хотел. Николай согласился. Тут началась вторая серия – появилась Марта. Она молча принесла и положила в багажник две сумки.
- Это тебе от нас, того старшину тоже Николас звали, - сказал Клаус.
Но Коля попытался возражать. Теперь Марта стала напоминать неприступную крепость. К сумкам присоединились два новых одеяла, хорошая кофеварка, радиоприёмник, две осенние куртки, пара свитеров, упаковка пива, коробки с печеньем и конфетами. Коля поблагодарил хозяев, взял адрес с индексами и прочими атрибутами, оставил свой. После того, как уладили формальности с машиной, он, тепло попрощавшись с Клаусом, двинулся в сторону дома.
Дорога назад была лёгкой. Дома с женой разобрали подарки, вспомнив тёплым словом Клауса и Марту. Машину Николай решил оставить себе – такую негоже было продавать.
Поехав вскоре в Германию, Коля прихватил подарки для немцев. Клаус с Мартой по - детски радовались всему. Электрический самовар их очаровал, матрёшка заворожила, а картина – пейзаж, выполненная народным умельцем из разных пород деревьев, вообще повергла в шок. Они всё причитали, что напрасно Николас потратил такие большие деньги. Это для нас изделия из дерева обыденность, а для них из натурального продукта – дорогая вещь. К тому же на обратной стороне картины Коля специально перечислил породы деревьев, которые использовал художник. Тёплые носки из натуральной шерсти также вызвали радость у немцев. Привёз Коля и ностальгически вспоминаемый Клаусом самогон. Да, встреча была тёплой. Приезжая в Германию, Коля теперь останавливался у Клауса с Мартой, где жил несколько дней. Плату с него не брали, что для Германии редкость.
Прошло несколько лет и немцы приехали в гости к Николаю. Марта увидела, а Клаус смог оценить, что южное гостеприимство ничем не уступает сибирскому. Зато сколько открытий сделали для себя немцы. Они увидели и насладились плодами садов с яблоками, грушами, сливой, черешней. Срывай и кушай сколько хочешь. Марта даже вначале боялась брать. Оказалось, что такие фрукты одни из самых дорогих в их магазинах. Потом рыбалка. Клаус радовался так, будто вытаскивал золотую рыбку. Хотя килограммовые караси, карпы и сазанчики в два – три кг были хорошим уловом. Парное молоко, свежий хлеб, и разговоры, экскурсии по городу. Немцы уехали домой очень довольные. Марта открыла для себя Россию, а Клаус утолил ностальгическую жажду.
Время шло. Николая с семьёй как-то навестил Бруно. Через полгода сын Клауса и Марты предложил сыну Николая, с которым познакомился во время первого приезда и сошёлся характерами, совместное дело. Местный материал, совместные технологии и рынок сбыта от юга России до Германии.
Николай с Татьяной до сих пор общаются с Клаусом и Мартой, а их дети работают вместе и дружат. Почему? Потому что они – люди.