Константина Веригина с детства влекло очарование ароматов. Атмосфера светского салона, благоухание Великой литургии, свежесть русского мороза, опьянённого терпким запахом дровяного дыма – всё для мальчика из Санкт-Петербурга казалось особенно важным и трепетным. Детство
его – это и аромат горящих в печке сосновых дров, и лампадного масла
в красном углу; запах только что сваренного кофе, и тонкая нота кожи
или «шипра» отцовской библиотеки; мыла от простыней и подушек,
и праздничный дух пасхальных куличей. Всему предстояло стать для него звеньями одной системы, философские секреты которой ещё предстояло разгадать.
Детские впечатления, полученные у родственников Нечаевых в имении Воины Орловской губернии, пленяли юного Константина: здесь пряный
и меланхолически печальный аромат старого дома, деревенского луга, примятой резеды да гелиотропа, смешивался с ароматами напоённой солнцем, благоухающей липами аллеи старинного парка дворян Новосильцевых. Когда-то здесь прогуливались Толстой и Тургенев, в этой среде сформировался и окреп талант композитора Калинникова, – всё это и теперь дышало неведомым миром патриархального быта, какой-то неизъяснимой прелестью старины, обязательно обещающей достойное будущее своему прошлому. Но главное было ещё впереди.
В 1911 году, после смерти главы семейства, Веригины навсегда перебрались в Крым, где в Ялте, на углу улиц Николаевской и Чукурларской, в начале 1900-х годов архитектором Львом Шаповаловым был выстроен для них небольшой, но уютный домик, утопающий
в цветах – совсем на границе с Императорской Ливадией. Основную часть своих главных впечатлений юности Константин Веригин накопил здесь,
в Ялте. «Помню, как однажды, в жаркий день июля, возвращался я с прогулки по царскому имению Ливадия. Вокруг меня, на кустах, деревьях, куртинах, – всюду пестрели цветы. Пахло южным солнцем, южным морем, южной землёй»
Была в Ялте и усадьба Нечаевых-Новосильцевых – роскошный дом-дворец на холме, затерянный среди пиний и сосен, с мезонином, оплетённым глицинией, что так сладко и пьяняще источала аромат майскими вечерами, когда далеко-далеко, внизу, у горизонта искрилось синее море.
Любовью к парфюмерии Константин Михайлович обязан тёте – маминой сестре Лёле. «Все мои первые шаги в ароматическом искусстве связаны
с тётей Лёлей. Обоняние у неё было развито удивительно. Душилась она мало, но знала почти все лучшие духи своего времени; и все они перебывали на её туалетном столике».
Здесь, среди крымский гор и долин, воспетых поколениями поэтов, запечатлённых на десятках живописных полотен – от Кюгельгена
до Крачковского, – Константин Михайлович сформировался
как истинный аналитик, а не только как поэт-парфюмер, что позже заметит:
«Для меня аромат цветов говорит всегда о любовной мечте, а запах фруктов – о любви разделённой. Так, во вкусе и запахе только что сорванного, пропитанного солнцем абрикоса, остро чувствую я прелести телесные, а в персике – благоуханную нежность поцелуя; мускатный виноград заключает в себе и негу и радость жизни» – и здесь, в каждой строчке, столь выразительно и точно написанной, подразумевается южное лето Крыма, его зной, его изобилие, его благоуханность.
Отдельное внимание Веригин уделяет индустриальным запахам, обыкновенно употребляемых в парфюме для нот основы. Запахов резких, необычных, но и они связаны у него с нашим городом: «Помню маленький магазин в Ялте, у самой набережной. Чуть отворишь дверь – и сразу густой запах новых тетрадей и только что отпечатанных книг охватит тебя. Запах, слегка напоминающий амбру или, вернее, лауданум в его хорошей выделке; и когда, много лет спустя, работая у Шанель,
я встретился впервые с запахом лауданума, я вдруг почувствовал себя перенесённым в мои детские годы, в маленький писчебумажный магазин». Этот маленький магазин – «Русская избушка», – находился в здании гостиницы «Франция» и принадлежал ялтинскому караиму
Исааку Синани – когда-то в эти двери, спасаясь от ялтинского солнца, входил Чехов. Бывали здесь Бунин и Горький, Куприн и Гиляровский. Заходил и ученик Александровской гимназии Константин Веригин.
Он закончил гимназию в марте 1919 года. Его аттестат зрелости за № 345 был выдан 25 марта, а послужной список корнета лейб-гвардии конно-гренадерского полка Добровольческой Армии был открыт уже 20 марта того же 1919 года. Экзамены на зрелость пришлось сдавать не только
в гимназических классах, но и в окопах Перекопа и затянулись они, пока продержалась Белая Армия. Последняя запись, сделанная 15 ноября
1920 года на пароходе «Крым», идущем в Константинополь, гласит:
«В службе сего обер-офицера не было обстоятельств, лишающих
его права на получение знака отличия беспорочной службы
или отдаляющих срок выслуги к оному».
В ноябре 1920 года Веригин, с сестрой и матерью, навсегда покинул Россию – в сизой дымке за кормой растаяла его Ялта, нарядная и душистая, вся белая и златоглавая – смолк колокольный звон и старый мир
его детства растаял. Но чистую ноту сердца этого аромата Веригин увёз
с собой.
Текст: © Владислав Кожин
Дизайн: © Евгения Чабан
Фотографии из архива Нечаевых опубликованы в Обстоятельном путеводителе "Старая Ялта въ деталяхъ",
автор публикации Л. Жуковой «Цыганское счастье забытого дворца
(Дом Нечаевых-Новосильцевых)»