Выше только звезды и дядя Степа.
Немножко откровений, куда же без них?
Я пишу стихи и прозу. Для тех, кто душный, я в курсе, что стих – строка стихотворного текста. Для не душных – это все литературное произведение. Я та еще душнила в каких-то вопросах, но не в этом.
В общем пишу я, обычно никого не трогаю, но порой прям безудержно тянет меня себя показать. Из-за этого дурацкого желания я пытаюсь посылать отдельные «произведения» на конкурсы, а порой и в какие-то журналы. Обычно заканчивается это грустно. Один раз мне перезвонили, аж из Москвы, я вся такая воодушевленная чуть не прыгала, пока не поняла – чтобы пройти дальше, надо скинуть тысяч 10, чтобы стихи напечатали в сборнике. Вне сборника жюри читать их не может – видимо, религия не позволяет.
Еще один конкурс, который я с треском провалила, был недавно. Туда я отправила свой первый в жизни рассказ, написанный за пару часов. Про нелюбовь к рассказам я уже говорила. Мне не нравится читать рассказы, поэтому не вижу смысла их писать, но это отличный способ набивать руку и учиться работать с сюжетом. Этот первый рассказ я оставлю здесь – как памятник моим неудачам. Но это неудача не такая неудачная, как та, когда я впервые решилась прочитать свой стих перед зрителями. У меня вышло, я не сбилась, но в итоге победили стихи, от которых любой филолог зарыдал бы, как чертова белуга, потому что хотя бы рифмы хотя бы через раз соблюдать нужно. Неудачу я заедала «Наполеоном» со вкусом соленых и горьких слез обиды.
Короче, жизнь порой – то еще говно. Но мы, как водится, с лопатой.
Тайна Чертополоха
Пашка верил в маму и домового. А папа у Пашки был космонавтом – самым настоящим. Вот ведь повезло! Правда, во время опасного предприятия: полета на Марс – папу с кораблем и алиментами засосало в Черную дыру. Сплошь и рядом такое бывает у неподготовленных космонавтов.
Хоть папа у Пашки и был герой, но это ситуацию не спасало: маме приходилось очень много работать. Она работала продавцом в магазине, мыла полы в больнице и в школе. Пашка в школу пока не ходил, зато умел читать, считать до 100, разогревать еду и виртуозно мыл чашку с тарелкой. Мыть полы Пашка тоже пытался. Мама его тогда очень хвалила, а потом в начале первого перемывала полы еще раз. Ну не хватало у Пашки сил хорошенько выжимать тряпку. Но Пашка не унывал.
А вот с друзьями у Пашки было не густо. Во дворе над Пашкой смеялись. Ребята никак не хотели верить в то, что папа у Пашки был космонавтом. Это им Лелик проболтался с 15 квартиры. Друг, называется! В довершении всех бед Пашка был рыжим и дедушки у Пашки не было. Тот тоже был космонавтом – семейная династия. Но кому какое дело, что в семье два героя – Пашку обидно дразнили: «Рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой». Бабушка у Пашки была – мамина мама, но жила она у черта на куличиках и даже на пенсии продолжала работать, так что виделись они редко.
По сути, единственным Пашкиным другом был одноухий кот Чертополох. Чертополох был отличным котом, он ловил мышей, умел урчать, как трактор, всегда внимательно слушал все Пашкины рассказы, сощурив зеленые глаза. Одну мышь Чертополох даже подарил маме. Мама подарку очень не обрадовалась. Пашка даже не знал, что она умеет так громко визжать. Затем Пашка, как будущий ученый, решил провести эксперимент и показал мышь соседским девочкам. Эксперимент удался, но на карьере ученого ЕВ-ЕС-ЕВСЕСТ-ЕСТЕСТВОИСПЫТАТЕЛЯ пришлось поставить крест. Додуматься всыпать по первое число юному дарованию!
Пашку уже спрашивали, кем он хочет быть, когда вырастет. В космонавтах Пашка разочаровался. Найти останки динозавра пока тоже никак не удавалось. А вот бабушка после его раскопок в огороде уверилась, что палеонтолог – горе в семье. Книгу про Древний Египет Пашка перечитал несколько раз. За неимением пирамид пошел изучать заброшенную стройку. Но письмена там были какие-то неправильные. Пашка произнес всего два слова, которые запомнил, а мама целый час пыталась выяснить, кто его этим словам научил. Но приключения Пашке все равно очень нравились. Но было и то, что Пашке совсем не нравилось. Даже не так – больше всего на свете Пашка не любил быть один или под присмотром соседки Ольги Павловны. Лучше уж один!
Пашка за глаза называл соседку тетя Злоя. Ну и противная она была. Курила при Пашке вонючие сигареты, произносила слова, за которые Пашке один раз сильно попало, а еще – таскала Пашкины конфеты. С последним Пашка никак не мог смириться, но мама все время просила потерпеть еще немного, она объясняла, что маленькие дети не должны быть одни.
В один из вечеров тетя Злоя досмотрела «любимый сериал про ментов» по НТВ, велела Пашке почистить зубы и лечь спать, заглянула к нему в комнату – Пашка называл этот ее заход контрольный – и ушла к соседке – перемывать всем жильцам дома косточки. Свет тетя Злоя выключила и сказала, что электричество надо экономить.
«Уж лучше бы она его на сериалах экономила!» – думал несчастный Пашка в полной темноте. Чертополох ушел на улицу в шесть вечера и пока не вернулся. Игрушечный динозавр Кро был плохим защитником и с наступлением темноты всегда прятался под одеяло и прижимался поближе к Пашке в поисках защиты. Пашка старался быть смелым и за себя, и за динозавра. Темнота наползала со всех сторон. За окном шумел ветер. Единственный работающий фонарь за окном подмигнул Пашке и внезапно погас. Вдруг в окно кто-то начал громко царапаться. Пашка спрятался с головой под одеяло. Сердце бухало, как сумасшедшее. Звук переместился, и скрежет раздавался уже в стене. Пашка старался дышать как можно тише. Под одеялом было ужасно душно – Пашка на всякий случай плотно подоткнул одеялом даже ноги. Когда духота становилось совсем невыносимой, Пашка приоткрывал одеяло и жадно глотал свежий воздух, а потом снова скрывался в укрытии – надежном, как подводная лодка. С момента, когда в стене перестали раздаваться звуки, прошла вечность… Все звуки стихли. И тут зашуршало в коробке с игрушками. Кто-то маленький приближался к Пашкиной кровати. Пашке показалось, что этот кто-то ворчал себе под нос, что не след в жилище игрушки раскидывать. А еще ругал Чертополоха.
«Завела, Дормоеда на мою голову. Нет, чтобы коровушку-кормилицу, а она с улицы блохастого подобрала. Пользы никакой, а повсюду шерсть и вечно земля на подоконнике. А фикус кто сожрал? Я вам пылесос, что ли, шерсть по дому собирать! Убираешь за ним, убираешь, а он на улицу сходит, вернется и опять шерсть повсюду раскидает. Ладно бы только шерсть. А «Китекат» у миски раскидывать зачем? Ротшильд доморощенный! Дела в лоток сделает, а наполнитель по всей ванной раскидан. Что он там зарывает – сокровища нации? Или, наоборот, Янтарную комнату отрыть пытается? Зла на него нет. А меня потом на коллегии домовых отчитывают! Вы не справляетесь со своими домовыми обязанностями. Вам объявляется выговор с занесением в личное дело», – расшумелся кто-то на полу. Затем голос стал удаляться, сердце стало биться спокойнее…
Пашка проснулся. Солнечные лучи ласково гладили мальчика по лицу. Частички пыли плыли по комнате и, как маленькие бриллианты, сияли в солнечном свете. Чертополох полуспал на спинке Пашкиного дивана и лениво приоткрыл один глаз, услышав возню маленького хозяина. Из кухни доносился аромат блинов. На полу обложкой вверх валялась книга «Нечистая сила в славянской мифологии». Пашка вскочил на ноги, натянул пижаму и хотел уже пойти на кухню, но заметил книгу. Перевернул, прочитал заголовок «Кто такой домовой и за что он отвечает», вздохнул, положил книгу на полку, повернулся к Чертополоху, покачал головой и сказал, что даже котам надо быть чистоплотнее.
Вечером Пашка налил молоко в блюдце и спрятал его под печку. Жили они с мамой в двухэтажном деревянном бараке. На следующее утром молока Пашка не обнаружил. Зато кот казался более довольным, чем обычно, хоть его накануне и упрекали в нечистоплотности. Пашка хитрой морды кота не заметил. Пашка всей душой верил в чудо, маму и домового. В маму, потому что она была рядом и заботилась о Пашке, даже когда сама болела, любила его независимо оттого – была ли хмурой погода или хмурилась душа. А в домового – потому что ему хотелось верить во что-то таинственное, загадочное и необъяснимое, верить в то, что их с мамой кто-то защищает, даже когда папу навсегда забрала у него бездонная Черная дыра.
На следующую ночь в комнате у Пашки снова раздался топот маленьких ножек. Чертополох недовольно приоткрыл правый глаз. Пашка в это время крепко спал. Был ли это маленький и ворчливый домовой или обыкновенная серая мышь, кот никому так и не рассказал. Да и признаться честно, у кота об этом никто никогда и не спрашивал.
Еще один провал.
Пятна чернил по инею белых стен...
Закорючки. Просьба — доставить срочно!
Я тебя уводила в тернистый плен,
без похмелья счастье сулила тебе заочно.
Ренессансным упадком горит пожелтевший лист,
небеса в поволоке туч застыли шатко.
Я тебе пишу, и надежды маячит мыс,
но судьба в опостылый быт загоняет
украдкой.
Перекресток жизни стеною «нельзя» и «нет»,
как насмешка холодная, вздыбился у изголовья,
усмирив ликованье поеденных молью побед,
для последнего «нет» суетливо надрав условия.
Впереди — только камень да спутанная трава,
пыль из слов проштампованных и протяжных.
Эта женщина... (здесь неразборчиво). Дальше — была.
Да сплыла. Остальное уже не важно!
ноябрь, 2016