Когда закончилась война, отгремели парады победителей, окончательно решились все территориальные вопросы, а проигравшие стороны были обложены полагающимися контрибуциями, начинается новая эра – послевоенная жизнь. Она начинается в отсутствие многих – тех, кто погиб на полях сражений с обеих сторон. Страна-победитель годы ещё живёт радостью своей победы, её поверженная противница долгие годы платит репарации и с гораздо большими трудностями устраивает свой послевоенный быт.
Немецкие военнопленные.
Так было и после Второй мировой войны. Однако начать строить новую жизнь не все солдаты вермахта смогли сразу после подписания капитуляции. Многие попали в плен, а домой вернулись лишь в пятидесятые. Впоследствии они вспоминали и о своём плене, и о жизни сразу после него.
Вальтер Вард.
Вальтер Вард вернулся домой в пятидесятом году. На вокзале его встретили родные – но он сразу понял, что его мать сильно поменяла война. Она больше не смеялась и не была в хорошем настроении. Но по глазам было видно, что она хоть немного, но счастлива. Вард вспоминал, что дальше они поехали на трамвае. Там кто-то спросил, что здесь делает этот грязный бродяга? Бродягой был Вальтер, который не мог выглядеть иначе после пятилетней войны и пятилетнего плена. На кухне они застали брата Вальтера, который после Ленинграда остался инвалидом. Это воспоминание как будто переполнено горьким отчаянием – каково это, десять лет жизни отдать в окопах и тяжком труде, вернуться домой ни с чем, потеряв множество боевых товарищей и чудом оставшись в живых, застать такую грустную картину.
Готтлоб Бидерман.
Готтлоб Бидерман говорил, что из тягот советского плена можно выделить одну – тяготой её назвать, конечно, сложно. Иногда русские объявляли, что пленные едут домой, выстраивали их ждать грузовиков, а потом заводили обратно в казармы. Это были своеобразные шутки, розыгрыши послевоенной тяжёлой жизни. Бидерман говорил, что настоящие тяготы начинались на Родине. Солдаты приходили домой никому совершенно ненужные, к ним относились как к чуждым для общества элементам. Бывшим бойцам негде было работать, они потеряли все имеющиеся навыки, власти были неласковы по отношению к ним. Такое существование было хоть и без обидных розыгрышей, но куда более печально, вспоминал немец.
Зигфрид Кнаппе.
Зигфрид Кнаппе попал в плен только в 1945 году, когда участвовал в обороне Берлина. Он говорил, что работали в СССР пленные по восемь часов, за что им выдавали продукты и сигареты. Если немец работал на фабрике, часто он подворовывал её продукцию и выменивал её на табак и еду у местных. По вечерам в бараках включали радио, из минусов – если у одного пленного находили вшей, то наголо брили всех. Процедура была довольно унизительна. После приезда в Германию Зигфрид столкнулся с тем, что новые власти и новый мир считали их людьми второго сорта, потому что они косвенно ассоциировались с ответственностью за хаос, устроенный Германией. Именно тогда многие поняли правду о режиме Гитлера, о его пропаганде, о том, что никто не вынуждал Гитлера нападать на соседние страны.
Кнаппе и его семья эмигрировали в США. Немногие военные могли комфортно оставаться в Германии после краха того, что раньше их объединяло, что считалось национальной идеей. Страшно представить, сколько ещё жизней, счастливых планов нарушил режим Гитлера. Сколько людей потратили время на бесполезную войну. Войну, которая ни к чему не привела. Которая устроила хаос во имя хаоса.