— Удачи, — выдохнула Люба, снова провожая в неизвестность членов их маленькой общины. Да, Сергея она уже тоже считала ее частью, как и любого, с кем делила кров и вкушала за одним столом пищу.
Удачи. А что еще желать вслед, когда старые боги, в которых она никогда не верила, ушли, а новые никак не хотели приживаться, несмотря на заученные наизусть слова благодарности Матушке Природе и стараниям ее верного и пока единственного жреца?
Вместе с главой гарнизона ушел и Степан — обладатель ценных сведений, об объекте под кодовым названием "Крепость" — гнезде разврата, неравенства, страданий. С Нового года прошло лишь несколько месяцев, а Степка уже сильно возмужал: духовно, физически. Интересно, а что он загадал тогда? Даже их со Светкой мечты сбылись. Неужели в мире действительно существует некая магия, мистика, или они сотворили это сами, силой собственной мысли, желания?
— Не опускайте мост!
Буквально сбежав с крыльца, демонстрируя скорость заживления раны, в первый момент показавшейся смертельной, к ним спешил Павел. Со спортивной сумкой бывшего хозяина замка, куда были сложены скромные пожитки, которыми он успел обзавестись в общине.
— Все же уходишь?.. — вздохнула Люба.
— Не понравилось у нас? — полюбопытствовал Толик, возвращая на место рычаг лебедки. Держать силой они никого не собирались. — Надо было сказать. Вышел бы вместе с ребятами, и путь бы за беседой скоротал, и безопаснее.
— Нет, — неожиданно до жесткости резко отрезал парень, что за обедом точно изменился в лице, услышав рассказ Степки про фальшивого монстра. Она тогда списала реакцию на не самые приятные воспоминания, но... На миг поднял глаза к бесстрастным небесам, смягчая тон. — Я не хотел, чтобы кто-нибудь увязался за мной. Это мое дело. Нет, мой долг.
— Найти убийцу, — догадался Толик, сжимая крепче винтовку. Знал, как опасно охотиться на хищника в одиночку. А уж если тот обладает разумом, и подавно, — и...
— Сказать, что его миссия окончена. Больше нет нужды в невинных жертвах, в которых он видит лишь сопутствующий ущерб...
— Ты все-таки соврал нам.
Да, Люба, теряешь квалификацию…
Павел покачал головой, отрицая:
— Просто все это было раньше. До Крепости. До того дня, когда брат потерял разум. До бесконечной погони, в надежде остановить безумие, — он бессознательно накрыл ладонью грудь, где под повязкой скрывалась поджившая рана, как свидетельство последней встречи братьев.
— Не стал слушать? — озвучил напрашивающийся вывод Толик.
И снова моток головой:
— Не узнал… — Уже по другую сторону рва, Павел обернулся. — Если буду жив — вернусь. Хорошо тут у вас.
Хорошо. Когда все дома…
Люба вздохнула, отвернулась, не дожидаясь, пока подъемный мост примет вертикальное положение, закрыв пролом в стене. Улыбнулась уголком губ, наблюдая за тем, как Васька с Леночкой играют в доктора, обматывая голову Бархана старыми бинтами. И ведь терпит…
— Пойдем в дом, — предложил Толик, прекрасно чувствуя ее настроение.
Люба кивнула. Ни обед, ни обитатели общины ждать не будут. И со Светки теперь помощница не надежная…
— Начистишь картошки?
— Я в этом специалист, — заверил Толик.
Вот только привычные обязанности не смогли отвлечь от навязчивых мыслей. Едва не отхватив себе кончик пальца, приправив овощной салат кровью, Люба оставила на доске недорезанный огурец, опустившись на табурет.
— Ну ты чего?
— Страшно, — призналась Люба, не скрывая от друга того, что давно уже скреблось на душе.
— Страшно — если бы все осталось, как есть, — возможно, жестче, чем нужно, заметил Толик, высыпая картофельные очистки в корыто, где хозяйка очага замешивала бурду — добавок к скудному рациону животных. Увы, пока, ни косить траву, ни выпускать копытных на пастбище, ввиду неблагоприятных обстоятельств, не было возможности. — Эта организация слишком опасна, чтобы оставлять в ее руках власть.
— Будет война.
Толик неожиданно фыркнул:
— Не будь дурочкой. Война никогда не прекращается, лишь принимает различные обличья. Такова человеческая суть.
Когда он успел измениться? Стать жестким и категоричным. Или он всегда был таким, просто подавлял эти черты, чтобы мирно сосуществовать с членами маленькой общины?
— Надо было остаться на старой стоянке…
И они по-прежнему жили бы маленькой дружной семьей, отрезанные от безумного мира.
— Нет, — резко возразил Толик. — Боюсь, в таком случае, мы были бы уже мертвы или проданы в рабство. Ты не понимаешь. Только движение вперед, развитие — залог выживания. Как в эволюции: не сумел измениться, подстроиться под новые обстоятельства, и все, что от тебя осталось, — окаменевшие останки. Разве не ради этого ты научилась стрелять, а Бархан смирил свое упрямство? Даже баран понимает, что в новом мире в одиночку не выжить. Возможно, когда жизнь станет безопаснее, каждый из нас пойдет своим путем, но сейчас нам нужны союзники, чтобы построить новое общество, где у Васи, Леночки и других детей будет выбор и счастливое будущее. Разве ты не хочешь этого?
— Да. Но какова будет цена?.. — вздохнула Люба, поднимаясь, чтобы вернуться к овощам, занимая сцепленные на коленях руки делом.
— Не дороже цены бездействия, — уже мягче заметил Толик, поднимаясь, и она ощутила его горячие ладони у себя на плечах. — Впрочем, я уверен, что ты и сама все прекрасно понимаешь.
На пороге застыли чьи-то шаги, и Толик немедленно отступил, избавляя собеседницу от касания своих рук. Удивленная таким поведением, Люба обернулась, заметив в проеме двери Машу, одетую в… платье.
— Что? — выдохнула Люба, глядя на лицо подруги, в чертах которого застыла затаенная боль. Не ожидая добрых вестей.
Однако, смутившись, точно ее застукали за чем-то неподобающим, Маша стерла это выражение ободряющей улыбкой:
— Виктор очнулся. Зовет тебя.
И немедленно стало ни до анализа странной эмоции, ни до обеда. Оставив на столе нож, не смыв с рук томатный сок, Люба вылетела из кухни, оставляя друзей одних. Едва не сбив с ног одного из солдат, ворвалась в мужскую спальню. Застыла посреди комнаты, вдруг смутившись давнишнего уже признания. Однако, стоило Виктору похлопать ладонью по матрасу, предлагая примоститься на краешке кровати, вся нерешительность испарилась без следа.
— Никогда больше так не делай… Слышишь? — велела Люба, присаживаясь рядом и откинув со лба раненого прилипшую челку.
— Как? — слабо выдохнул парень, беря ее ладонь в свою, и Люба не отдернулась, не освободилась от чужого касания. Напротив, сильнее сжала пальцы, точно хотела убедиться в реальности происходящего.
— Не смей умирать.
— А что мне за это будет? — усмехнулся Виктор.
В своем репертуаре… Значит, поправляется. Люба укоризненно качнула головой, но склонилась, осторожно касаясь губами чужих губ. Позволяя парню углубить поцелуй, делая оный полноценным.
— Я сделаю все… — выдохнула она, отводя взгляд и заливаясь проклятым предательским румянцем. — Только не оставляй меня.
Однако, услышав то, чего хотел и настойчиво добивался все это время, Виктор неожиданно нахмурился.
— Эй, — мягко касаясь пальцами, приподнял он за подбородок ее лицо. — Что случилось?
Пришлось рассказать, открыв то, что было на душе, и передать разговор с Толиком, что так ее расстроил. Затаив надежду услышать иное мнение, отличное от размышлений лидера.
— Я еще долго проваляюсь… — успокоил Виктор, непривычно серьезно погладив ее по кудрям. Вздохнул, выдавая тот факт, что и сам думал о подобных вещах. — Не переживай. Мы справимся.
Да и в самом деле, не две же страны воевать собрались, всего-то две самые серьезные группировки в округе. Вот с армией некого Потрошителя, о которой упоминал Степка, будет в разы сложнее. Это действительно сила, страшная и беспощадная. Угроза.
Однако, это будет уже совсем другая история. Война, которая войдет в анналы нового мира, и победитель станет учить детей тому, как все было “на самом деле”...
Конец