Здравствуйте, дорогие читатели и подписчики. Прошла неделя, я постарался не задерживаться и вновь выпускаю статью. Итак, к теме!
Тот, кто медлит.
Прошел 218 год до н. э., год страшных поражений Рима и нашествия Ганнибала. Дважды римляне сражались с "карфагенской чумой" - и дважды она одолевала их. Поразив римский народ невероятными победами, Ганнибал перешел через Апеннины, после изнурительного Альпийского похода казавшиеся карфагенянам абсолютной равниной, и снова совершил безумный поступок - двинул через болота в обход вражеского войска и устроил ему засаду. По пути он потерял последнего слона, который умер от тягостей похода, лишился глаза и многих солдат. Но цель была выполена - в июне 217 года до н. э. римское войско попало в засаду у Тразименского озера и практически все погибло.
Рим захлестнула волна паники. Больше сотни лет Римской республики не угрожала подобного размаха сила извне. На фоне неудач своей армии жители республики сочинили невероятные мифы, ставшие страшными знамениями: шестимесячный ребенок крикнул "Триумф!"; статуя Юноны шевельнула копьем; статуя Юпитера повернула голову; щиты на жаре потели кровью; в Пиценской области шел каменный дождь...
Пришло время избрать волевого и, самое важное, мудрого правителя, который бы подавил панику и отвел угрозу от римских рубежей. Им стал Фабий Максим Кункатор (Медлитель), тот самый, что в подоле своей тоги принес Карфагену войну. Гений политики и дипломатии тех лет, еще при жизни его сравнивали с Пирром Эпирским и самим Ганнибалом, однако к похвалам он был спокоен. В нем все еще теплилась надежда на победу в этой войне.
Наконец, на вторую половину 217 года и первое полугодие 216-го Фабия избрали диктатором.
В Риме было правило - на время войны вместо двух консулов правит один, которого называют диктатором. Это позволяло сократить чиновничество, подчинявшееся двум разным главам страны, и сконцентрировать все силы на борьбу с врагом.
Фабий первым понял, что воевать с Ганнибалом надо мелкими стычками дабы измотать его армию. Диктатор водил Ганнибала за собой, петляя по лесам и селам, пока не окружил того. Правда, Ганнибал сумел сбежать, практически не понеся потерь, однако теперь кафагенянин пришел к удручающей мысли - война с Римом предстоит долгой и тяжелой, так как римляне поумнели.
Вскоре новая тактика дала первые плоды. Ганнибал увяз в войне в Италии по уши, чего и боялся. Его поход превратился в череду бессмысленных стычек, не дающих результата. Италийцы, боясь сильного и близкого к ним Рима, не отложились от республики, хотя в душе ненавидели своих поработителей.
Ганнибалу было просто необходимо сражение, а потому карфагенянин начал провоцировать Фабия, жечь села и колонии римлян, но диктатор проявил упорство и не повелся на такие уловки. Но тут уже вмешался недовольный Сенат - и Фабию не дали разделаться с Ганнибалом. Вместо него управлять римскими народом и войском назначили консулов - осмотрительного Луция Эмилия Павла и лихого Гая Терренция Варрона. Теперь Сенат допустил преступную ошибку, вернув двоевластие в стране и расплодив лишних советников и чиновников, а значит Ганнибалу будет не сложно разбить консулов по одиночке в одном сражении, учитывая, что он так уже делал, а римляне, к счастью для него, ничему не научились. Более того, судьба оказалась по-черному иронична, так как как до власти над республикой снова дорвались старый, опытный и боязливый и молодой горячный полководцы, как было во время битве при Треббии, что ставило под угрозу все военные планы. Это говорило лишь о бездарности Сената и членов римского командования, допустивших такое.
Ситуация осложнилась, когда Ганнибал двинулся на Апулию и весной 216 года до н. э. занял наполненный запасами продовольствия городок Канны, тем самым побуждая римлян действовать немедля. Ганнибал разместился в Каннах, укрепив стены города, и зажил как сам себе барин, чувствуя полную безнаказанность.
Консулы собрали огромное войско. Вот что о нем пишет известный римский историк Полибий, 3.107:
" <...> Решено было вести войну восемью легионами, чего раньше никогда не было у римлян; при этом в каждом легионе числилось без союзников до пяти тысяч человек. Как сказано выше, римляне набирают ежегодно четыре легиона, а легион имеет в себе около четырех тысяч пехоты и двести человек конницы. Если же предстоит более важное дело, тогда каждый легион составляют из пяти тысяч пехоты и трехсот человек конницы. Что касается союзников, то пехота их равняется по численности римским легионам, конница же обыкновенно втрое многочисленнее римской. Половина этого числа союзников и два легиона даются каждому из двух консулов и отправляются на войну. Для большей части войн употребляются один консул и два легиона, а также вышеупомянутое число союзников: лишь в редких случаях римляне пользуются единовременно для одной войны всеми военными силами. В описываемое нами время римляне находились в такой тревоге и в таком страхе за будущее, что решили употребить на войну единовременно не четыре только, но восемь легионов. ''
Вся страна поднялась против захватчиков. Десятки сенаторов, знатных землевладельцев и отцов богатых фамилий шли в кавалерию простыми всадниками, готовясь биться за Отечество. Рядовые граждане рвались на войну пешими воинами. Армия достигла якобы 86 000 пехотинцев и 9 000 всадников. Если рассудить логически, то такое количество кажется просто фантастичным. Подобного войска (правда, веком ранее) после победы над Дарием III не мог собрать даже Александр Македонский. Скорее всего, римская армия насчитывала порядка 70 000, но не более. Этой цифры придерживается большинство историков.
О действиях римлян Ганнибал был прекрасно осведомлен, а потому начал набирать в свою армию италийцев и готовиться к большому сражению. Его армия насчитывала 40 000 человек, включая 10 000 всадников. В римском лагере начались споры по поводу управления армий, терялось лишнее время, Варрон истерил, настроение в штабе можно было оценить как неважное, а в это время Ганнибал уже ждал подхода легионов во всеоружии.
Эмилий был прав, когда опасался нумидийской конницы Ганнибала - она могла без заморочек разгромить римлян во чистом поле перед Каннами, учитывая, что кавалеристы республики были сплошь неопытными патриотами либо слабыми союзниками Рима. Увы, но Варрона нельзя было уговорить, тот слишком был смелым, а потому когда до него дошел черед командовать, то армия сразу направилась на врага. С этого момента можно можно было похоронить все расположенные там легионы и приготовиться к страшной участи.
Катастрофа. Этап I.
Утром 2 августа легионы вышли из лагеря и двинулись на позиции захватчиков. Варрон намеревался быстро одолеть врага одним мощным ударом нескольких рядов легионеров, а потому выстроил их устаревшей фалангой, совершив еще один поистине глупый поступок. Он был безосновательно самоуверен, сильно выматав нервы своими спорами римских командиров, а теперь возглавил многочисленный центр войска, рассчитывая забрать всю кассу во время триумфа.
Одновременно с римлянами активизировался и Ганнибал - на рассвете, выслав вперед балеарцев и других легковооруженных воинов, он перешел широкую реку Ауфид. Переводя каждую часть, он тут же указывал ей место в строю: конных испанцев и галлов поставил он ближе к реке на левом фланге против римской конницы; нумидийских конников – на правом; в середине строя стояла пехота. По краям африканцы, а между ними испанские племена и галльские наемники. Ганнибал назначил Гасдрубала командовать кавалерией, а сам возглавил центр. Его войска выстроились полумесяцем выпуклой стороной к врагу, а на флангах расположились мощные кавалерийские соединения.
Бой развязали карфагеняне сразу же после разведки боем, и причем удачно для себя. Гасдрубал с тяжелевооруженной кавалерией, рассеяв правый фланг римлян, на большой скорости вырвался в глубокий тыл римлян.
А в центре неведающие о поражении правого фланга легионеры плотным и почти бесконечным строем длиной больше километра врезались в противника. Бой описывать не стоит, ведь ход его был самый обыкновенный. Интереснее же то, что римляне в центре совершенно не полагали о происходящем на флангах, а гастаты и триарии, более опытные римские легионеры в рядах сзади, от страшной давки так и не вступили в бой. Но вначале для римлян все складывалось удачно - они яростно изрубили пеших галлов в капусту и по трупам отходящего неприятеля вышли вперед. Попутно контролируя ход битвы, Ганнибал ждал известий с правого фланга.
Катастрофа. Этап II и последний.
Пока кровавая буря сражения захватила весь центральный участок легионов, на правом фланге Гасдрубал добрался до тыла и сковал римлян, соединившись с иберийцами и галлами на левом фланге. Теперь численный перевес римского войска не имел смысла. Они были в котле, причем со всех сторон их давили свои же. Те, кому "повезло" оказаться в центре, а именно триарии из задних рядов, в момент стерлись в лепешку от неимоверного давления. Мечами, копьями и тучами камней карфагеняне истребляли окруженную и обезумевшую от паники массу. Хоть римские легионеры на порядок были сильнее и выдержанее пунийцев, от страшной давки, истошных криков и града ударов они лишились рассудка. Через несколько часов все было кончено. 16 000 легионеров, с трудом вырвавшись из котла, бежали, неконтролируемые никем. По пути из половину из них пунийцы уничтожили, остальным же удалось спастись. Эмилий Павел погиб, Терренций Варрон, ранее такой бойкий и смелый, онемел от страха и бежал в Рим, переодевшись простым воином без шлема и доспехов. Треть центурионов и практически все патриоты-сенаторы пали в бою.
Знаком знатного рода у римлян было золотое кольцо. Этих колец карфагеняне набрали полную хлебную меру.
На бранном поле осталось не меньше 40 000 сынов Марса. Пунийцы утеряли 6 000 человек, в основном это были бедолаги-галлы на центральном фронте Каннского сражения.
Итоги Каннской битвы.
Победа Ганнибала была абсолютной. Рим остался без армии, Македония, Сиракузы и почти все города юга и севера Италии выступили на стороне Карфагена.
Над Римом нависла угроза потери независимости. Для народа, и в особенности для Сената в то время следовало забыть старые распри и сплотиться. Положение римлян в войне оставалось шатким, но не смертельным. Наступала вторая эпоха Кункатора, как и время возвышения для других решительных и рассудительных политиков. Рим начинал оправляться от удара, и теперь, наконец, уяснил, как следует воевать с Ганнибалом.
А Ганнибал в это время праздновал трумф...