Михаил Булгаков приехал в Москву осенью 1921 года и на себе испытал всю силу столичного жилищного кризиса. Даже небольшая комната в шумной коммунальной квартире No 50, где он, по его выражению, «застрял» почти на три года, временами казалась ему раем на общем фоне неустроенности его друзей. Тяготы жизни первых московских лет отразились в его московских очерках, рассказах и романе «Мастер и Маргарита». Первая отдельная квартира у Булгакова появилась только в 1927 году — доходы от постановки «Дней Турбиных» на сцене МХАТ позволили писателю навсегда забыть о коммуналках.
Михаил Булгаков, Владимир Долгорукий, Сергей Топленинов и Петр Васильев у дома, где жили Булгаковы. Малый Левшинский пер., 4. Отпечаток с негатива 1926–1927 годов. Из собрания Музея М.А. Булгакова.
«Пока у меня нет квартиры – я не человек, а лишь полчеловека». (Запись в дневнике от 18 сентября 1923 года)
Лестница подъезда № 6 дома 10 на Большой Садовой улице. Начало 1980-х годов. Из собрания Музея М.А. Булгакова.
«Я положительно не знаю, что делать со сволочью, что населяет эту квартиру». (Запись в дневнике по поводу коммунальной квартиры на Большой Садовой, 10 – от 29 октября 1923 года)
Тарелка «Путь к новому быту». 1920-е годы. Фарфор, краска. Дулёвский фарфоровый завод имени газеты «Правда». Из собрания Музея М.А. Булгакова.
«Я не то что МХАТу, я дьяволу готов продаться за квартиру!» (Запись в дневнике от 29 ноября 1938 года)
Дом №35А по Большой Пироговской улице. 1926 год. Из собрания Музея М.А. Булгакова.
«Если отбросить все мои воображаемые и действительные страхи жизни, можно признаться, что в жизни моей теперь крупный дефект только один – отсутствие квартиры». (Запись в дневнике от 30 сентября 1923 года)
«Москва 20-х годов». Очерк Михаила Булгакова в газете «Накануне», № 131 (648). Первая публикация фельетона «О хорошей жизни» от 12 июня 1924 года. 2-3 с. Из собрания Музея М.А. Булгакова.
«Квартиры, семьи, ученые, работа, комфорт и польза – все это в гангрене. Ничто не двигается с места. Все съела советская канцелярская, адова пасть. Каждый шаг, каждое движение советского гражданина – это пытка, отнимающая часы, дни, а иногда месяцы». (Запись в дневнике в ночь с 20 на 21 декабря 1924 года)