как обогатить человечество секретными рецептами и при этом не сесть в тюрьму
Мы едем в Лиссабон, воровать рецепт знаменитых на весь мир паштейшах (pasteis de Belem). Это такие маленькие пирожные, рецепт которых хранят в тайне уже 300 лет. Я считаю, что это безобразие и намерена положить кулинарному эгоизму конец. Почему, чтобы поесть слоеных корзиночек с заварным кремом, мы должны тащиться в другую страну? Почему я не могу, в собственной кухне побаловать паштейшами своих детей, мужа, подруг, угостить соседей. Взять хотя бы моего соседа Жана Пене, который сейчас едет со мной в поезде Париж-Лиссабон. Он хронический сладкоежка и считает, что воровать иногда полезно. Например, музыку из Интернет, компьютерные программы, отростки комнатных растений (говорят, они так лучше растут). А уж прятать от голодного человечества рецепты блюд – просто жлобство какое-то. Вот вам пример: Ира Сахарова, - умница, красавица, окончила школу молочного дела в 1906 году. Если бы не она, мы бы до сих пор ездили на Кавказ «кушать кефир». Его там долго считали напитком Пророка и охраняли рецепт как сокровище. Но смелая девушка отправилась к джигитам, чтобы украсть секрет производства кисломолочного напитка. В румяную красавицу тут же влюбился «кефирный» князь Бекмурзы Байчоров и, недолго думая, украл ее. Не знал джигит, что девушка работает под прикрытием и это ловушка. На помощь соотечественнице пришли жандармы. Они посадили жениха в тюрьму, предложив поделиться кефирной закваской в обмен на свободу. Горцу ничего не оставалось, как отдать десять фунтов кефирных штаммов, которые были немедленно доставлены в Россию. C 1908 года кефир пьют все – и у нас в стране, и далеко за границей по лицензии. И всем хорошо.
Еще пример: знаменитый испанский Херес – когда-то вино элитное, дорогое – делали по секретному рецепту только в Испании, пока наш советский профессор, основоположник шампанского производства Антон Фролов-Багреев не отправился в Испанию обмениваться опытом. Прогуливаясь по винзаводу, он дождался, пока экскурсовод отвернулся, поскреб ногтями там, где надо, и привез под ними дрожжевую культуру на родину. И теперь в Крыму миллионы отдыхающих пьют неплохой Херес, с благодарностью вспоминая профессора.
– А русские сливки? – спрашивает Жаник. – У кого вы украли этот жирный соус?
– Сметана – наш исконно национальный продукт, который скоро завоюет Европу. А ведь мы тоже могли бы сделать из нее тайну и продавать за валюту в подарочной упаковке. Русские вообще душа нараспашку, не случайно первые, у кого украли все технологии китайцы, были мы.
– Но у китайцев тоже много чего украли, – парирует Жан. – Шелк, бумагу, фарфор, рецепт утки по-пекински.
– Это еще раз подтверждает факт: все друг у друга тырят, и это идет человечеству только на пользу.
– Давай обсудим минусы. Уверен, если продукт становится массовым, он теряет в качестве. Взять хотя бы знаменитый «Киевский» торт. Когда-то он был в большом дефиците, туристы увозили его в разные страны, как сувенир. Придумали торт в советские времена два работника кондитерской фабрики им. Карла Маркса в Киеве. Оригинальный рецепт, кстати, хранили в тайне почти 50 лет, пока фабрику не приватизировали. Новые хозяева с капиталистическим рвением взялись налаживать массовое производство. И что же? Торт на вкус уже не тот, и перестал быть визитной карточкой украинской столицы.
– Отчасти соглашусь с тобой, Жан, «Киевский» сейчас продается в любой забегаловке, но и качество не то, и легенда умерла. Что-то похожее случилось и со знаменитым московским тортом «Птичье молоко». Между прочим, он первый в СССР получил патент. В числе авторов рецепта был знаменитый кондитер Владимир Гуральник, начальник кондитерского цеха легендарного ресторана «Прага».
– Так вот, Розочка, - вдруг перебил меня Жаник, - чтоб ты знала: конфеты из суфле в шоколаде впервые придумали в Польше еще в 30-е годы прошлого века и назывались они, ты не поверишь, …ptasie mleczko. Ваши кондитеры из «Праги» просто украли рецепт. Как им вообще могли выдать патент?
– Ну, так то были конфеты, а они изобрели торт.
– Аааа… ну, это, конечно, совсем другое дело, – Жаник ненавидяще хрустнул суставами. – Вы и водку у поляков украли, а теперь ты и португальцев решила обобрать?
Родители Жана были этнические поляки, поэтому я благоразумно решила промолчать, чтобы не разжигать национализм на кулинарной почве.
Неделя в Португалии пролетела как один день. Когда все дела были cделаны, цистерна томатного супа съедена (любимое блюдо португальцев), выпита бочка портвейна (любимое вино царя Николая II) и ведро Мадеры, (его обожал Шекспир), Жаник вдруг вспомнил, что я собиралась совершить кражу века. Под действием паров мадеры он потребовал от меня решительных действий.
– И как ты собираешься выпытать рецептик? – ехидно интересовался Жан. – Как ваша Ира Сахарова, соблазнишь шеф-повара? Или, может быть, на недельку устроишься посудомойкой?
– Вот еще, дурашка! Я куплю за доллар одну паштейшу, привезу ее своему ростовскому другу – криминалисту Серегину, и он мне это пирожное не только на молекулы разложит, но и расскажет, где что росло и когда было сорвано. Наука, друг мой, не стоит на месте.
– Оооо, так мадам Роза – Шерлок Холмс… А технология приготовления? Может, они паштейши как-то по-особому запекают, может, перед тем как отправить в печь, читают особую молитву или заклинание? Слова дашь потом переписать?
– Но, если купишь лицензию, поделюсь, конечно.
Признаться, у меня были сомнения, а стоит ли вообще париться по поводу этих пирожных? К тому времени мы с коллегой уже съели этих паштейшев вагон и маленькую тележку. Продавались они чуть ли не в каждом кафе Португалии, в том числе как закуска к мадере.
– Паштейша? – спрашивала я у официантов.
– Паштейша, паштейша, – отвечали мне. – Но не Белем, это ната.
Все похожее, даже, может, вкуснее, называлось pasteis de nata. Хотите попробовать настоящие паштейши, поезжайте только в Белем. Белем, кстати, переводится с португальского как Вефлеем.
– Мадам Холмс просто боится, – не унимался Жан. – Она, наверно, догадывается, что за покушение на интеллектуальную собственность в Португалии есть статья в Уголовном кодексе. Это только в России можно безнаказанно воровать. Там все общее, все народное, а если нет, можно сделать рейдерский захват или революцию. Если тебя посадят в португальскую тюрьму, я пришлю тебе туда паштейши на Рождество.
– Спасибо, Жаник, но ты вообще-то проходишь, как соучастник.
Таксисту не пришлось ничего объяснять. Два слова «Pasteis de Belem», и мы мчимся к вожделенной кондитерской. На улице ночь, но Fabrica de Pastéis de Belém работает до 24-00. Таксист оказался разговорчивым. Попуто мы узнали что пирожные придумали в XVIII веке монахини. Одного монаха выгнали, и он продал рецепт предпринимателю-бразильцу, который и начал стряпать по нему свою выпечку. Его наследники продолжают это делать до сих пор, продают по 20 тысяч пирожных в день.
– А тайна-то, в чем? Вы верите, что есть секрет? – горячился Жаник.
– Конечно, есть, малышка, – сказала моя бабушка. – Тайну знают лишь трое: владелец кондитерской и два шеф-повара. И хранится она на кончике иглы, в сундуке на дне синего океана.
Это был уже мой сон. Кажется, я задремала.
– Просыпайтесь, мадам Холмс! Ваш выход, – разбудил меня Жан.
В кафе, несмотря на поздний час, толпилось много туристов, в основном упитанных американцев. А кто еще будет есть по 12 пирожных с кремом на ночь? Жан, который знал португальский, попросил пригласить шеф-повара.
– Шеф-повар уже ушел, но есть технолог, – ответила официантка.
– Тем лучше. Это русская журналистка хочет выпытать секрет ваших пирожных.
Технолог заулыбалась. Мы сели за столик. До закрытия кафе оставался час.
– Я знаю, что лучше всего запивать пирожные мадерой, – проявил осведомленность Жан.
Нам принесли по бокалу мадеры и дюжине прекрасных пирожных, слегка присыпанных корицей и припудренных сахаром. Тесто было слоеным, немного тягучим. Пропитанное заварным кремом, оно таяло во рту, и я даже подумала, что 12 пирожных будет маловато. Я просто наслаждалась десертом. Жаник что-то выспрашивал у технолога, она улыбалась, но было видно, что бдительность блюла.
Из их разговора я поняла, что только четыре человека – ее хозяин и три его помощника – имеют право заходить в заветную дверь. А там, собственно, и смешиваются ингредиенты, в том числе и секретный компонент. Ежедневно с восьми утра до пяти вечера над созданием пирожных трудятся двадцать женщин. Считается, что наиболее вкусными «Pasteis de Belem» получаются в нежных женских руках.
– Я выпытал у нее секрет, – прошептал торжественно Жаник, когда девушка-технолог ушла. – Как я и думал, все дело в технологии. Они выпекают свои пирожные при температуре в 400 градусов!
– Да-а? И где же тогда эта доменная печь? Просто она поняла, что ты доверчивый идиот. Нет у них никаких секретов, все это маркетинг. Ничто так не привлекает потребителя, как тайна. Народ любит все загадочное, и не надо разрушать его иллюзии, без них скучно жить и скучно есть.