Через 3 недели с рождения я услышала долгожданную новость, что моего малыша сняли с ивл и перевели на сипап. Разница между ивл и сипап в том, что ивл полностью дышит за человека, а сипап только помогает это делать, при этом человек дышит самостоятельно. При этом если ребенок пробыл больше 21 дня на ивл, то ему автоматически ставится диагноз бронхолегочная дисплазия (БЛД). Это частое осложнение глубоко недоношенных детей, т.к. длительное нахождение на ивл ведет к повреждению легких. Хорошая новость в том, что это хроническое заболевание часто снимают к 3-мя годам. А обусловлено это тем, что легкие к 3-мя годам значительно увеличиваются, и процентное соотношение поврежденной части к здоровой становится небольшим, что, соответственно, меньше влияет на дыхание.
Еще неделя и его сняли с сипап и просто положили в кроватку кислородную маску, которая повышала вокруг моего ребенка концентрацию кислорода.
Одновременно с этим его перевели из кювеза в кроватку-грелку. Теперь ему не требовалась особая атмосфера и температура, которая поддерживается в кювезе. Однако сохранять свое тепло он все еще не научился, поэтому нуждается в дополнительном подогреве кроватки. Врачи передали, что нужно принести одежду для малыша. Я начала активно искать одежду, ведь самый маленький 50ый размер был бы слишком велик при его росте в 42 см. К счастью, в интернете продается одежда для детей-торопыжек. Вы не представляете, насколько крохотные комбинезончики я купила. Мне кажется, что для кукол одежда - и то больше. Но самым приятным было другое. Одежду возвращали мамам для стирки. И тогда я впервые смогла почувствовать запах своего малыша, я могла представить, что вот он в такой позе лежал, ведь вот тут чуть вытянуты коленки. Это самый сладкий запах, который я когда-либо чувствовала. Мой малыш уже был не абстрактным ребенком, о котором я могла только думать и рассуждать. Теперь я могла иметь физический с ним контакт через передаваемую мной одежду для него.
Остальная рутина не менялась. Я также ежедневно ездила сцеживать молоко, звонила в три часа дня в реанимацию, узнать о прибавке в весе, об анализах, о новых диагнозах. И вот в один из дней мне сообщили, что ко дню неонатолога готовиться материал о нашем отделении и журналистам нужно письменное согласие родителей на фотографирование детей, при этом дети не будут крупным планом. Я сначала согласилась, но через время пришло осознание. Я уже почти два месяца была в разлуке с малышом, не имела возможности даже взглянуть на него, а журналистам можно было вполне легально зайти в отделение реанимации. Это ведь совершенно несправедливо и необоснованно. В качестве контраргумента мне сказали, что ведь если я разрешу журналистам снимать, у меня будет шанс увидеть моего ребенка на фотографии. На фотографии! Не передать словами, как я была возмущена и возмущение это было уже не остановить.
Естественно, я не дала согласие. Более того, я решила изучить этот вопрос с юридической точки зрения и для начала подать жалобу главному врачу больницы.
Долго ждать результата от жалобы не пришлось. На следующий день мне позвонила заведующая роддома и сказала, что меня и моего ребенка переводят в больницу, где мы будем с ним вместе находиться. С одной стороны, это была хорошая новость. А с другой, не очень. Обычно в этой реанимации дети находятся до такого состояния, чтобы их можно было выписать домой, при этом эта реанимация считается одной из лучших в городе, а вот отзывы о предложенной больнице – так себе. Поэтому после обсуждения этого вопроса с заведующей реанимацией было принято следующее решение – подождать пока малыш задышит полностью самостоятельно (без дополнительного кислорода) и перевестись в другую (не ту которую предложили ранее) больницу для совместного пребывания и обучения ребенка сосанию (не будем забывать, что все это время он питался моим молоком через зонд). Через неделю после этого разговора мой малыш, предвкушая нашу встречу, задышал самостоятельно. Этим начался следующий этап выхаживания.
