Наше общество сложно описывать, сложно понять его суть. Оно очень разношёрстно. Сравнить хотя бы элиты и народные массы — это будто бы два разных общества, различающихся и по материальному обеспечению, и по образованию, и по культуре, и по мировоззрению. На самом деле всё ещё сложнее — разношёрстны не только разные социальные уровни или группы, но и люди в рамках одной группы. А иногда разные культуры и устремления совмещаются в одном человеке.
Почему?
Потому что противоречивость и парадоксальность — это одна из главных черт русского человека, а следом и нашего общества. Не знаю, в какой мере эта черта специфична и уникальна, но по сравнению с западным обществом, пожалуй, она такова.
Об этой черте писал, например, Николай Бердяев в своей «Русской идее»:
Два противоположных начала легли в основу формации русской души: природная, языческая дионисическая стихия и аскетически-монашеское православие. Можно открыть противоположные свойства в русском народе: деспотизм, гипертрофия государства и анархизм; вольность; жестокость, склонность к насилию и доброта, человечность, мягкость; обрядоверие и искание правды; индивидуализм, обостренное сознание личности и безличный коллективизм; национализм, самохвальство и универсализм, всечеловечность; эсхатологически-мессианская религиозность и внешнее благочестие; искание Бога и воинствующее безбожие; смирение и наглость; рабство и бунт.
Бердяев писал о тех противоположностях русской души, свидетелем проявления которых он стал. Он успел чуть-чуть пожить при монархии, стал современником революции, гражданской войны, Советского Союза. Ну а сейчас можно сказать, что в русском народе сочетаются, например, влечение к техническому прогрессу, восторг от его достижений и стремление от этого прогресса убежать куда-нибудь в деревню или в лес. Интерес и любовь к иностранцам, чужой культуре и высмеивание этой культуры, желание закрыться от неё, даже ностальгия по железному занавесу. Уверенность в том, что самая качественная одежда создаётся в Европе и тоска по русским сарафанам. Патриотизм и ненависть к власти. Стыд за свою страну и стремление защищать и оправдывать даже самые неприятные стороны в ней с пеной у рта. Одержимость англицизмами и блоги на древнерусском. Ну и так далее.
Николай Лосский тоже отмечал: «В жизни каждого народа воплощены пары противоположностей и их особенно много среди русских людей». И он называет эти противоположности: героическая сила воли и идейность — и в то же время обломовщина, лень и нежелание что-либо делать. Доброта, широта души и жестокость, бесчинство. Яростный атеизм и материализм и столь же сильная и глубокая вера в Бога. Ещё (хоть Лосский об этом и не пишет) — хитрость и смекалистость, воспетая в русских сказках, и с другой стороны простота, норовящая скатиться в примитивность.
А Чаадаев в «Философических письмах» писал: «…всем нам не хватает какой-то устойчивости, какой-то последовательности в уме, какой-то логики. Силлогизм Запада нам не знаком. В лучших головах наших есть нечто, ещё худшее, чем легковесность».
Вообще, как по мне, у русских философов — и воспевающих Россию, и ругающих её — можно гораздо больше почерпнуть сведений о нашем обществе, чем у современных социологов с их исследованиями. Я более-менее представляю, как проводятся эти исследования и как можно с помощью опросов подтвердить любое рандомное умозаключение. Философы же обращаются к культуре, истории государства, истории церкви, литературе, анализируют, почему какие-то явления прижились на русской почве, а какие-то нет.
Я писала в одном из прошлых постов, что Фробениус относил русскую культуру к хтоническим, матриархальным. Это значит, что в ней более развито женское начало, которое ассоциируют с иррациональным, гибким, переменчивым. Возможно, русская парадоксальность — проявление вот этой иррациональности, стремления «вытечь» из жёстких рамок и однозначных границ. У нас нет строгих причинно-следственных связей. Но у нас есть «авось» — то бишь вера в независящие от наших действий силы судьбы, за которыми последнее слово — но можно надеяться, что эти силы решат всё за нас положительно. Возможно, поэтому у нас неразвито гражданское общество, не соблюдаются законы, не приживается либерализм, поэтому мы беспричинно тоскуем, неразумно обращаемся с деньгами, отстаём от технического прогресса. Особенно, конечно, это касается народа, в большей степени, чем элиты.
Ну и ещё подтверждение склонности нашего народа к парадоксальности — это особая любовь к нелогичным утверждениям. В историях про нелогичность нашего языка и непонятность его поэтому для иностранцев читается скрытая гордость. Для нас «да нет, наверное» — совершенно нормальная фраза, а иностранец сломает голову от её нелогичности и неопределённости. Или взять мемы: «ничего не понял, но очень интересно» (фраза, произнесённая блогером Сергеем Демеховым) или фраза «но это не точно», которую принято говорить после какого-то утверждения.
Возможно, русскую идею ни у кого не получалось чётко сформулировать именно потому, что она должна быть скрытой, бессознательной, нарушающей логику. Чтобы её формулировка одновременно содержала возможность отрицания самой этой формулировки. И у пьяного Венички Ерофеева, который ехал в Петушки, а приехал к Кремлю, получалось куда точнее ухватить эту идею, чем у политологов, руководителей общественных организаций и экспертов из телевизора или интернета. Во всяком случае до тех пор, пока эти политологи и эксперты пытаются говорить логично.
#русская идея #ерофеев #бердяев #чаадаев #лосский #философия #социология #российское общество #парадоксы