За последние 100 лет человечество сделало огромный шаг вперед в вопросах науки и медицины. Учёным удалось создать препараты для лечения самых разных заболеваний, которые становились страшным приговором для наших предков. Однако, несмотря на медицинские прорывы, всё ещё есть болезни, пока неподвластные врачам. Онкология остаётся второй после сердечно-сосудистых заболеваний причиной смертности среди взрослого населения. Специалисты всего мира работают над созданием вакцины против онкозаболеваний. Нижегородские учёные ведут свои разработки и уже достигли успеха по некоторым направлениям. О персонализированном подходе в лечении рака рассказала ректор Университета Лобачевского Елена Загайнова.
Вы стояли у истоков научно-исследовательского института экспериментальной онкологии и биомедицинских технологий, было много публикаций, было много достижений. На каком этапе сейчас находятся фундаментальные и прикладные разработки, и есть технологии, которые уже транслируются в клинику?
Сегодня нижегородские учёные завершают разработку тест-систем для быстрого определения чувствительности опухоли к химиотерапии. Это было государственное задание от Минздрава России. В Нижнем Новгороде создана методика по выделению и культивированию клеток колоректального рака.
Чувствительность к химиотерапии у конкретного пациента мы можем определить всего за три дня, а не за две недели, как это было ранее. Разработка находится в высокой стадии готовности, у определенного пула пациентов мы уже берем биоматериал, определяем химиочувствительность опухоли. Но для массового прихода технологии в клинику необходимо клинический протокол, зарегистрированный в Минздраве РФ.
На сегодняшний день в Нижегородской области есть весь арсенал для наблюдения за опухолью на всех уровнях. Это надежно поставленные поставленные методики, они показали хорошую повторяемость, воспроизводимость и достоверность научных результатов.
Мы научились работать с монокультурами опухолевых клеток, и когда они культивируются со вспомогательными клетками, например, фибробластами.
Еще одно достижение – из опухолевых клеток мы делаем тончайшие срезы – слайсы. В них сохраняется полный «ландшафт» опухоли – сосудистые клетки, лимфоциты, макрофаги.
Клеточная вакцина для конкретного больного. В общем-то тема иммунотерапии давно уже достаточно на слуху, здесь под руководством ведущего учёного Дмитрия Чудакова тоже занимались рецептором Т-лимфоцитов – какой итог вот этого направления иммунотерапии?
Здесь сильно учёные продвинулись. Из московских и нижегородских клиник во время операций забираются частицы опухолей лёгких, почек, мочевого пузыря или кожи. Из них выделяется Т-лимфоциты, причем мы научились сохранять их активность и возможность размножения, это было не просто. Вторая задача - правильно активировать этих естественных защитников, сделать действительно убийцами опухоли, а по сути – создать вакцину от рака.
Здесь важно правильно подобрать активирующий антиген: будут ли это измельчённые опухолевые клетки того же пациента, или это будут целые клетки, или снесённые рецепторы – вот как раз сейчас над этим работают.
Вакцины от рака – давно не новость, многие из них зарегистрированы и успешно применяются, но мы создаем персонализированную вакцину против конкретной опухоли у конкретного пациента.
Такие исследования всегда вызывают много внимания, много надежд у всех – у врачей, у пациентов. Все ждут от наших учёных-фундаменталистов если не чудес, то какого-то быстрого прорыва. Каждая фраза, что том, что разработана новая технология, которая поможет победить рак, воспринимается сразу как инструмент, который чуть ли не завтра появится в каждой поликлинике. Но вообще путь, который нужно пройти от научной разработки до ее полного внедрения – сколько это лет?
Фармакологи чётко посчитали по новым препаратам – от потенциального химического агента с хорошей активностью до препарата – 10 лет, при этом потребуются значительные финансовые вложения.
Если мы берем новые инструменты, приборы – это тоже не менее 8 лет, при условии, что разработки будут последовательно передаваться производителю, который возьмёт на себя весь массив клинических исследований.
Еще труднее с клеточными технологиями. Всё, что связано с изъятием и размножением клеток, в нашей стране сильно буксует. Дело в том, что клеточный продукт должен пройти доклинические испытания на нескольких видах животных. Видимо, на каком-то этапе у нас упустили, что животные тоже иммуноактивны, и если мы делаем клеточный препарат для человека, проверяем его на кроликах и на мышках, то они его просто отторгают, поэтому по дороге нужно сделать ещё два препарата для мышек и для кроликов, и полностью проверить их эффективность и безопасность. Получается, что ты делаешь не один, а три препарата.
И вот если мы это преодолеем, как сделано, например, в США, там особый комитет при FDA создан из очень известных именитых ученых в области клеточной терапии. Они на результатах эффективности клеток и на одном виде животных, допускающем показатели эффективности, разрешают, если этот препарат из очень хорошей лаборатории, с очень хорошей репутацией, проводить ограниченные клинические исследования, чтобы этот период внедрения и период помощи пациентам не затянулся на десятилетия.
Но наши учёные и здесь проявили изобретательность. Чтобы хоть что-то внедрить из клеточных разработок, ту же вакцину, используют неполноклеточные структуры – снесенные рецепторы, кусочки клеток, экзосомы, которые не размножают, а выделяют и накапливают. Эти технологии уже не попадают под клеточные, при этом они действенны и эффективны.
По словам Елены Загайновой, массового внедрения разработок в нижегородские клиниках пока нет, но экспериментальные методики, в частности, диагностическая тест-система по подобру химиотерапии, апробируется в НИИ биомедицинских технологий и экспериментальной онкологии (ПИМУ) и Нижегородском областном онкологическом диспансере.